И снова захлебывается атака, снова бандиты бросаются в укрытия — во дворы. Умар и Мурат понимают — передышка будет недолгой. Алхас произведет подсчет сил, постарается преодолеть последний рубеж — до центра аула осталось проскакать метров триста.

Но время идет, начинает светать. Умар и Мурат радуются этому: теперь день — их союзник. Поскольку ясно, что сейчас предпримут бандиты, они по-новому расставляют пулеметы — вражью лаву будут косить кинжальным огнем с флангов. Один лишь Мурат остается посреди улицы, у тополя, но теперь перед его пулеметом — огромное бревно. Все же защита.

Как и предполагалось, Алхас отвел людей к поперечной улице, чтобы оттуда навалиться всей массой. Всадники влетают на главную улицу с двух сторон и несутся наметом, стреляя на ходу. Дело решают минуты. И вдруг в тыл наступающей лавине бьет пулемет второй заставы. Алхасовцы зажаты меж двух огненных струй. И не выдерживают. Кому удается перемахнуть через плетень на коне, кто спешивается, чтобы ползком выбраться в безопасное место. Таких большинство — не умирать они пришли в банду, а наживаться, грабить, погибают пусть другие.

Небольшая группа всадников все еще мчится вперед, очевидно, ее возглавляет Алхас. Мурат приподнимается, чтобы бить поточнее, но чувствует острую боль в плече. Надо терпеть, остаются секунды — если он не скосит эту группу, она прикончит обороняющихся. Истекая кровью, нажимает на ручки пулемета. Огонь вырывается как-то неожиданно для него самого. Бандитская лава, словно наткнувшись на стальной трос, расплывается в стороны.

Тем временем наступает утро. Хорошо видны трупы лошадей, некоторые ранены, бьются о землю, пытаясь в смертельной агонии подняться на ноги. Видны и человеческие тела. Многие лежат неподвижно, иные пытаются ползком пересечь дорогу, добраться до какого-нибудь укрытия. Их не трогают…

Прибегает мальчишка из тех, кто помогает отряду, сообщает, что Алхас сосредоточивает все оставшиеся силы в одном месте — в лощине за аулом. Шеретлуков и Чох ранены, их увезли.

Мурат отправляет связного к группе, атаковавшей бандитов с тыла. Приказ: соединиться, теперь надо действовать единым кулаком.

Но и Алхас понял: днем аула не взять. Еще одна атака, и от банды ничего не останется. У него возникает новый план. Он отправляется в лес посоветоваться с Шеретлуковым. Князь получил пулю в грудь, он перевязан, лежит в домике Алхаса, кашляет кровью. Сообщение о создавшейся обстановке выслушивает с закрытыми глазами.

Алхас предлагает свернуть боевые действия, перетащить раненых в лес, подсчитать потери, дать людям отдохнуть. А среди ночи просочиться в аул. В пешем строю, ползком, предварительно сняв часовых. И разделаться, как положено, сил у него достаточно.

Шеретлуков закашливается, и на пол летят кровавые сгустки. Да, план неплохой. Но возможна и неудача. И тогда красные ворвутся в лес. Перспектива не очень привлекательная.

— Наступление надо отложить, — с трудом выговаривает он. — До особого распоряжения. Отбери хороших лошадей, подготовь повозку, десяток отчаянных ребят. Как стемнеет, отправишь меня в штаб. Чтобы принимать решение, надо знать общую обстановку.

— Пусть будет так, — роняет Алхас. Он понимает: Шеретлуков спасает свою шкуру. Что ж, таким образом сохранится и его шкура. И так уцелел по чистой случайности — коню вздумалось сделать свечку, вот и получил пулю в храп. А то бы вся порция хозяину досталась.

Наблюдатели отряда самообороны докладывают: бандиты отходят.

— Хитрят… — предполагает Умар. — Всем оставаться на своих местах. Унести раненых.

Говорит, приказывает, а в мозгу бьется тревожная мысль: что же произошло там, на заставе? Собирается отправиться туда, как вдруг на телеге подвозят тяжело раненного Пшимафа.

— Дрались до последнего… — едва выговаривает он. — Они и раненых добивали. И меня секанули, да вот очухался…

— Меджид! — кричит Мурат. — Сюда!

Но пока Меджид подходит, его помощь уже оказывается ненужной.

Что же затевают бандиты? Полдень, а атака не повторяется.

