Повсюду стояли Черные Броневеликаны. Никто, кроме Ксайды, не знал, как ей удалось превратить тех пятерых, что у нее еще оставались, во многие и многие сотни. С полсотни из них сидели верхом на громадных конях, тоже из черного металла, в точности повторяющих движения друг друга.

Эти Всадники сопровождали трон в триумфальном шествии, которое двигалось по главной улице. Никто не знал, откуда он взялся. Огромный, словно церковный портал, он состоял из одних только зеркал разных размеров и форм. Лишь подушки сиденья были из медно-красного шелка. Удивительным образом эта блестящая, играющая лучами громада медленно скользила по спирали улицы сама собой, продвигаясь все вперед и вперед, без того чтобы ее подталкивали или везли. Казалось, в ней была своя собственная жизнь и самодвижущая сила.

Когда эта сверкающая махина остановилась перед воротами Башни Слоновой Кости, Бастиан вышел из дворца и занял на ней свое место. Он выглядел среди блистающей холодной роскоши совсем крошечным, казался маленькой куклой. Толпа, запрудившая площадь перед дворцом, оцепленная Черными Всадниками, разразилась бурным ликованием. Но необъяснимым образом приветствия звучали как-то слишком визгливо и пронзительно.

Затем началась самая скучная и утомительная часть торжества. Все посланцы и представители различных стран Фантазии выстроились в длинную очередь к Зеркальному Трону. Очередь эта заняла не только всю главную улицу Башни Слоновой Кости в форме спирали, но и протянулась почти по всему Саду Лабиринту. Все новые и новые послы и представители становились в хвост очереди, выстраиваясь в затылок друг другу. Каждый должен был, когда подходил его черед, пасть ниц перед троном и, трижды коснувшись лбом земли, поцеловать правую ногу Бастиана со словами: «От имени моего народа и моих собратьев я прошу Тебя, кому все мы обязаны своим существованием, короноваться Мальчиком Королем Фантазии!»

Уже два или три часа длилась эта церемония, как вдруг всю длинную очередь присягающих охватила тревога. Молодой Сатир мчался по улице. Видно было, что он бежит из последних сил: он шатался, спотыкался, то и дело падал, вновь подымался и мчался дальше, пока наконец не бросился в ноги Бастиану, с трудом переводя дыхание. Бастиан нагнулся к нему и спросил:

– Что случилось? Как осмелился ты помешать торжественному ритуалу?

– Война, о Господин! – еле выговорил Сатир. – Атрейо собрал всех повстанцев и идет сюда с тремя армиями. Они требуют, чтобы ты отдал ОРИН, если же ты не сделаешь этого добровольно, принудят тебя силой.

Воцарилась мертвая тишина. Подхлестывающая музыка и крики ликования мгновенно смолкли. Бастиан глядел прямо перед собой. Лицо его стало белым, как мел.

Но к нему подскочили три рыцаря – Избальд, Икрион и Идорн. Казалось, они в преотличном расположении духа.

– Наконец-то нашлось для нас дело. Господин! – кричали они, перебивая друг друга. – Предоставь это нам! Ты же не прекращай празднества! Пусть никто не мешает твоему торжеству! Мы соберем храбрецов и пойдем в бой на мятежников! Проучим так, что долго будут нас помнить!

Среди присутствовавших многих тысяч фантазийцев было немало существ, совершенно непригодных к боевым действиям. Но другие, а их оказалось большинство, прекрасно владели каким-либо видом оружия: дубиной, мечом, луком, копьем или пращой – или же просто были вооружены зубами и когтями. Все они собрались вокруг трех рыцарей, и те, возглавив войско, выступили в поход. Бастиан, окруженный толпой менее боеспособных фантазийцев, остался, чтобы продолжать торжественную церемонию. Но теперь он как бы отсутствовал. Все снова и снова взгляд его обращался к горизонту, хорошо видному с трона. Огромные облака пыли, поднявшиеся там, давали представление о том, с какой военной силой наступает Атрейо.

– Не беспокойся, – проговорила Ксайда, подойдя к Бастиану и встав с ним рядом. – еще не вступили в бой мои Черные Броневеликаны. Они защитят твою Башню Слоновой Кости – против них никому не устоять. Конечно, кроме тебя и твоего меча.

Через несколько часов поступили первые сведения с поля боя. На стороне Атрейо боролось почти все племя Зеленокожих, а также примерно двести Кентавров, пятьдесят восемь Скалоедов, пять Драконов Счастья под предводительством Фалькора, которые то и дело пикировали с воздуха, вмешиваясь в ход сражения, целая стая гигантских Белых Орлов, прилетевших сюда со Скал Судьбы, и великое множество других созданий Фантазии. Видели там даже Единорогов.

