– Если бы с ней что-то случилось, ребенок был бы под присмотром, – пытается еще раз оправдаться.

– День перестает быть томным, – повторила я слова сына, тихо обалдевая от происходящего.

21

Я давно не слышала, чтобы кого-то так хлестко ругали, причём, все слова были корректными и правильными, вот только складывались они в очень обидные предложения. И нет, Тиса не оскорбляла, она просто морально уничтожила своих оппонентов, напоследок бабушка с дедушкой попытались обратиться к Дани и позвать с собой, но мой ребенок настолько не свойственно ему лаконично и очень резко ответил «Нет!», что вопрос закрылся автоматически. Единственное, уже в дверях Кама обратилась ко мне и попросила не обижаться на них, просто Сэм - их единственный ребенок, а Дани — это его продолжение. Мне было жаль их, как родителей, но отдать им своего ребенка - ни за что.

– Мы всегда рады тебе и твоей маме, надеемся вы когда-нибудь придете в гости, – женщина всхлипнула и резко развернулась.

– Не ной, Кама, умнее надо быть, а в гости они придут, как не прийти. Да? – это уже мне и настолько острый взгляд, что я мгновенно поняла - отказываться нельзя.

– Мы зайдём в гости, – пришлось пообещать, при этом смотрела я на Тису и корчила ей лицо, показывая, что я негодую, женщина на мое кривляние только фыркнула.

– Спасибо, – столько надежды и благодарности, что мне стало совестно, нам не сложно, мы обязательно зайдем в гости к этим одиноким норманнам.

Когда за ними закрылась дверь, Тиса уселась напротив меня и внимательно уставилась мне в глаза, я заерзала, как-то недобро она смотрит.

– Что? – не выдержала я первой.

– Это ты мне скажи, что, – отлично, и что она от меня хочет, не знаешь, что сказать, будь вежливой.

– Спасибо за помощь, – она кивнула, принимая мою благодарность, я замолчала, не зная, что еще сказать, вот же тяжелая бабка в общении!

– Ничего спросить не хочешь? – очень хочу, например, когда ты уйдешь, но это не вежливо.

Я неопределенно пожала плечами, может быть, я просто от лекарства еще плохо соображаю.

– То есть ты спорить с моим решением не будешь? – я удивленно приподняла бровь, вот о чем она? Неужели обязательно быть такой загадочной? – Я рада, что ты благоразумная и понимаешь, отказаться от наследования не сможешь, – благоразумная, это я благодаря валерьянке, и это не благоразумие, а полнейшее спокойствие, которое уже во всю захватило меня, – Обучение начнем через пару дней.

Я еще обдумывала эту реплику, а от бабки и след простыл, на пороге еще выдала какие-то указания Юнасу и умчалась, и чего она старухой прикидывается, да ей в скорости и энергии любая молодуха позавидует. Мальчишка вернулся к дивану, на котором я лежу, а потом, видимо, решил высказаться.

– Хелли, – я угукнула в ответ, что слышу его, – ты умрешь? – вот же блин, даже сквозь валерьянку прошибает. Дико вытаращив глаза, честно выдала:

– Не собиралась в ближайщие лет тридцать! – на что этот неописуемый мальчишка важно кивнул и серьёзно добавил.

– Хорошо, я запомнил, но мы через двадцать пять лет вернемся к этому разговору, я считаю, что тридцать лет — это очень мало. Хорошо?

– Обязательно, – бедные мои глазки, так из орбит вылезать.

– Я очень испугался, особенно, когда Дани закричал, – он тихо всхлипнул, уронив голову себе на грудь, – какой из меня воин, если я так сильно боюсь?

– Самый лучший из тебя получится воин, потому что в момент опасности ты взял на себя ответственность, быстро сориентировался, кого надо позвать и успокоил Дани. Ты - мой герой! – я улыбнулась мальчику и протянула ему руку, он нерешительно взял ее, а я потянула к себе и вот уже на моем диване сидят два маленьких мальчишки (и пусть один внешне очень даже большой, вот только внутри он еще малыш), которые испугались за меня. Я гладила их по волосам, пытаясь передать в этой маленькой ласке, что все хорошо, уже все хорошо.

– Маме когда плохо стало, меня рядом не было и я не позвал на помощь, – неожиданно признался Юнас, неужели винит себя, у меня и сердце сжалось.

