«Или что мне хочется спуститься вниз и разбить лобовик шикарного Лексуса, который резал глаза?»

Игнат приезжал каждый день. Каждый день поднимался и звонил в двери. И все три дня Марк просил отца сказать, что его нет дома. Благо отец, считающий теперь Игната безмозглым мажором, плотно сидящим на наркоте, не возражал. Борис только недоумевал, почему сын не может сказать «иди на хер» в лоб, но Марк отмахнулся тем, что не хочет связываться с «избалованным придурком». И это объяснение было частью правды.

Звонки Старка Белов игнорировал. Смс удалялись непрочитанными. Хоть их и было немного. Видимо, Игнат по-прежнему хотел личного контакта.

«Боже, что же будет в школе?» – ужасался Марк.

От ковыряния в тарелке отвлек звонок отцовского телефона.

– Черт, твоя бабушка… не хочешь поговорить? – Борис скривился, как от зубной боли.

От необходимости отвечать избавил дверной звонок. Отец тяжело вздохнул и принял вызов тещи, а Марк пошел в коридор. Лязгнув замками и широко распахнув дверь, он не сдержал мата.

Перед ним стоял Игнат. Замерзший и уставший.

– Веришь, нет – три раза поворачивал обратно машину. Таксист, наверно, проклинал меня. Хотя за те бабки, что я ему оставил… он мог бы махнуть за границу, – Игнат говорил быстро, но Марк успел отметить просящий взгляд. Две недели назад у него был такой же… А сейчас…

– Что ты хочешь? – он вышел на площадку, закрыв за собой дверь.

– Марк выслушай, прошу, – Старк подошел ближе, и Белов уловил еще и запах спиртного.

«А я-то думаю, чего он на такси».

– Старк, – Игнат вздрогнул на этом слове. Прозвище, которое так ему нравилось, из уст Белова звучало слишком резко. – Ты сам все определил. Я две недели пытался что-то изменить. Я звонил, писал. Я ловил тебя в школе. Я пришел в тот клуб только ради тебя. Но там ты мне все популярно объяснил, и я понял. Так что тебе от меня нужно теперь?

– Ты. Мне нужен ты, – хрипло ответил Старков.

– А мне нужен отдых от тебя.

– Марк, я сожалею! Я ошибся. Мы ведь можем начать сначала, – Игнат хотел дотронуться и даже протянул руку, но тут же сжал ее в кулак.

– Мне не нужно ни начала, ни конца. Для меня все закончилось в тот вечер. – Марк покачал головой.

Игнат чуть приблизился.

– Врешь… Я знаю, что повел себя, как мудак! Но ты был искренним! Ты хотел быть со мной. Что-то очень сильное толкнуло тебя на риск поверить мне.

Белов похвалил себя, когда, не дрогнув голосом, сказал:

– Хотел. Признаю. И что, мне теперь радостно вилять хвостом оттого, что тупоголовый хозяин узнал правду? Оставим мои мотивы в сторону, и давай вспомним о твоих. Для тебя-то, по сути, и не начиналось ничего. Ты мне соврал. Ты сказал, что все будет по-настоящему. В итоге не было вообще ничего. Одна бутафория.

– Нет, все не так… твою мать… – Игнат отпрянул от него, навернул пару кругов по лестничной площадке и уселся светлыми джинсами прямо на ступеньки, вцепившись в волосы руками.

– Я видел переписку, забыл? Ты трахнул Громову, а после рассуждал, как, получив контроль надо мной, вы все повторите, – выплюнул Белов.

– Марк, все было настоящим! Я просто не сразу это понял! У меня в голове была каша. После нашего поцелуя на дне рождении Стаса, после той аварии я немного пришел в себя. И был полностью сосредоточен на тебе, – последние слова Старков практически простонал, утыкаясь лицом в раскрытые ладони.

Поняв, что начинает реагировать на слова, Марк закутался поплотнее в броню:

– Я не верю тебе. Но если для тебя так важно снова оставить меня в дураках, хрен с тобой. Давай, я сейчас тебе скажу «ок», и ты съебешь, наконец, домой, забыв сюда дорогу, – как можно равнодушнее сказал он.

Игнат резко вскочил и практически прижал его к стенке своим телом. Марк побоялся, что тот распустит руки, но все внимание мажора было сосредоточено на его лице.

– После нашей первой ночи я и думать забыл о Громовой. Я хотел только тебя. Это правда!

