Прочитав письмо Клавдия Лисия, Феликс спросил, из какой области обвиняемый, “и узнав, что он из Киликии, сказал: я выслушаю тебя, когда явятся твои обвинители. И повелел ему быть под стражею в Иродовой претории”. (Деян. XXI, 11, 13, 14, 19, 26—36. XXII, 22—25, 29, 30. XXIII, 1—12, 29, 35).
Через пять дней прибыли в Кесарию первосвященник Анания со старейшинами и известным ритором (адвокатом) Тертуллом. После обращения к правителю с обязательным приветствием, призванный Тертулл начал свое обвинение против Римского гражданина Павла из Киликии в том, что нашел этого человека “язвою общества, возбудителем мятежа между Иудеями, живущими по вселенной, и представителем Назорейской ереси, который отважился даже осквернить храм”, вследствие чего и взяли его, чтобы судить по Иудейскому закону; но, — протестовал обвинитель, — “тысяченачальник Лисий, пришедши, с великим насилием взял его из рук наших и послал к тебе, повелев и нам, обвинителям его, идти к тебе. Ты можешь сам, разобрав, узнать от него о всем том, в чем мы обвиняем его.
И Иудеи подтвердили, сказав, что это так.
Павел же, когда правитель дал ему знак говорить, отвечал: зная, что ты многие годы справедливо судишь народ этот, я тем свободнее буду защищать свое дело. — Ты можешь узнать, что не более двенадцати дней тому назад, как я пришел в Иерусалим для поклонения, и ни в святилище, ни в синагогах, ни по городу они не находили меня с кем-либо спорящим или производящим народное возмущение; и не могут доказать того, в чем теперь обвиняют меня. Но в том признаюсь тебе, что по учению, которое они называют ересию, я действительно служу Богу отцов моих, верую всему написанному в Законе и пророках, — имею надежду на Бога, что будет воскресение мертвых, праведных и неправедных, чего и сами они ожидают.
Посему и сам подвизаюсь всегда иметь непорочную совесть перед Богом и людьми.
После многих лет я пришел, чтобы доставить милостыню народу моему и приношения. При сем нашли меня, очистившегося в храме, не с народом и не с шумом. Это были некоторые Асийские Иудеи, которым надлежало бы предстать пред тебя и обвинять меня, если что имеют против меня.
Или пусть сии самые скажут, какую нашли они во мне неправду, когда я стоял пред синедрионом? Разве только то одно слово, которое громко произнес я, стоя между ними, что за учение о воскресении мертвых я ныне судим вами.
Выслушав это, Феликс отсрочил дело их, сказав: рассмотрю ваше дело, когда придет тысяченачальник Лисий, и я обстоятельнее узнаю об этом учении. — А Павла приказал сотнику стеречь, но не стеснять его и не запрещать никому из его близких служить ему, или приходить к нему.
Через несколько времени Феликс, пришедши с Друзиллою, женою своею, Иудеянкою, призвал Павла и слушал его о вере во Христа Иисуса.
И как он говорил о правде, о воздержании и о будущем суде, то Феликс пришел в страх и отвечал: теперь пойди, а когда найду время, позову тебя. — Притом же надеялся он, что Павел даст ему денег, чтобы отпустить его: поэтому часто призывал его, и беседовал с ним. Но по прошествии двух лет, на место Феликса поступил Порций Фест. Желая доставить удовольствие Иудеям, Феликс оставил Павла в узах”. (Деян. XXIV, 5—27).
В это время своего заключения в Кесарии ап. Павел нередко получал известия от возлюбленных им Церквей Малой Азии.
Заменивший правителя Феликса патриций Порций Фест, прибыв в область (около 60-го года), “через три дня отправился из Кесария в Иерусалим. Тогда первосвященник и знатнейшие из Иудеев явились к нему с жалобою на Павла и убеждали его, прося, чтоб он сделал милость — вызвал Павла в Иерусалим, и злоумышляя убить его на дороге. Но Фест отвечал, что Павел содержится в Кесарии под стражею, и что он сам скоро отправится туда.
“Итак, — сказал он, — сильные между вами пусть пойдут со мною, и если есть что-нибудь за сим человеком, пусть обвиняют его. — Пробыв же у них не больше осьми или десяти дней, возвратился в Кесарию; и на другой день, седши на судейское место, повелел привести Павла. — Когда он явился, стали кругом пришедшие из Иерусалима Иудеи, принося на Павла многие и тяжкие обвинения, которых не могли доказать.
Он же в оправдание свое сказал: я не сделал никакого преступления ни против закона Иудейского, ни против храма, ни против Кесаря.
