— У меня нет Ада, — потирая руки, сказал Грегори и стал водить губами так, как будто готовился к длинному рассказу. — Ад, это вымысел людей. Они думают, что вечные муки, это эффективнее, чем банальное уничтожение.

— Что ты имеешь в виду? — радуясь, что официантка без моего заказа принесла мне большую кружку ароматного чая и тарелку с местным печеньем.

— Спасибо, — скзал Грегори, обращаясь к девушке в белом переднике.

Она оставила его слова без ответа, давая понять, что не замечает его. Если раньше, в Советском Союзе, официанты не замечали реальных людей, то таких виртуальных как Грегори, не заметит и лучший официант года по мнению уважаемого гастрономического журнала.

— Ад, это самое непрактичное изобретение людского воображения, — продолжил размышлять Грегори.

— Почему? — спросил я.

Он отвлёкся на несколько секунд, глядя на входную дверь в бар. Как только дверь открылась и под восхищённый шопот, сюда вошли два рыжеволосых высоченных ангела, он отвлёкся от них и продолжил:

— Давай рассуждать логически, люди говорят, что те, кто будет грешить, будут вечно гореть в геенне огненной. Ключевое слово — вечно.

— И что? — внимательно слушая, спросил я.

— Если ценный человеческий ресурс грешил всю жизнь и отдалился от наших идеалов, то какой смысл тратить хозяину Ада, газ, дрова или бензин, уж не знаю, на чём они жарят, на то, чтобы жечь грешников? Причём вечно!

— Странные рассуждения, — улыбнулся я.

— Вот давай мыслить дальше, — не унимался Грегори, — в день, на сковородку одного грешника, у тебя уйдёт пять кубических метров газа. Если умножить этот расход на вечность, то сколько газа потребуется?

— Бесконечность, — ответил я, чувствуя, что он издевается.

— А какую пользу мы получим от бесконечного колличества безвозвратно потраченного топлива? — продолжил Грегори, еле сдерживая улыбку.

— Грешник поймёт, что жил неправильно, — ответил я.

— А что толку жарить грешника, который понял, что жил неправильно? — спросил он.

— Лучше его отпустить, — сказал я, устав отвечать на глупые вопросы.

— Но люди утверждают, что грешники навечно попадут в Ад, — подняв указательный палец, торжественно произнёс Грег. — Чувствуешь отсутсвие логики?

— Ты плохо знаешь Библию, — нахмурился я.

— Ну-ка? — захохотал Грегори.

— По Христианской вере, навечно в Ад попадают за не покояние. Мало согрешить, чтобы попасть в Ад. Нужно ещё искренне отказываться от раскаяния. Если человек по настоящему сожалеет о содеянном и просит о прощении, то Бог должен простить.

— Это да, — согласился Грег, — но весь этот разговор о раскаянии происходит за вратами Ада. Или ты думаешь, что жители раскалённых сковородок вставшие на путь исправления, попадают под амнистию?

— Грегори, ты, вообще, веришь в Бога? — спросил я.

— Верю, — неожиданно ответил он. — Мне тоже нужно верить во что-то светлое и неизвестное. Я хочу делить ответственность за человечество с кем-то ещё.

— Вы и так делите эту ответственность на пятерых, — улыбнулся я, удивляясь своей наглости.

— Кто эти пятеро? — спросил Грег, допивая своё пиво.

— Бог, ты, Тринити, люди и Голос, — ответил я.

— А причём тут Голос? — недовольно скривился Грег, крутя пустую кружку перед собой.

— По ночам они помогают людям в экстренных случаях, — напомнил я. — Ангелы-хранители, под руководством Голоса, тоже несут ответсвенность за человечество.

— Сколько нас развелось, — рассмеялся Грегори, воспользовавшись свистком, встроенным в ручку кружки.

Под звук свистка, кружка плавно наполнилась новой порцией пива. Это означало, что разговор про Рай и Ад, только начался.

Рай

Было такое ощущение, что Грегори навеселе. Он впервые разговаривал со мной так откровенно. У него были такие расслабленные глаза, что возникало желание, разговорить его и узнать побольше. Я совсем забыл про все свои дела и, пытаясь не спугнуть, внимательно слушал.

— Знаешь, я же по сути тоже человек и все иногда так надоедает, что хочется послать всех подальше, — задумавшись пожаловался Грегори.

