Волк Вернера был так же огромен, как и Бьярне, голова двуликого была на уровне моей, и что бы взобраться на спину одному из них, оборотень должен был лечь. Но ни один уважающий себя воин, не преклонится перед полукровкой, потому я нелепо болталась, зависнув поперек Бьярне, который пофыркивал, насмехаясь надо мной. Это всё унизительное дело продолжалось, пока мои жалкие попытки залезть на спину волку, не прервал второй оборотень, который зло рыкнув, подкинул меня на спину головой. Я, вскрикнув, чуть не перелетела через второго двуликого, вовремя вцепившись в серую гриву шерсти. Бьярне зафыркал сильнее, смеясь. А Вернер неодобрительно зарычал и бросился вперед. Волк подо мной встрепенулся, это было единственное предупреждение, перед тем как он рванул с места.

Ветер свистел в ушах, меня подкидывало на спине, руки мертвой хваткой вцепились в шерсть, а котомка нещадно била по спине. Темп бега волков был запредельный. Сердце бешено колотилось в груди, мне было одновременно и страшно, и волнительно. Никогда ранее, я не чувствовала такого восторга и трепета, от скорости, и ощущения свободы. Бескрайняя зелень, шумела и пригибалась под порывами ветра словно море. Я широко распахнутыми глазами с восхищением смотрела вокруг, пытаясь запечатлеть в своей памяти эту картину. Держать спину прямо было тяжело, поэтому мне пришлось склониться ближе к зверю. Стальные мышцы перекатывались под его кожей, я ощущала, как они напрягались и расслаблялись подо мной, в зависимости от движения.

Огромная махина несла легко, словно я ничего не весила. Я умела ездить на лошади, но ехать верхом на огромном волке, было совсем иным опытом. Движения зверя были мягче и пружинистей, и почти лежа на его спине, повернув голову на бок, я могла любоваться клановыми землями. Было страшно думать о том, что ждет меня впереди, но я также предвкушала приключения. Радость и волнение слились воедино, заставляя мое сердце трепетать в груди. В итоге, убаюканная движениями волка, уснула, крепко держась за его шерсть.

Глава 7

Проснулась я от того, что меня бесцеремонно сбросили на землю. Приземление было жестким, поэтому первые минуты, я не понимала, где нахожусь и что со мной происходит. Всё тело ныло от однообразного положения, в котором я перемещалась на волке. Мышцы одеревенели и нещадно болели. Скрюченные пальцы, не желали разгибаться. С трудом перевернувшись на спину, уставилась в вечернее небо. Время наступления сумерек, всегда было загадочным и странным. То, что ты мог увидеть в сумерках, ты никогда не увидишь ночью или днём. Мама всегда говорила, что время, когда день сменяется ночью особенное. Невидимая магия становится явной, и можно увидеть тех, кто скрывается в тени.

Я любила смотреть на небо, мечтая когда-нибудь обрести крылья, и улететь в то место, где нет боли и жестокости. У меня в каморке не было окна. Но оно было на чердаке, куда я украдкой пробиралась иногда, наблюдать как ночь сменяет день. Сначала верхушка неба заполнялась стремительно темнеющей синевой, которая переходила в черный омут ночи. Горизонт понемногу тускнел, краски выцветали, и светло-желтый переходил в оранжевый, а затем в нежно-розовый, который сменял светло серый. Первая заря восходила на небосвод до того, как горизонт совсем потемнеет. Контраст между уходящим днём, еще светлеющим небом по краям, и темной синевой в центре, украшенной первыми звездами, завораживал, и я как очарованная могла долго сидеть, наблюдая за этим.

Но здесь, совсем не мой родной уголок на чердаке. Земля не была холодной, но я всё же не столь крепкая как оборотни, потому кряхтя как древняя старуха, понемногу села на траву. Бьярне уже оделся и разводил костер, что бы приготовить ужин. Вернера нигде не было, значит, он пошел искать этот самый ужин, и я сомневаюсь что воины намеренны делиться со мной. Я же ведьма для них.

Разворошив свою котомку, которая, судя по болям в спине, оставила мне приличные синяки на оной, проворно принялась вытаскивать провиант. Конечно, еды было не много если рассчитывать на полторы недели, но если разумно экономить, с голоду я не умру, точно. Странно осознавать что до этого дня, мне не приходилось голодать. Терпеть унижения и побои, да. Но не голод. Аврель хорошо кормила меня с первого дня на кухне, не всегда вкусно, но сытно и достаточно для того, что бы ребенок мог вырасти здоровым. Правда, она всё равно считала, меня тощим зябликом, одни огромные глазищи на худющем лице. Но такая уж я была. Вигдис скоро десять, и она уже почти догнала меня по росту. Полукровки мельче и тоньше, как ты их не корми.