Впрочем, по численности это войско намного уступало тому, которым командовали рыцари Икрион, Избальд и Идорн. Но сражались они с такой решительностью, что все больше оттесняли к Башне Слоновой Кости армию, дравшуюся за Бастиана.

Бастиан хотел было выйти и взять на себя предводительство войском, но Ксайда ему отсоветовала:

– Согласись, мой Господин и Повелитель, что в твоем новом высоком положении Короля Фантазии тебе не пристало вмешиваться в борьбу. Предоставь уж это твоим верноподданным.

Битва длилась до самого вечера. Каждую пядь Сада Лабиринта армия Бастиана ожесточенно защищала, и к концу дня он превратился в растоптанное кровавое поле боя. Уже начало смеркаться, когда первые ряды повстанцев дошли до подножия Башни Слоновой Кости.

Вот теперь-то Ксайда и выслала своих Черных Броневеликанов, пеших и конных, и те вступили в свирепый бой с войском Атрейо.

Невозможно описать во всех подробностях битву за Башню Слоновой Кости. И потому нам придется отказаться от точного отчета об этих событиях. Но еще и сегодня звучат в Фантазии песни и легенды о том дне и о той ночи, ибо каждый, кто принимал участие в знаменитой битве, мог поведать о ней что-то такое, чего не знают другие. Но все эти истории мы расскажем как-нибудь в другой раз.

Некоторые легенды гласят, что на стороне Атрейо, скорее всего сражалось несколько белых магов, по силе волшебства не уступающих Ксайде, или по крайней мере один. С уверенностью этого, правда, никто сказать не может. Но не потому ли войску Атрейо удалось, несмотря на Черных Броневеликанов, захватить Башню Слоновой Кости? Однако еще вероятнее, что тут была другая причина: Атрейо боролся не за себя, а за своего друга, и он хотел его победить, чтобы спасти.

Давно уже спустилась ночь, беззвездная, полная дыма и огня. Факелы, упавшие на землю, перевернутые курильницы и разбитые вдребезги лампы подожгли Башню Слоновой Кости сразу со всех сторон. Начался пожар. Бастиан, освещенный отблесками пламени, носился среди сражающихся. Их фигуры отбрасывали тени, похожие на привидения. Шум боя, бряцание оружия и крики окружали его со всех сторон.

– Атрейо! – крикнул он хриплым голосом. – Атрейо! Где ты? Покажись! Выходи на бой!

Но меч Зиканда оставался в ножнах, и его невозможно было вытащить.

Бастиан рыскал по всем покоям дворца, перебегая из одного здания в другое. Потом он вскочил на крепостную стену в том месте, где она была наверху широкой, словно улица, и только хотел пробежать над большими воротами, под которыми, разбитый на тысячу осколков, стоял Зеркальный Трон, как вдруг увидел, что Атрейо идет по стене ему навстречу с другой стороны ворот. Атрейо держал в руке обнаженный меч.

Они стояли друг против друга, глядя друг другу в глаза. Зиканда словно застыл в ножнах.

Атрейо приставил к груди Бастиана острие меча.

– Отдай мне Знак, – сказал он, – ради тебя самого.

– Предатель! – крикнул Бастиан. – Ты мое создание! Все, что здесь есть, сотворено мною! И ты тоже! Я, я вызвал тебя из небытия! А ты еще осмеливаешься идти против меня? Становись на колени и проси прощения!

– Ты обезумел, – ответил Атрейо. – Ты ничего здесь не сотворил. Ты всем обязан Девочке Королеве! Отдай мне ОРИН!

– Попробуй возьми! – сказал Бастиан. – Если сможешь!

Атрейо стоял в нерешительности.

– Бастиан, – медленно проговорил он, – почему ты вынуждаешь меня победить тебя, ради твоего же спасения?

Бастиан рванул рукоятку меча. Благодаря его огромный силе ему удалось вытащить Зиканду из ножен, хотя тот и не прыгнул сам ему в руку. Но в тот же миг раздался такой устрашающий скрежет, что сражавшиеся внизу на площади застыли на месте и посмотрели вверх на двоих стоящих над воротами. Бастиан узнал этот звук. Это было то же ужасное скрежетание, какое он слышал, когда Граограман превращался в камень. Сияние Зиканды погасло. И Бастиан вспомнил давнее предсказание Льва о том, что случится, если он обнажит меч по собственной воле. Но он не мог и не хотел идти на попятный.