- Где ее хата?

- Как тебе, милый, и объяснить… Если б днем это… Хотя, погоди, Ванюшка знает.

Она чуть приоткрыла дверь, скользнула в дом. А через минуту в сени выскочил малыш лет десяти. Ни слова не говоря, он схватил Козлова за руку и потащил на улицу. Уже за калиткой сказал:

- Дяденька, а вы не тутошний…

- Почему?

- А все тутошние бабку Акулину знают. Да ее вся область знает.

- Думаешь?

- Ничего не думаю, - обиделся мальчик. - Она у нас такая странная. Выдумывает все…

- Что выдумывает?

- Да все. И эту болезнь… Тифозную…

- Выдумала?

- Это точно. Чтоб постояльцев не пустить.

Ваня легко отыскал избу бабки Акулины, проводил Козлова до самого порога.

Пять дней прожил Александр у бабки Акулины. Когда немцы ушли из Воротынова, она тут же выздоровела. Сама отвела Козлова к заведующему почтой Степану Егорченко, порекомендовала его как человека серьезного и надежного.

А к тому привязался староста, гонит на работу - перевозить гитлеровцам снаряды.

- Ну и сукин .же ты сын! -кричал на старосту Егорченко. - Не знаешь разве, какой я работник? Или хочешь, чтобы я помер где-нибудь на дороге? Прихвостень несчастный…

Староста не сдавался. И тогда Егорченко сказал Козлову:

- Жилец из меня ненадежный, туберкулез легких, сам понимаешь. Подался бы с тобой к партизанам, да что толку? Обуза для отряда. И другим опасность, сам понимаешь. Так вот, бери-ка ты эту самую подводу, мне предназначенную, и поезжай. Партизанам лошадки пригодятся. В дороге можно и отстать и не туда свернуть… Сам понимаешь.

Ранним морозным утром из Воротынова выехало пять подвод. На первой сидел сам староста в новом овчинном полушубке и шапке-ушанке. За ним гнал лошадей Козлов. Егорченко раздобыл для него такой же теплый полушубок и меховую шапку. Путь держали на станцию Сафоново, которую с полмесяца назад Козлов проходил со своим однополчанином, московским инженером-электриком. Где теперь Сергей Викентьевич? Далеко ли угнали его гитлеровцы? И удастся , ли когда-нибудь свидеться?

Староста всю дорогу стегал лошадей, торопясь к сафоновскому коменданту. Тот приказывал прибыть еще вчера утром. Большие неприятности могут быть, если комендант осерчает.

Пока добрались до станции, лошади покрылись мыльной пеной. И все же комендант был недоволен.

- Почему опоздал? - закричал он на оторопевшего старосту. - Какое ты имел право не выполнить мой приказ? Или не знаешь, что такое немецкая аккуратность?

- Знаю, пан комендант, знаю.

- Нет, ты не знаешь, что есть немецкая аккуратность. Но ты узнаешь ее. С этой минуты… Всыпать ему двадцать пять плетей!

- Пан комендант… Пан комендант…

Два рослых полицая схватили старосту, пытавшегося просить прощения, посреди двора спустили с него штаны и, высекая кровяные рубцы, принялись полосовать ему ягодицы. Комендант сам считал удары, приговаривая:

- Это есть наша точность… Наша аккуратность…

Он приказал не отлучаться со станции и на рассвете следующего дня приступить к работе. Но в полночь, выйдя якобы посмотреть своих лошадок, Козлов запряг их и погнал в сторону Дорогобужа. Часовому, остановившему его при выезде из города, сказал, что возил хлеб немцам. Тот порылся в телеге и, ничего не найдя, пропустил. Город пересек благополучно, а когда наступили сумерки, был уже в деревне Озерище. К ночи похолодало, посыпал первый снег. Колючий морозный ветер обжигал лицо.

Где же заночевать?

Козлов разыскал старосту.

- Ты есть местная власть?

- Так точно.

- Читай и исполняй.

- Слушаюсь!..

Александр протянул ему удостоверение, выданное сафоновским комендантом. Оно было написано по-немецки.

- Не нами писано, не нам и читать, - сказал староста, возвращая Козлову бумажку.- Что нужно, говори…

- Продукты и фураж… На два дня. И - ночлег.

- Будет сделано.

Через два дня Козлов благополучно добрался до той самой деревни, где недавно размещался штаб его батальона. Он надеялся застать здесь своих бойцов, и не ошибся. Правда, было их немного, всего пять человек, но большое начинается с малого.