Вытащив перевязанные бечёвкой свертки намереваясь их развернуть, я вздрогнула от неожиданности, когда большая рука накрыла мои тонкие ладошки.

— Подожди. — прогудел Бьярне. — Вернер сейчас принесет улов, тогда и поедим.

Я подняла на него удивленный взгляд, совсем не ожидала что меня угостят ужином.

— Ближе к Мертвому лесу, мы не сможем разжигать огонь и тогда тебе придется есть только это. — он указал пальцем на промасленные свертки. — Пока имеется возможность, будешь есть то же что и мы.

— А как же вы сможете, есть пищу без огня. Не сырой же? — наивно вопрошала я. Настроение улучшилось, даже от такой незначительной заботы со стороны моих спутников. Воин захохотал. Его острые зубы блеснули в свете костра, и я мгновенно осознаоа, какой глупый вопрос задала. Оборотни могли питаться и сырым мясом, даже сейчас им не требовалось обжаривать его, стоило лишь поймать зайца или кого-нибудь покрупнее.

— Да, сырое мясо отличное, особенно если еда еще трепыхается. — скалился он.

Вечер был теплый, если ты двухметровый здоровяк, но для тощей девчонки, совсем не в радость ночевать на открытом воздухе. Незакаленное тело мерзло, я подсела поближе к костру, греясь в его тепле. Вернер вернулся довольно быстро. Бросив три зайца своему брату в руки. Серые туши, словно тряпичные куклы, безжизненно повисли в руках Бьярне. Я отвернулась, мне было жаль несчастных, что по воле случая стали нашим ужином.

Вернер молчал и не говорил со мной, в отличие от своего брата, что, не умолкая, болтал, выманивая скупые ответы. Огонь весело трещал, поджаривая мясо. В животе нещадно урчало. Есть хотелось неимоверно, сегодня я ничего почти не ела, если не считать завтрак, который ставал мне поперек горла от волнения. Поэтому аромат жареного мяса дразнил, заставляя сглатывать голодную слюну. Я старалась делать вид, что совсем не заинтересована в ужине, Бьярне был добряком, пытаясь разрядить обстановку, но Вернер раз за разом, бросал в мою сторону хмурые взгляды. Мне было неуютно в его обществе. И в очередной раз, когда у меня заурчало в животе, он подскочил зарычав. Я от испуга подпрыгнула, и покраснела.

— Ну, и долго ты будешь морить ребенка голодом?! — гаркнул он на брата. — Зачем было резать такими огромными кусками? Для неё надо поменьше, что бы прожарилось.

Уже раскрыв рот, что бы оправдаться, я так и застыла удивлённая его выпадом. Я ожидала совсем не этого. Вернер резкими и нервными движениями отрезал самые прожаренные куски зайчатины, складывая их на отрезок чистой холстины, которую протянул мне. Хмурясь и сверля меня взглядом.

— Ешь это, когда остальное прожарится сильнее, я отрежу еще. — замерев я выпучила глаза в крайнем удивлении. Он говорил сурово, но с толикой заботы. — Ешь! Ты тощая, меньше моей сестры будешь.

Всучив мне еду, он отвернулся. А у меня защипало в глазах. Мужчины никогда не проявляли обо мне заботу, Леннарт очень редко, но не так явно как этот воин. Который беспокоился голодная я, или нет.

— Спасибо. — тихо прошептала в ответ.

Оказывается, не все воины в нашем клане жестокие и бесчувственные. Вернер, только кивнул, вглядываясь в окружающую темноту.

Ужин прошел спокойно, правда, мясо было слишком жестким для меня. Потому я просто проглатывала его, почти не жуя. Мне потребуются силы, что бы добраться до гиблых болот и вернуться обратно. Укладываться спать не хотелось, ночь была замечательной, вокруг стрекотали насекомые, ночные птицы пели свою песню, травы шумели убаюканные ветром. Выудив дневник матери, я придвинулась ближе к огню и свету, перелистывая страницы. Казалось, оборотни спали, но стоило мне сменить положение или пошевелиться, один из воинов приоткрывал глаза, поворачивая ко мне голову. Показывая всем видом, что за мной следят, и сбежать не получится. Да и куда бежать, я не знала другой жизни, чем та, что была у меня в поместье.