- …помню, как мы дрались с брелтианами несколько лет назад, - громко разглагольствовал толстяк. - Да, конечно, это был небольшой конфликт в сравнении с тем, что намечается сейчас, но несмотря на это нам тогда здорово дали по морде. Эти восьмирукие с Брелтии были такими большими и тяжелыми, что стража была вынуждена позволить им пользоваться антигравитационными поясами, для того чтобы обеспечить хоть какую-либо свободу действий в сравнении с нашей… и как ты думаешь, что эти подонки сделали? Они начали отдавать свои пояса другим. Те одевали два или три вместе, взлетали в воздух и бомбили нас сверху! Но мы бы у них все равно выиграли в той войне, если бы не эти проклятые стражники…

Глядя на ветерана брелтано-земного конфликта, Дермод пришел к выводу, что это один из тех типов, которым всегда удается во время войны прокантоваться где-то в тылу, разглагольствуя потом о своем героическом прошлом. Или это обычный осведомитель, так как его разговоры начали сводиться к тому, что Дермоду совсем перестало нравиться.

- Если хочешь знать, - громко шептал толстяк лейтенанту, - я на твоем месте нашел бы где-нибудь теплое местечко и переждал всю эту заваруху. - Он замолчал, придвинулся ближе и уже тише продолжал: - Я не должен был говорить это тебе, но если тебе не удастся устроиться в тылу и сделается слишком горячо, то можно попытаться сконтактироваться со стражей и…

- Я могу угостить вас, лейтенант, - прервал словоизлияния толстяка Дермод, бросая жетоны в автомат с напитками и набирая на пульте заказ. Толстяку же он резко сказал: - Я слышал, что вы тут болтали, и мне стыдно за вас. Лейтенант намерен воевать, а не сидеть с опущенными руками, правда, лейтенант? Если только остальные наши солдаты выглядят также мужественно и уверенно, то война не должна продлиться долго! - и добавил с бешенством: - А кто вы, собственно, такой? Тайный агент? Страж? Провокатор?

Толстяк возмущенно запротестовал против такого заявления, но лейтенант, удивленный, что кто-то считает его мужественным, тоже приказал ему убираться прочь. Когда он увидел перед собой полную рюмку, то улыбнулся и сказал:

- Благодарю.

2.

Лейтенант выглядел импозантно: на его высокой худой фигуре отлично сидел серо-бронзовый мундир Земных Вооруженных Сил, высокие сапоги блестели. В общем, на него приятно было смотреть. Только вот лицо немного подкачало и носило, мягко говоря, выражение глубокого беспокойства. Дермод снова пробормотал проклятия толстяку и, желая хотя бы отчасти исправить зло, причиненное его болтовней, громко сказал:

- Не обращайте внимания на то, что говорил этот тип. Мы будем воевать и обязательно выиграем эту войну! На этот раз все будет по-другому! Позвольте, лейтенант, поговорить с вами. Я не займу много времени, ведь вы наверняка торопитесь на свидание с какой-нибудь красоткой, и я не хотел бы быть причиной вашей задержки…

- У меня нет никакого свидания, - перебил Дермода лейтенант, - видите ли, сэр, я недавно женился, и она… я… - он смутился и замолчал, пытаясь овладеть собой. Дермод даже испугался, как бы этот юнец не разрыдался.

Он прекрасно представил себе ситуацию, в которой оказался лейтенант. Молодожен, призванный на войну, испуган; молодая жена в ужасе, она уговаривает его не ехать… Но он не может сделать этого! Они ссорятся, и он убегает из дома, пытаясь набраться храбрости из рюмки. «Никаких следов характера», - подумал Дермод с неприязнью. И с таким материалом он должен будет идти на войну!

Проклятые стражники!

