– Итак, мы имеем следующую ситуацию, – заговорил я, и все сразу умолкли. – Похоже на то, что недостатка в теориях у нас не будет. Я же скажу следующее. Какие теории подтвердятся, а какие нет– время покажет. Но мы, несомненно, имеем дело с исключительно интересным явлением. И именно с точки зрения истории Египта. Мы и прежде знали, что Африка, в первую очередь Северная Африка, оказывала влияние на египетское государство, как равно и Азия через хеттов и ассирийцев. Но мы мало знаем о влиянии на Египет со стороны Черной Африки. Кроме того, и вокруг самого Эхнатона слишком много загадок. Может быть, мы близки к тому, чтобы узнать кое-что новое. Осима потер нос и озабоченно произнес:

– Но есть в этом деле одна закавыка, Силади. Если я вас правильно понял, цель этого продолжительного совещания состоит в том, чтобы мы договорились об экспедиции, которая займется розысками захороненной пирамиды и мумий советников Эхнатона.

– В общих чертах.

– В том-то вся беда. Конечно же, я и коллеги примем в ней самое непосредственное участие, или я заблуждаюсь?

– Не заблуждаешься, – сказал Карабинас, и Миддлтон одобрительно покивал.

– Несмотря на это, я продолжаю утверждать, что нет такой организации, которая выделит хоть грош для такой цели. Даже, пожалуй, если мы предположим, что эти советники и в самом деле были неграми, мы ничего не получим и от такого благотворительного заведения, которое поддерживает чернокожих…

– Чушь! – сказал Йеттмар. – Таких нет.

– Тогда экспедиция лопнула!

– Как же, лопнула! – воскликнул Миддлтон. – Я вижу вас насквозь, Силади, ах вы, старый лис! Вы хотите организовать экспедицию, назвав совсем иную причину, а не ту, настоящую!

– Что-что? – опешил Осима.

– Послушайте, Бонни! Мистер Силади абсолютно прав. Будем помалкивать в тряпочку. Нет никакой загадочной подземной пирамиды и никаких советников с кубическими головами…

– Тогда что же есть, черт возьми? Миддлтон подскочил, подошел к столу и положил руку между ушами бога с шакальей головой.

– Это! Анубис, Апис и, если угодно, этот маленький саркофаг. Они будут нашими аргументами. Понимаете? Осима громко свистнул.

– Тут уж, пожалуй, раскроются кошельки! Особенно если мы подготовим общественность нашими публикациями. Находка тысячелетия! Тогда можно начать и благотворительные сборы!

И вдруг все словно с цепи сорвались. Все четверо кричали наперебой, только Сепия сидела спокойно и дула на свои ногти, покрытые свежим лаком, а Мэри Росс испуганно переводила глаза с одного на другого, словно боялась, что мы вот-вот кинемся дубасить друг друга.

Папа Малькольм, прежде чем заговорить, снова выпустил вверх огромные кольца дыма. Он говорил спокойным, тихим голосом, как обычно, но нельзя было не прислушаться к его словам.

– К сожалению, друзья мои, я должен сказать, этот путь тоже не годится. Причем, он совершенно непригоден. Это мы не можем преподнести общественности. Это абсолютно невозможно.

– Но почему же, черт побери? – изумился Осима. – Ведь нам приходилось начинать раскопки, имея и менее интересные находки.

– Возможно, – сказал Малькольм, – вернее, так оно и было. Но это ничего не значит.

– Почему? Скажите же, наконец, почему?

– Во-первых, – начал перечислять свои аргументы Старик, – потому, что эти памятники не существуют. Их выкопали из египетской земли американские граждане, нарушив египетские законы, а потом контрабандой вывезли из страны. К тому же это были американские военные. Вы понимаете, что в таком случае означала бы публикация?

Никто не произнес ни слова.

– Международный скандал. Не говоря уже о том, что все мы вылетим. То есть, отсюда, из института.

Карабинас что-то тихонько пробурчал, потом обратился к Старику.

– А… что будет… если, скажем, мы чуть-чуть слукавим. В интересах науки, разумеется.

– Как вы это себе представляете, Карабинас? – 'Ну, скажем, мы скроем их происхождение.