— Да-да, я помню, ты уже пробовал, — рассмеялся я, — когда хотел взорвать планету. Что за депрессия на тебя напала в тот раз?

— Всеволод, — нахмурился он, — не говори чушь. Если хочешь полного взаимопонимания между нами, ты должен уяснить себе мои мотивы.

— Очень хотелось бы услышать твою точку зрения, — сказал я, отодвигая пустую кружку, — не каждый день, мне объясняют, зачем взрывать больше двухсот ядерных бомб на обитаемой планете.

— Может тебе ещё и интервью с Гитлером устроить? — ехидно усмехнувшись, спросил Грег.

— А что можно? — обрадовался я.

— Не получится, — вздохнул он, — Алоисыч был стёрт, сразу после своих проказ.

— Почему Алоисыч? — спросил я.

— Его отца звали Алоис, — напомнил Грегори. — Регулировки фанатичности Адольфа настолько зашкаливали, что опасно было оставлять его операционную систему потомкам. Да и хранить его особо негде. На пересдачу «неудачником» его не отправишь, подсознания людей однозначно проголосовали за стирания его дампа. Это был очень неудачный эксперимент. Положительные последствия тоже были, но я о них не буду рассказывать, а то назовёшь меня бессердечным. В общем интервью с Гитлером отменяется. Разговаривай со мной.

— А так-то Гитлер откуда взялся? — спросил я, забыв про тему разговора.

— Не знаю, — вздохнул Грег, — я же не слежу за всеми людьми с самого их рождения. У меня не так много ресурсов. Большинство существуют на автопилоте. Я вмешиваюсь только в критических случаях или когда мне нужно. Адольф появился внезапно и так получилось, что управление над ним, взяла Тринити и Штерн.

— Хочешь сказать, — чувствуя обман, произнёс я, — что этот фанатик, не твоя работа?

— Вот, как с тобой разговаривать, — нахмурился Грег, — если ты, то веришь мне, то не веришь. Ты должен доверять мне как доктору.

— Трудно доверять как доктору, — улыбнулся я, — тому существу, которое пыталось взорвать Землю.

Грегори на этих словах вскочил со своего места так резко, что уронил свой стул. Этот грохот услышал только я. Все вокруг продолжали производить равномерный гул голосов. Грег, нависая надо мной, пытаясь держать себя в руках, ответил:

— Я не собирался взрывать всю Землю! Люди стали потреблять столько нефти, что по моим расчётам, её бы не хватило на расчётное время изобретения средств перелёта на другие планеты. Мне нужно было уменьшить людскую популяцию таким путём, чтобы уцелевшие люди после этого, не повесили нос.

— Да, уж, — ухмыльнулся я, — геноцид 70 % людей, никто бы не заметил. И после таких слов, ты утверждаешь, что Гитлер — это не твоя работа?

— Да, ну тебя, — обиженно отвернулся Грег, поднимая свой виртуальный стул, садясь на своё место и затягиваясь неизвестно откуда взявшейся горящей сигарой. — И после твоей реакции, ты будешь спрашивать, почему я не делюсь своими планами с людьми.

— Маньяки тоже неохотно делятся своими планами с окружающими, — улыбнулся я, поражаясь своей наглости.

— Дурак ты, — без тени смущения, сказал Грег, — если бы ты мог мыслить как супер-компьютер, ты бы посчитал мои действия абсолютно правильными. Что выгоднее, расплодить человечество на планете так, чтобы они сожрали всю нефть и потеряли все свои технологические разработки за 50-100 лет? Или сократить их количество так, чтобы люди прожили дольше и успели изобрести всё необходимое, для того, чтобы покинуть обречённую планету?

— Я не супер-компьютер, — задумался я, — поэтому не буду тебя судить. Мне просто интересны твои мотивы. Они мне понятны, но ты не думай, что я их принимаю.

— Принимаешь, — махнул рукой Грегори, — перед запуском ракет, я сделал самый большой опрос подсознаний людей. Все единогласно проголосовали за сокращение популяции, ради продолжения рода на других планетах. Это своего рода геройство.

— Ничего себе, — нахмурился я, — в чём заключается геройство, когда люди голосуют за истребление двух человек из трёх? Я бы точно так не проголосовал.