Нуклеиновая кислота встречается не только в вирусах: в виде ДНК она входит в состав каждой живой клетки от одноклеточных организмов вроде амебы до клеток человеческого тела. Сейчас имеются веские доводы в пользу того, что неуловимые гены — невидимые «частицы», несущие наследственную информацию в виде генетического кода, — вовсе и не являются какими-то самостоятельными элементами, как думали раньше. Это участки на двукратно закрученной спиральной молекуле ДНК. В каждой клетке человеческого тела помещаются 46 похожих на палочки образований, называемых хромосомами, каждая из которых содержит по крайней мере одну пару скрученных правых спиралей ДНК. Точный порядок, в котором четыре различных нуклеотида располагаются вдоль каждой спирали, и есть генетический код, который сообщает клетке, что ей делать. (Эти четыре основных кирпичика — аденин, тимин, гуанин и цитозин — обычно обозначают сокращенно первыми буквами А, Т, Г, Ц.) Каждая аминокислота соответствует трехбуквенной комбинации. Из четырех возможных букв можно составить 64 различные трехбуквенные комбинации — этого более чем достаточно для того, чтобы «описать» точный состав всех аминокислот и порядок, в котором они должны соединяться, образуя заданный белок. «Ген» — это просто часть сообщения, записанного на молекуле ДНК от одного ее конца до другого. Каким способом расставляются «знаки препинания» в этом сообщении, чтобы отметить место, где начинается и где кончается ген, — вопрос, который (в тот момент, когда пишутся эти строки) еще предстоит решить[33].

Подсчитано, что если выпрямить и соединить в одну линию все спирали ДНК в одной клетке человеческого организма, то они образуют тонкую нить длиной свыше метра[34]. Можно ли с помощью всего лишь четырех разных символов, расположенных линейно один за другим вдоль этой нити, передать количество информации, достаточное для управления развитием такого сложного организма, как человеческое тело? Можно. Несомненно, что на этой метровой нитке с помощью четырехбуквенного кода можно записать информацию, которой с лихвой хватит для обеспечения «рабочими инструкциями» всего процесса создания, роста и воспроизводства каждого человеческого существа со всеми его индивидуальными особенностями!

В 1962 году Джеймс Дьюи Уотсон, работающий ныне в Гарварде, и английские биологи Фрэнсис Гарри Комптон Крик и Морис Хью Фредерик Уилкинс получили Нобелевскую премию за свой вклад в открытие строения спирали ДНК. Это, по-видимому, крупнейшее открытие нашего века, оставляющее позади даже открытие ядерной энергии. Еще десять лет назад механизм наследственности был покрыт тайной и представлялся исключительно сложным. Но теперь совершенно неожиданным образом обнаружилось, что механизм этот сравнительно прост. Работа по расшифровке генетического кода продвигается вперед с такой головокружительной быстротой, что вскоре, возможно, мы сумеем контролировать ход эволюции и управлять им. Расшифровка генетического кода даст нам возможность создать синтетическую жизнь, победить рак и другие болезни, раскрыть механизм памяти человека.

Молекула нуклеиновой кислоты, входящая в состав клетки животного или растения, является неотъемлемой составной частью клетки. Напротив, молекула нуклеиновой кислоты вируса — это нечто вроде свободного странствующего набора генов, она не связана жестко со своей клеткой, а способна к воспроизводству в условиях любой чужой клетки, если только в ней содержатся необходимые вещества в количестве, достаточном для такого размножения. Можем ли мы сказать, что вирус табачной мозаики «живой»? Большинство биохимиков считают, что можем, поскольку он способен создавать себе подобных и мутировать. (Мутация есть не что иное, как появление копии, несколько отличающейся от оригинала; причем эта разница сохраняется во всем потомстве мутанта.) Подсчитано, что обычная молекула нуклеиновой кислоты в живой клетке может произвести примерно четыре миллиона своих копий, прежде чем сделает небольшую ошибку, в результате которой получится мутант. Появление мутантов вряд ли может вызвать недоумение; удивительно скорее то, что их появляется так мало. В наши дни многие биохимики, не колеблясь, скажут, что сама по себе спираль ДНК, заключенная в вирусе табачной мозаики, «живая». Они высказываются так потому, что именно молекула ДНК, а не белковая оболочка обладает способностью к самовоспроизводству и мутациям.

