Казарин Николай Иванович – старший из нас. Буровой инженер. Мастер спорта по плаванию. Был чемпионом страны на длинных дистанциях. На Волге после войны состоялся заплыв на семьдесят километров. По холодной воде из сотни пловцов к финишу прибыли только пятеро. Он был в этой пятерке…

В третьего влюбляются не только девушки, но и ребята. Видел улыбку? Любит посмеяться, побалагурить. Игорь Зотиков. Добрый, общительный. Такой человек во всяком походе – витамин для души. Парашютист, пятнадцать раз прыгал. Сам признается: «Для тренировки воли. Боялся. Но виду не показал». Альпинист. Облазил Кавказ, имеет первый спортивный разряд. И «присох» к Антарктиде. Талантливый физик. 8 марта у него день рождения. Вот берегу подарок – письмо от жены. Специально написано для этого дня…»

Такие друзья у Андрея. Не всем из них повезло. Сегодя в Мирный самолетом с Востока привезли магнитолога Медведева Николая Дмитриевича. Очень расстроен. Не перенёс высотной акклиматизации. Разболелись сердце и печень. Я пришел его навестить. Врач замахал руками – нужен полный покой.

И еще одно известие: слёг весельчак Игорь Зотиков – аппендицит. Тоже привезут в Мирный. Можно понять его огорчение. Прислал полную печали и юмора радиограмму «Никогда не думал, что на пути человека может стать какой-то жалкий отросток кишки. Пойдут без меня».

Замену выбывшим уже подыскали. Все в Мирном мысленно желают удачи пятнадцати смельчакам. Впереди четыре с лишним тысячи километров. Предполагают и четыре тысячи метров высоты ледника. На такой высоте летчикам не разрешают летать без кислородных приборов. Такие приборы в поезде есть. Однако больше беспокоит не высота, а ледовые трещины. И где-то в пути кончится горючее – с самолетов будут сбрасывать бочки. Но главное – трещины. Их много вблизи Молодежной.

Из всех ледовых опасностей самое страшное – трещины. Тут, в Антарктиде, я прочел, как погибли спутники австралийского полярника Моусона.

Был тихий солнечный день. Моусон ехал на упряжке собак. Сзади на такой же упряжке ехал Ниннис. Третий – Мерц – бежал впереди на лыжах. В одном месте Мерц поднял палку: опасность! Первая упряжка проскочила. Трещина показалась Моусону не очень опасной. Но сзади раздался визг собаки. Оглянувшись, Мерц и Моусон последней упряжки не увидели. Вот что рассказывал сам Моусон: «Позади меня ничего не было видно, кроме следов от моих саней. Где же был Ниннис со своими санями? Я поспешил назад по своему пути, думая, что подъем поверхности загораживал нам вид. Однако дело обстояло не так счастливо, потому что я оказался у зияющей дыры метра в три шириной. Снежная крышка трещины, которая так мало беспокоила меня, проломилась. С той стороны к ней подходили следы двух саней, по эту сторону следы продолжались только от одних моих саней».

Двое людей в ужасе стояли у трещины. На глубине сорока метров виднелся единственный выступ, а дальше черная бездна. На выступе лежали мертвые собаки и мешок с продовольствием. Из бездны на отчаянный зов никто не откликнулся. Веревок, какие уцелели, не хватило даже спуститься до выступа. Двое остались без друга, без пищи, погиб и корм для собак. До базы было пятьсот километров.

Шли, питаясь мясом собак. Мерц погиб через двадцать три дня от истощения и цинги. Моусон остался один. В какой-то день, поднимаясь по склону, Моусон не избежал трешины и полетел в пропасть, но сани задержались, и он повис на веревке. Смерть глядела на человека из темноты. Собрал все силы, всю волю, на руках подтянулся, преодолел четыре метра над черной глубиной, оперся на снежную корку, но корка обрушилась, и человек опять повис на веревке. Он не помнит, как ему удалось второй раз подтянуться…

Трагедии повторялись не один раз. Падали и бесследно исчезали в трещинах люди, сани и тракторы. Трагедия повторилась только что в двадцати километрах от Мирного. Механик Анатолий Щеглов и двое ученых – Владимир Тюльпин и Игорь Пронин – вышли в недолгий ледовый поход. В условленное время они не вернулись. Из Мирного вылетел самолет. В нужном районе трактора не было. Стали пристальней осматривать каждый километр льда. Трещина!.. Спасательная группа на тросах спустилась в провал. Трое людей, трактор и тяжелые сани застряли на глубине двадцать метров. Механик Анатолий Щеглов погиб при падении, Тюльпин и Пронин тяжело ранены. В это время я не был в поселке и не видел печальной картины последних проводов человека.