– Я знаю, если бы ты был рядом, ты бы не растерялся и обязательно все сделал правильно, – начинаю осторожно объяснять ему, что он ни в чем не виноват, – это не твоя вина, что ты был не рядом. Ты понимаешь это? – пытаюсь заглянуть ему в глаза, но он их отводит в сторону.

– Анита это мне много раз объясняла, и я понимаю это, но не могу забыть, что будь я рядом, мама, возможно, была бы жива, – от этого просто волосы на голове поднимаются. Вот передо мной мальчишка, который с раннего возраста считает себя виновным в том, что не спасли маму, его выгнал отец, как он еще при этом нормальный, а не агрессивный и неуправляемый, для меня просто загадка.

– Для меня ты образец силы и мужества, – честно говорю ему и, притянув к себе, обнимаю, мы полежали обнявшейся толпой минут пять, потом Дани завозился, ему наскучило лежать так спокойно, и я нехотя отпускаю их. У Юнаса щеки мокрые от слез, он, стесняясь их, отворачивается, чтобы быстрее стереть с лица, а потом утаскивает Дани кушать, и в комнату делать уроки, дав мне возможность отдохнуть. Тиса предупредила, что сегодня я отлеживаюсь и сплю.

Думала, не смогу уснуть, но как бы не так, стоило мальчишкам уйти в кухню и минут через пять я уже крепко спала, может что-то подмешала мне? К нам кто-то приходил, но я почти все время спала, поэтому не видела кто именно. Уже вечером меня разбудил Юнас.

– Тиса передала лекарство и велела обязательно перед его приемом поесть, – я дернулась встать, готовить кушать, но не тут-то было, Дани, который стоял рядом, всучил мне тарелку с едой, а Юнас помог чуть приподняться. Я ворчала, что еще в состоянии сама сесть, но мои мужчины были неумолимы. Надо, значит, надо.

На еду ушли все силы, которые я так старательно накапливала, после того как объелась, кстати, еда была не наша, а, оказывается, приходила Ингрид с другими женщинами и принесли нам еды, мальчишки уже поели, а потом решили разбудить меня. С горем пополам сходила в ванную, а после поднялась к себе в комнату. Юнас, как самый старший, отчитался, что они сыты, уроки готовы и они в комнате читают, я мгновенно возгордилась, какие у меня ответственные дети, правда, проходя мимо комнаты Дани увидела, что читают они, видимо прыгая на голове, потому что все перевёрнуто. Но это такие мелочи, поэтому даже не стала делать замечания, просто легла к себе в постель. Попросила их быть молодцами и лечь спать вовремя, выпила лекарство и отключилась.

Снилось мне, что рядом со мной на полу сидит кто-то огромный и этот зверь (а кто еще может быть таким здоровым, только дикий зверь), тяжело вздыхает и бубнит, что у меня совести совсем нет. Хотела возмутиться, мол у меня этой совести хоть отбавляй, даже еще на нескольких таких же мелких, как я, хватит, но не смогла. А потом зверь протянул ко мне лапу и погладил по лицу, было приятно, но очень непотребски, поэтому решила сразу пресечь:

– Ты свои лапы ко мне не тяни, а то Ледяной тебе их повырывает, – мой сон, вот и говорю всякий бред, с чего вдруг Кьелл должен что-то кому-то вырывать - для меня самой загадка.

– А Ледяной, значит, к тебе свои лапы тянуть может? – я вот удивилась, что зверь говорить может, но не возмутилась, звери в этом городе такие же чудные, как и их хозяева. Я еще что-то хотела ответить, но не смогла, сон закончился, сменившись на другой.

***

– Как она? – Трой стоял на площадке в горах, откуда они наблюдали за приближением основных сил армии короля Генриха с небывалым по мощности этой Грани оружием.

– Тиса напоила ее лекарством, и она немного бредит, – Кьелл стал рядом с другом, также внимательно изучая дислокацию противника, – приняла меня за зверя, – нехотя буркнул он.

– Ты себя видел сейчас, ты и похож на дикого зверя. А она что, визжала? – Трой вовсю веселился, хотя еще несколько часов назад, когда они только вернулись с вылазки, потрепанные и практически без сил и узнали, что в поселке Хелене стало плохо. Тогда он еле уговорил задержаться Кьелла и не мчаться туда пешком, а подождать хоть два часа, набраться сил и отправиться переходом.