Игнат вцепился взглядом. Марк тоже смотрел на него во все глаза. На лестничной площадке было тихо. Поэтому, когда дыхание Белова сбилось с ритма, это было особенно заметно. Марк не шевелился. Даже тогда, когда Старк посмотрел на его губы. Даже когда его голова едва заметно качнулся вперед. А когда между их лицами осталась пара миллиметров, резким выбросом руки Марк зарядил Старкову в солнечное сплетение. Игнат согнулся, и Белов отошел на шаг в сторону.

– Никогда больше не смей, Старков, – отрывисто бросил он, хватаясь за ручку двери.

– Ты думаешь, что Громова настолько всемогущая, что способна была заставить меня сделать то, чего я не хочу? – вопрос пригвоздил к месту. Марк повернулся и посмотрел на согнувшегося пополам парня. Растерянность карих глаз столкнулась с горькой насмешкой зеленых. – Все, что я делал, я делал ради себя. Потому что я сам так хотел. Даже твое избиение было побочным эффектом того, что я тебя хотел. Не было бы Громовой, я бы в любом случае нашел повод приблизиться к тебе.

Марк поежился, вспомнив события двухмесячной давности. Такое не так-то просто забыть.

– Я несколько раз хотел включить обратную, – сказал Старк, слегка разогнувшись и облокотившись о перила. – Я стоял на втором этаже, смотрел в окно и видел, как тебе преграждают путь, и рука, чтоб мне провалиться на этом месте, если я вру, рука сама тянулась к телефону, чтобы позвонить мужикам и сказать: «отбой». Но потом я вспоминал Лелю. Мне казалось, что я предаю свои чувства к ней. Я столько времени был заинтересован в ней. Я был зол на тебя за сам факт того, что ты вызвал мой интерес.

– Спасибо за признание, – выдавил Марк глухо, – мне стало гораздо легче, когда я узнал, что меня могли и не избивать. Ты рассчитываешь получить благодарность за свои порывы, которым ты так и не поддался? – хмуро уточнил он.

Но Игнат проигнорировал вопрос.

– А потом было поздно что-то менять. Ты раздразнил Громову. На второй день, когда я прилетел в школу и сказал вытащить тебя, то испытал такой коктейль чувств… Тебя достали мокрого, без сознания… Меня разрывало от желания прибить всех и отвезти тебя к себе, чтобы затрахать до звезд перед глазами. Вот где мое начало, Марк. Уродливое, ненормальное, но оно настоящее, – закончил он, глядя Белову в глаза, но не делая попытки приблизиться.

Марк стоял и смотрел. А потом влетел в квартиру и с грохотом закрыл дверь.

Сквозь шум в ушах он слышал, как отец все еще говорит по телефону. Марк пошел в комнату и с тихими матами завалился в кровать. Сердце колотилось в груди. Пару раз он зарядил кулаком в подушку. И снова подумал о том, что же будет дальше.

***

Никогда еще Белов не ходил в школу с таким нежеланием. Он любил учебу, и та отвечала ему взаимностью. И даже контры со Старком в начале года не могли испортить его любви к граниту наук.

Но контры не смогли, а испытывающий вину Старков смог. Если бы поджаривающий взгляд игнатовских глаз излучал УФ-лучи, то лицо Марка уже непременно покрылось бы загаром. Но вот уверенность Белова действительно жарилась на вертеле. Каждый раз, когда он случайно сталкивался с жалящим взглядом, надежда, которая даже под землей не желала подыхать, тихо нашептывала:

«Он ведь раскаивается. Ну, ошибся. Все ревность. Да и зачем ему за тобой бегать, если все было ради Лели?» Потом это сорока-балаболка отгребала нехилых пиздюлей снова, но Марк уже терялся в сомнениях.

Потому что ответа на этот вопрос не было. Что очень выбивало из колеи. Очень удобно убедить себя в том, что ты был пешкой. И совсем не комильфо, когда тебя начинают одолевать вопросы. Марк ненавидел себя в такие моменты. Он боялся. Белов отдавал себе отчет в том, что никакая злость не спасет, если в определенный момент его тупая мышца в области грудной клетки снова не выдержит этих взглядов и решит, что Игнат стоит тех проблем, которые доставляет.

И Марк перестал на него смотреть. Вообще. Никаких терзающих душу взглядов. Это не было трудным. Сидели они в разных рядах, а в парную работу их (слава небесам!) не ставили.