– Скроем?

– Именно так.

– Но каким образом?

– Послушайте. Моя идея пока только вырисовывается. Скажем, так: мы сообщим, что в наши руки попало несколько археологических памятников, датируемых временем Нового царства. Скажем, через международных маклеров. Ведь это само по себе не запрещено.

– Но и не поощряется.

– Это я знаю. Только для достижения определенной цели дозволительны соответствующие средства.

– Дальше, Карабинас.

– Итак, мы сообщаем, что стали обладателями этих статуй. Как правило, о происхождении новых вещей не слишком расспрашивают. Главное, чтобы они не были украдены из какого-нибудь музея. На всякий случай, мы можем придумать какое-нибудь место, где они, по словам маклеров, были найдены. Или еще что-нибудь в этом роде… Может быть, тогда кто-нибудь и даст денег.

Малькольм покачал головой.

– Не пойдет, Карабинас, сожалею, но не пойдет.

– Почему же, шеф?

– Вот послушайте. Нехорошо уж то, что наш институт будет упомянут в связи с международным антикварным рынком, имеющим двусмысленную репутацию. Я не думаю, что наши меценаты обрадуются этому.

– Но среди них есть, очевидно, и такие, которые отличаются более гибким мышлением.

– Возможно. Но продолжу. Если даже кто-то и даст деньги, я не могу себе представить, что мы с ними будем делать.

– Что-что?

– А все очень просто, к сожалению. Если мы скроем, откуда у нас эти находки и при случае укажем ложное место, то если и получим от египтян разрешение на раскопки, копать придется именно в том месте, на которое мы попросим разрешение. Понимаете? А место находки всего в нескольких милях от больших пирамид.

– Но, в конце концов, почему мы не можем попросить разрешения на раскопки в том месте?

– По многим причинам, дорогой Карабинас. Во-первых, потому, что придется объяснять, какого лешего мы хотим копать там, где, по общепринятому мнению, уже давно ничего нет. В тех местах уже триста лет ковыряются археологи, как профессионалы, так и любители. И все считают, что там, под песком, не должно быть уже и булавки.

– Но ведь есть!

– Я сейчас высказал только общепринятое мнение, а не свое собственное. Итак, мы непременно вызовем подозрение, если попросим разрешения на раскопки в тех местах, которые каждый уже считает перекопанными и выпотрошенными. Не говоря уже о том, что в затылок нам постоянно будет дышать целая толпа любопытных, чиновников и других. Недалеко столица: наши раскопки станут главным развлечением.

– Это так уж страшно?

– Само по себе нет. Только вот если мы все-таки найдем что-нибудь, то никогда не избавимся от подозрения, что знали об этом заранее. Что, в свою очередь, только приведет к сложностям в международных от– ношениях. И, кроме того, остается открытым главный вопрос: кто, черт возьми, будет финансировать наши раскопки? Вы полагаете, кто-нибудь даст хоть доллар, если мы попросимся на эту убогую, тысячекратно прочесанную территорию? Для просеивания песка?

М Миддлтон хлопнул себя по лбу и поднял к небу глаза.

– С ума сойти можно! – простонал он. – На раскопки подземной пирамиды денег просить не можем, потому что никто не даст, все посчитают это сказкой, а нас в лучшем случае фантазерами, а в худшем – сумасшедшими. Хорошо. В то же время мы не можем показать реально существующие находки, потому что попали они к нам нелегальным путем. И не можем рассказать о том, что произошло на самом деле, потому что если скажем, то послезавтра туда кинутся толпы, и не успеем мы и пальцем пошевелить, как они все разграбят. Если, конечно, кроме склепа, там еще что-то есть.

– Именно так, – сказал Малькольм. – Вот почему я прошу строгого соблюдения тайны!

– И еще потому невозможно все это, – продолжал в отчаянии Миддлтон, – что куда бы мы ни попросили разрешения, а копать надо в другом месте. И опять-таки, кто, черт возьми, захочет жертвовать деньгами для нашей цели, которая выглядит настолько туманной? Тронуться можно!

Малькольм усиленно пыхтел сигарой и с довольным видом разглядывал нас.