К бойцам пробираются жены, ребятишки. Они приносят еду и новости. Идет слух: Алхас пристрелил кого- то. из своих — за трусость. Биба снует среди бойцов, перевязывает легкораненых. Куляц притащила ведро воды, поит людей. Появились и другие женщины — кто с ведрами, а кто и с лепешками.

Наступает вечер, но из лесу никто не появляется. Неужели утихомирились? Умар и Мурат устраивают совещание.

— Не такие уж большие потери у Алхаса, чтобы он успокоился, — замечает Мурат. — Что-то надумал…

— А ты бы на его месте что сделал? — допытывается Умар.

— Я бы? — Мурат в явном затруднении. — Я бы на его месте оставил коней в лесу, отобрал самых смелых, самых отчаянных, обошел аул со стороны реки и ползком подобрался ко всем огневым точкам. Снял бы тихо часовых, уничтожил пулеметчиков…

— Понятно, — резюмирует Умар. — Теперь представь, что Шеретлуков и Алхас не глупее тебя.

— Что же нам делать на нашем месте? — мрачнеет Мурат.

— Прежде всего — выставить наблюдателей, которые предупредили бы нас, если банда покинет лес. Придумать сигнал, чтоб себя не выдали и нам дали знать.

— Ку-ку… Лучше не придумаешь…

— Пулеметы снять, силы сосредоточить в доме Едыгова, вперед выбросить замаскированные дозоры, наметить точки обстрела…

За ночь никто глаз не сомкнул. Но ничего не случилось. Никто не расходится и утром — люди словно вросли в землю.

Все обсуждают детали схватки с бандитами. Понимают: если бы не трусость Абубачира, да если бы не заранее отрытые окопы, да если бы не люди, которые пришли на помощь отряду, да если бы не отчаянная стойкость и бесстрашие отряда Пшимафа и первой заставы… И еще много других «если» насчитывают бойцы, обсуждая все этапы боя. С заставы тем временем приводят жителя соседнего аула. Пришел за помощью: десяток головорезов захватили сельский Совет — председатель убит, до города далеко.

Не провокация ли? Нет, Мурат знает этого человека. Ну что ж… Пусть проскочит одна тачанка. Возвращаются пулеметчики ни с чем — бандиты подожгли здание Совета и ушли в лес.

Каково в других аулах? Ходят слухи, будто никаких изменений не произошло.

А на фронте? Точные сведения: врангелевцев отжимают к морю. Залитый кровью и слезами аул ликует: победа!

Похороны аульчан, павших в бою с бандитами, проходят необычно. Сперва — митинг у сельсовета. Вместо муллы слово берет Умар. Он говорит и в азарте стучит костылем.

— Мы знаем, — кричит Умар, — в этой толпе еще есть сторонники Улагая и Алхаса! — Умар косится в сторону муллы. — Пусть они передадут своим начальникам: народ не сломить! Если они не разойдутся по домам — сожжем лес до последнего дерева, подожжем его со всех сторон, но ни одного бандита живым не выпустим.

В воздух летят папахи.

— Аульчане! Товарищи! Завтра все на пахоту. Засеем полностью нашу землю, поможем семьям павших товарищей.

После похорон заседает комбед: перераспределяются силы. Утром кое-кто выезжает на пахоту. Патрули выброшены на дорогу.

На следующий день в поле появляется и Дарихан. Она не спеша впрягает лошадей в плуг, ей помогает Мариет. Обеих не узнать: видно, что-то утешительное дошло до их ушей. Так и есть: один из раненых бандитов сказал, что Ильяса уже нет в банде, будто бы отправили его к Улагаю.

«Хорошо, если это правда, — думает Дарихан. — Было бы куда хуже, если бы он на свой аул напал». Никогда не сомневалась в своем муже и теперь твердо уверена: не зря он это затеял, скоро все прояснится. Только бы жив был…

Бандиты притихли, совсем не высовывают носа из лесу. И аульчане смелеют: теперь уже почти на каждом поле видны люди. Сев идет медленно — слишком уж много времени отнимают ежедневные поездки в поле и назад. Но вот один остается на ночевку, другой, а за ними многие. Патрули всю ночь охраняют дорогу…

Умар повеселел, прошелся по двору без костыля, и не больно. Все ж таки Меджид-костоправ свое дело знает. Он уже поставил на ноги многих легкораненых, они отъедаются по домам. Раненых бандитов тоже давно нет в караулке — за ними явилась их родня из аулов и станиц: был приказ не задерживать их. Умар нажимает на щеколду калитки и оказывается на улице. Ранние лучи солнца бьют прямо в лицо. Стоит зажмурившись, почти не опираясь на палку. Однако надо в Совет.