Фест, желая сделать угождение Иудеям, сказал в ответ Павлу: хочешь ли идти в Иерусалим, чтоб я тебя там судил в этом? — Павел сказал: я стою пред судом Кесаревым, где мне и следует быть судиму. Иудеев я ничем не обидел, как и ты хорошо знаешь. Ибо если я не прав и сделал что-нибудь достойное смерти, то не отрекаюсь умереть; а если ничего того нет, в чем они обвиняют меня, то никто не может выдать меня им. Требую суда Кесарева.
Тогда Фест, поговорив с советом, отвечал: ты потребовал суда Кесарева, к Кесарю и отправишься”. (Деян. XXV, 1—12).
Итак, решено было отправить Павла в Рим, что было согласно с его давним желанием проповедовать о Спасителе в этой столице мира…
Перед отправлением в Рим Павлу пришлось говорить в присутствии приехавшего поздравить нового наместника молодого царя Иудейского, Агриппы II, которому Фест предложил послушать Павла для того, чтобы узнать его мнение о религиозном споре, по поводу которого возникло дело Павла, и о “воскресении какого-то умершего Иисуса”…
И в этом случае, как перед народом в Иерусалиме, Павел рассказал историю своего обращения и изложил предметы своего проповедования, т.е.: “что Христос имел пострадать и, восстав первый “из мертвых, возвестить свет народу Иудейскому и язычникам”.
— “Ты безумствуешь, Павел… Большая ученость доводит тебя до сумасшествия”… — прервал при этом речь Апостола Фест, римский язычник, которому бессмысленными показались слова о воскресении…
— “Не безумствую, но говорю слова истины и здравого смысла”, — возразил Павел, и затем обратился к царю Иудейскому и, призвав его в свидетели, что все, что он говорил о Христе, происходило не скрытно, но при всех в Иерусалиме, спросил его: “веришь ли, царь Агриппа, пророкам? Знаю, что веришь”.
— “Ты не много не убеждаешь меня сделаться Христианином”… — отвечал загадочно Агриппа, пораженный неожиданным вопросом Павла в то время, когда он еще находился под впечатлением речи его.
— “Молил бы я Бога, — сказал тогда Апостол, — чтобы мало ли, много ли, не только ты, но и все, слушающие меня сегодня, сделались такими, как я, кроме сих уз”. (Деян. XXV, 19, XXVI, 23—25, 27—29).
Получив достаточное убеждение в невинности Павла, Агриппа сказал Фесту, что можно было бы его освободить, если бы он не потребовал суда у Кесаря, — и потому правитель распорядился отправлением Павла в Рим, поручив его, вместе с некоторыми другими узниками, надзору сотника Августова полка, именем Юлия.
Во время плавания по Средиземному морю узник Апостол был пророком и утешителем для плавающих. Подплыв к острову Криту, когда время для плавания становилось опасно, Павел предупредил сопутников своих, что дальнейшее плавание “будет с затруднениями и с большим вредом не только для груза и корабля, но и для жизни всех”. Словам его не поверили и, пустясь в дальнейший путь, подверглись кораблекрушению и дошли до того, что “носились, отдавшись волнам”. Тогда Павел, “став посреди их, сказал: мужи! убеждаю вас ободриться, потому что ни одна из вас душа не погибнет, а только корабль. Ибо Ангел Бога, Которому принадлежу я и Которому служу, явился мне в эту ночь и сказал: не бойся, Павел, тебе должно предстать пред Кесаря: и вот, Бог даровал тебе всех плывущих с тобою. Посему ободритесь, мужи, ибо я верю Богу, что будет так, как мне сказано. Нам должно быть выброшенным на какой-нибудь остров”.
Действительно, в виду одного берега корабль сел на мель и разбился волнами, между тем как все люди (числом — 276) спаслись на землю, которая оказалась островом Мальтою, жители которой человеколюбиво обошлись с пострадавшими. “Когда же Павел (когда разложили огонь для костра, чтобы обогреться) набрал множество хвороста “и клал на огонь, тогда ехидна, вышедши от жара, повисла на руке его. Иноплеменники, когда увидели висящую на руке его змею, говорили друг другу: верно этот человек убийца, когда его, спасшегося от моря, суд Божий не оставляет жить. Но он, стряхнув землю в огонь, не потерпел никакого вреда. Они ожидали было, что у него будет воспаление, или он внезапно упадет мертвым; но ожидая долго и видя, что не случилось с ним никакой беды, переменили мысли и говорили, что он Бог”.