«Трещины… Бойтесь трещин», – напутствовал Трешников Андрея Капицу и его спутников.

Лучшее из лекарств

Дни, когда на душе «начинает морозить», бывают у каждого человека. Лучшее из лекарств от хандры – шутка, веселый розыгрыш. В Мирном дня не бывает без «хохмы». И до меня добрались. Утром получаю радиограмму. Все чин чином – бланк с пингвином и государственным гербом, а дальше слова: «Антарктида, Мирный. Корреспонденту „Комсомольской правды“. В районе Мирного в пятницу ожидается падение большого метеорита. Срочно сообщи, сколько строк об этом можешь передать в воскресный номер». Улыбнувшись, прошу бланк телеграммы. За окошком притихли в предвкушении веселых минут. Пишу: «Предположения неверны. Метеорит упадет в районе Эйфелевой башни… Всем привет просил передать Бабарыкин».

Виталий Кузьмич Бабарыкин – главный «хохмач» поселка. Но оказалось: на этот раз он был ни при чем. Сами радисты, уловив тон телеграмм для меня из редакции, решили устроить «покупку»…

Вечером у Виталия Кузьмича с наслаждением вспоминаются все удачные «покупки» этого года. Рассказчик чуть только напомнит, а уже хохот – все перипетии «покупок» известны до мельчайших подробностей. «Валь, а ну покажи корреспонденту, как штаны держатся…»

Магнитолог Валентин Иванов отрезал у штанов все металлические пуговицы, променял пояс с железной пряжкой на пояс с медной. Сапоги с гвоздями нельзя носить – поменял на резиновые. Часы – нельзя, ножик – нельзя. «Не человек, а немагнитная шхуна „Заря“. Точно!» Время от времени магнитологу потихоньку кладут в карман какую-нибудь железку. У приборов бешено отклоняются стрелки. Магнитолог потирает руки и пишет в дневник: «Магнитное возмущение». Но вот он приходит в столовую, и пять человек подряд осведомляются: «Говорят, сегодня магнитная буря?..» Магнитолог лезет в карман и с расстановкой произносит подходящее случаю слово. Но хохот стоит такой, что обижаться нельзя. Покажи «слабину» – пропал.

«Кузьмич, ты про котел расскажи… Вот штука была!» Кузьмич мешает ложечкой чай, повествует без улыбки, как и подобает главному «хохмачу», о том, как Сакунов Герман собирался в поход на антарктический купол.

«Парень на редкость исполнительный и безотказный. Ну, понятное дело, каждый отряд хочет поручить ему какие-нибудь наблюдения. Вызываем. „От австралийцев, – говорю, – получена телеграмма: просят брать пробы снега на радиоактивность. Надо, – говорю, – уважить – котел специальной конструкции у нас есть“. Замахал руками: „Зачем мне котел, не моя специальность!“ Но характер все-таки взял свое. Приходит. „Ладно, пиши инструкцию, как обращаться с этим котлом, черт бы его побрал!“ Ну, понятное дело, в „инструкцию“ общими силами всяких научных слов навалили, отпечатали на машинке… Накануне отъезда прибегает повар Вася Кутузов. „Герман что, с ума соскочил?! Грузит на сани котел. Говорит: „Для науки“. Вы что, все… – и крутит пальцем у головы. – Это ж для щей запасной котел…“»

«А про Васю теперь, про Васю!» Про Васю Кутузова «миряне» рассказывают с десяток выдуманных и настоящих историй. Вася – лучший объект для «покупок», «ловится без наживки».

В Мирном гора продуктов. Но Вася за долгие годы хождения коком на корабле обучен хозяйской расчетливости: самый лучший кусок – на завтра. В это слабое место искусного повара и сыплются стрелы. Вдруг прибегает к Васе дежурный: «Кутузов, склад обокрали!» Слово «обокрали» для Мирного уже анекдот. Но Вася клюет. И в самом деле: в бочке, где хранилась особого сорта селедка, лежат камни и даже старые Васины сапоги. Вася ударяет в набат. Ему усиленно помогают. Чем больше удается собрать людей, тем больше потеха. Выясняется: бочку с селедкой шутники отодвинули в угол. На ее место прикатили другую, положили в нее камней, добыли где-то старые Васины сапоги… Вася на полдня оскорбляется, но стрелы попали в нужное место. На ужин появляются томаты в банках, варится картошка, и Вася починает бочку с безумно вкусной копченой селедкой.