Как она сама утверждала, стража руководствовалась благородной и возвышенной целью, согласно которой все представители разумных рас Галактики имели право на максимум свободы. Каждая личность имела право делать все, что ей вздумается, при условии, что она при этом не нарушала свободы остальных членов общества. И если две группы существ доводили спор до такой степени, что не могли разрешить его никаким другим способом, кроме войны, то, пожалуйста, стража разрешала им воевать! Но поскольку жизнь очень ценная вещь, и если кто-то хочет ее потерять, то пускай уже это будут особи самые малоценные. Такая цель достигалась благодаря специальному отбору с обеих спорящих сторон. Отбирались самые плохие солдаты из армии противника, при этом стража услужливо предоставляла обоим штабам полные психические досье на отобранных солдат. Короче говоря, это означало, что самые лучшие солдаты никогда не имели возможности участвовать в боевых действиях.

«Качества, которые являлись критериями отбора мужчин в армию, - думал Дермод с горечью, - были самые разные, от исторического патриотизма до обычного желания поносить мундир, что так помогало в любовных похождениях. Современный солдат был или моральным нулем, или психологически ненормальным».

Но лейтенанта было трудно обвинить в подобном, ведь в конце концов он все же был офицером. И Дермод решил помочь этому юнцу прийти в себя. Он спокойно игнорировал слезы, наворачивающиеся на глазах лейтенанта, и начал убежденно говорить о предстоящих военных операциях. И постепенно офицер перестал жалеть себя, начал вставлять свои комментарии и проявлять растущую заинтересованность. Может, даже чересчур большую, и это заставило Дермода насторожиться.

Прерывая Дермода неторопливым жестом руки, он сказал:

- Вы говорите, что эта война будет не похожа на все другие, в которых участвовали земляне, что вся кампания не превратится в обычную позорную беготню и смешной фарс, разыгрываемый на потеху стражи. Вы это утверждаете? Но позвольте вас спросить, откуда вам это известно? И кто вы на самом деле? - лейтенант замолчал, и его мутный от виски взгляд внезапно стал чистым и ясным. - Где-то я вас уже встречал, - продолжил он через мгновение. - И притом совсем недавно. Да, именно так! Вы… вы тот самый майор, который потерял сознание при виде этих келгиан!

Дермод замер. Плохо, очень плохо! Лейтенанту можно многое простить, но не отсутствие ума и наблюдательности. Да, рассказ о майоре, который сначала теряет сознание при виде врага, а потом ходит по кабакам в гражданской одежде и поднимает дух у солдат, наверняка быстро достигнет чужих ушей…

Ни малейшего подозрения не должно пасть на Великий План до тех пор, пока не начнется война. От этого зависело все! Лейтенанту необходимо было любой ценой заткнуть рот!

- Вы, вероятно, являетесь ответственным лицом, - продолжал лейтенант, - чтобы рассказывать об этом…

- Заткнись!

Дермод сказал это спокойно, но в его голосе ясно послышались властные нотки.

- Сиди тихо и слушай!

Надо было рисковать, другого выхода не было. Он вынужден будет кое-что рассказать, хотя бы для того, чтобы обеспечить молчание этого лейтенанта, чтобы тот не болтал направо и налево о таких, казалось бы, несущественных вещах, но которые, однако, достигнув чужих ушей, могли уничтожить весь его ПЛАН!

Поэтому Дермод тихо произнес:

- Я потерял сознание, точнее, притворился, что потерял сознание, специально. Ты можешь понять, зачем я это сделал? Я только прошу тебя, чтобы наш разговор остался в тайне, так как если стража пронюхает что-нибудь…

Он специально оборвал фразу.

Резкий той Дермода привел лейтенанта в чувство. Поэтому он сразу все понял:

- Так вы притворились, чтобы попасть на войну? Теперь понятно, - он с облегчением кивнул головой. И одновременно с первым правильным суждением он сделал еще один вывод, но уже неверный: - Судя сейчас по всему вашему поведению, у вас есть единомышленники!

- Угадал! - быстро сказал Дермод. - Но еще раз прошу вас сохранить все это в тайне. Может быть, еще рюмочку?

Лейтенант встал и выпрямился, гордый и задумчивый. Покачав головой, он произнес:

- Нет, благодарю. Лишняя рюмка виски может развязать мне язык, а кроме того - завтра утром будет тяжелой голова. А это мне, - его глаза подозрительно блеснули, словно он услышал далекие звуки фанфар, - ни к чему! Утром я должен быть в отличной форме. Поэтому я, пожалуй, двинусь домой. Спокойной ночи, сэр.