Пошли по окрестным деревням. Люди охотно поднимались на священную партизанскую войну с захватчиками. На местах боев собирали оружие, боеприпасы. Отряд рос. Наладили связь с другими отрядами. Объединились. И появился в лесах севернее Дорогобужа «Дедушка» - грозное для гитлеровцев партизанское соединение. Полетели под откос немецкие эшелоны, запылали склады с боеприпасами и снаряжением. Партизаны расправлялись с полицейскими, продажными старостами, громили карате-лей. За девять месяцев «Дедушка» очистил от фашистских захватчиков семь районов. Командовал соединением Воронченко - человек сильной воли, живого ума и редкой отваги. В середине февраля 1942 года он собрал командиров отрядов, спросил:

- Ну как, орлы, сделаем подарок Родине ко дню Красной Армии? Отобьем у немцев Дорогобуж?

И тут же поставил перед каждым отрядом задачи. Козлову приказал разведать расположение немецких частей в городе и взорвать склад боеприпасов.

Склад - это тысячи мин, снарядов, авиационных бомб, гранат, миллионы патронов. Когда по бикфордову шнуру, подожженному Козловым, огонек дополз до толовых шашек, рвануло так, что даже партизанам страшно стало. Дорогобуж проснулся. Земля вздрагивала, как живая, багровые языки пламени лизали небо. Не дав немецкому гарнизону опомниться, в город ворвался «Дедушка». 23 февраля партизаны овладели Дорогобужем.

Дорогобуж… Дорог он Козлову еще одним событием. В эту лесную бессонную ночь у Чертова болота, перед близкой и, пожалуй, теперь уже окончательной развязкой, Александр вспоминает и о нем. Но только ли он? А она? Разве Галя не вспоминает все, что пережито ими вместе? Нет, она выбилась из сил, и ей очень, очень хочется спать. Она припала к нему, положив на грудь легкую, горячую, в мягких густых кудряшках голову, и, может быть, только в чутком неспокойном сне видит то самое, что вспоминает он…

Метет за окном февральская вьюга, завывает по-волчьи ветер. В такую погоду добрый хозяин собаку на улицу не выгонит. Прячутся по избам полицаи, отогревается у русских печек немчура. И никого, кроме партизан, на дорогах. Метель партизанам попутчица.

В тот вьюжный ненастный день пробирались в Дорогобуж две девушки - Дедушкины разведчицы. Последняя на их пути деревня, очищенная партизанами от гитлеровцев,- Горня. У крайней избы разведчиц окликнул патруль. Задержал обеих, привел в штаб.

- Кто такие? - спросил Козлов, всматриваясь в закутанные пуховыми платками лица.

Молчат, переглядываются.

- Да кто же вы, а? - повторил Козлов свой вопрос.

Опять -переглянулись.

- Нам нужен командир здешнего партизан-ского отряда,- бойко, не переводя дыхания, выпалила одна из них.

- Я командир.

Девушки дружно прыснули.

- Что смеетесь?

- Какой вы командир!..

- Может бьгть, прикажете документы показать? Удостоверение личности?

- Зачем нам бумажки ваши?.. Нам командир отряда нужен,- уже серьезно сказала девушка.- И разыгрывать нас нечего, не шутить пришли.

- Я же вам и говорю, - тоже серьезно ответил Козлов. - Командир партизанского отряда перед вами.

- Он, он наш командир,- вышел из соседней комнаты комиссар отряда. - Что, молод? Без бороды?

- Да.

- Не успел отрастить,- сказал комиссар.- Всего третий месяц командует.

- Тогда разрешите доложить, товарищ командир? Партизанки соединения «Дедушка» Галина Вилкова и Тоня Сизина направляются в Дорогобуж для разведки противника. Докладывает Вилкова.- Девушка бросила руки по швам, вытянулась.

- О, да вы, Вилкова, докладываете, как военный,- заметил Козлов.

- А я и есть военная,- помолчав, уже другим, не столь официальным тоном сказала Галя.- Я военфельдшер.

За ужином Галя Вилкова рассказала о себе и своей подруге. В прошлом году осенью она сопровождала воинский эшелон до Вязьмы и попала в окружение. Тяжело раненных бойцов фашисты куда-то увезли, а ее втолкнули в колонну военнопленных. Много было на их пути деревень, но в одной из них на Галю обратила внимание пожилая женщина. Галя еле волочила ноги, устало плелась в самом хвосте колонны, и немецкий офицер, начальник конвоя, то и дело кричал на нее. Женщина глядела-глядела, а потам вдруг подбежала к офицеру и, обливаясь слезами, стала умолять его отпустить девушку. Это ее дочь, единственная. Без нее и жизнь не жизнь. Если господин офицер имеет сердце, он отпустит…