Следует признать, что наши дебаты о том, считать ли «живой» или «неживой» молекулу ДНК или РНК, по существу сводились к семантическому спору. На уровне молекул нуклеиновой кислоты термин «жизнь» оказывается попросту недостаточно точным для того, чтобы можно было его правильно использовать. «Голубой» и «зеленый» — в обычной речи достаточно точные слова, но от каждого из них в отдельности мало пользы, если пытаться описывать зелено-голубой цвет. Словами «растение» и «животное» нельзя описать простейшие формы жизни, которые обладают характеристиками и растений и животных. Слова «птица» и «пресмыкающееся» как будто четко разграничивают классы позвоночных животных, но куда отнести археоптерикса? Это вымершее позвоночное можно отнести как к птицам, так и к земноводным, и не стоит тратить время на выяснение вопроса, была ли это земноводная птица или летающий ящер.

То же самое можно сказать о «живом» и «неживом». Даже если мы определим жизнь как способность размножаться и мутировать, то и тогда границы применимости этих терминов будут весьма неопределенными. Есть все основания полагать, что в один прекрасный день будет построено электронное устройство, которое сможет создавать копии самого себя и даже мутировать. Великий венгерский математик Джон фон Нейманн теоретически обосновал возможность построения такой машины. Назвали бы вы эту машину «живой»?

Нужно учесть также, что известны живые существа, например, рабочие пчелы, которые стерильны и не могут размножаться. Хотя ясно, что они живые. Наконец, вполне реально, что в скором будущем биохимики смогут синтезировать молекулу углеродного соединения и получить нечто вроде нуклеиновой кислоты, которая окажется в состоянии изготовить свою, пусть плохонькую, копию. Так что, как видите, даже если взять в качестве критерия жизни размножение и мутацию, то понятие о жизни остается довольно туманным. В наши дни много говорят о том, найдут ли на Марсе жизнь посланцы Земли. Но ведь существует и третья возможность: они найдут на Марсе нечто такое, про что никто не сможет сказать, жизнь это или нет!

Вернемся к простой истине, отмечавшейся выше: вирусы по сложности своей структуры занимают промежуточное положение между кристаллами и неживыми органическими молекулами, с одной стороны, и простейшими одноклеточными формами животного и растительного мира — с другой. Вирус — это «зелено-голубой» предмет, который нельзя называть ни голубым, ни зеленым. Это создание, находящееся в сумеречной, переходной области между живым и неживым, и язык наш еще недостаточно богат, чтобы точно ее классифицировать.

Независимо от того, назовем мы нуклеиновую кислоту живой или нет, факт остается фактом — биологи наконец выделили самую глубинную, основную структуру жизни — жизни, как мы ее знаем. Пастер был прав в большей степени, чем думали его коллеги, когда утверждал, что лево-правая асимметрия — ключ к тайне жизни. В каждой живой клетке на земле заложены правые спирали нуклеиновой кислоты. Асимметричная спиральная структура — несомненно основа жизни. Она несет всю информацию, которая необходима живому организму, чтобы вырасти в исключительно сложную машину, создающую себе подобных и эволюционирующую посредством такой оригинальной процедуры, как допущение случайных ошибок при копировании. «Если белки — основной строительный материал жизни, — писал д-р Крик в своей статье „Нуклеиновые кислоты“ („Сайентифик Америкен“, сентябрь 1957 года), — то нуклеиновые кислоты — это ее рабочие чертежи, это молекулы, на которых записана Тайна Жизни, если можно вообще говорить о такой вещи».