– Кьелл, другая женщина бы потребовала компенсацию? – кивает, – а какую?

– Начиная с укрощений, а заканчивая чем фантазии хватит, – спокойно объяснил он.

– А если у мужчины нет возможности так компенсировать, что тогда?

– Богатство народа можно использовать, но потом придется отработать и вряд ли быстро.

– То есть ваши женщины, зная, что их капризы могут стоить дорого и я имею ввиду не только деньги, но и время и силы мужчин, все равно этого требуют? – он как-то медленно кивнул.

– Больные, – я упала на подушку и посмотрела в потолок, – причем, как женщины-эгоистки, так и мужчины. Что за политика такая, во всем потакать и снимать с себя ответственность?

– Мужчина несет ответственность за все! – сейчас, наверно, я должна была дрожать от его тона, но я просто дрожу, так что фиг ему.

– Тогда почему наказали только женщин, за то, что они поспособствовали уходу детей из дома? – он молчал, я даже глаза чуть скосила, стоит посреди комнаты, как неприкаянный.

– Наказание мужчин не обсуждали, их наказание будет суровое, – как все вы, хотела брякнуть, но промолчала, – я понимаю, тебе тяжело нас понять и наши законы, да и мы иногда не понимаем всего, ведь во время войны все изменилось, а здесь только усугубляется. Я рад, что ты не промолчала на совете и что подняла все эти вопросы при всех, я собирался это обсудить не на всеобщем совете, но так даже лучше.

– Угу, передовик, – настроение после эмоционального скачка почему-то стало паршивым, – а ты зачем приходил, из-за змеюки или? – что “или” не придумала, но его настойчивое посещение моей спальни наталкивает на странные мысли.

– Пора вставать, через полчаса обряд, пришел будить, а тут этот…

– Хорошо, встаю. Детей будить?

– Да, нужен только Дани, но Юнас хотел посмотреть, хотя лучше бы отдохнул и сил набрался, – мужчина развернулся, чтобы уйти, но остановился, – а ты не почувствовала упадка сил после общения с камнем истины?

– После камня нет, а вот после ваших баб еще как. Может, они энергию сосут?

– Вряд ли, но я понаблюдаю внимательнее, – мне почудилось или он улыбался, когда это говорил.

– Наблюдатель… – тихо шепнула, когда он уже ушел и медленно встала с постели, мышкой прошмыгнула, закрыла дверь и впервые задумалась о щеколде, но пришлось эту мысль прогнать, вдруг Дани ночью испугается или будет меня искать.

Поскольку этот неведомый обряд я себе никак представить не могла, и соответственно решить, что именно мне стоит надеть, но пошла по принципу, пусть будет удобно. Уже одевшись, собралась идти будить сына, но услышала стук в дверь (вежливый какой, хотя один раз еще не вежливый).

– Я принес одежду для обряда тебе и Дани, у Юнаса есть, ты не откажешь мне? – мне, если честно, все равно, нет, когда-то в другой жизни мать мне строго-настрого наказывала не принимать подарки у мужчин, тем самым выдавая им авансы, что можно носить только купленную самой или родителями одежду. Но я уже ношу одежду, которую он принес, и, наверное, я растеряла весь свой аристократический шарм и взгляд на жизнь.

– Да, – что еще сказать, – спасибо.

– Ты все время благодаришь… – вот что это значит? Он развернулся и ушел, а я задумалась над устройством этого общества, тут что, слова благодарности не в обиходе?

Вещи, которые предполагались для обряда были очень красивые и специфические. Во-первых, они были белые! А у нас в белом только невесты ходят, я надеюсь, это не из той же степи? При ближайшем рассмотрении поняла, что вещи не чисто белые, они полностью расшиты серебряными нитями, с морозным орнаментом, красиво так. Провела пальчиком по вышивке, такое ощущение, как будто коснулась морозного орнамента на стекле, чуть морозит палец. Или самовнушение, или реальность, надеюсь, не замерзну в этом наряде. Второе, что меня поразило, это фасон, это были брюки, поверх которых надевалось длинное платье с разрезами с двух сторон почти до бедра, у нас такое не носят. И я сомневалась, стоит ли мне такое надевать, а потом какое-то шальное настроение (стресс так выходит), да и какая женщина устоит примерить что-то новое и необычное, вообще, надела я всю эту красоту на себя, вместе с белыми сапожками из тонкой кожи (надеюсь, не из змея). Я красивая, нет я и так не уродина, но вещи все-таки иногда решают очень многое. И сейчас, глядя в зеркало, я себе очень нравилась, тонкое платье из мягкой, но очень теплой ткани с изящной вышивкой, которая струится по подолу, рукавам и вороту платья. Небольшой вырез, облегающие брючки и сапожки, нет, не сниму, мое!

Для Дани одежда была такого же типа, но у него были брючки и колет, так же белого цвета с морозной вышивкой. На колете одна сторона вся была вышита, смотрелось очень красиво. Взяла вещи и понесла сыну, пусть наденет такую красивую одежду, до этого у меня ни разу не выпала возможность купить ему такие вещи, да и эти не купила.

Ребенок проснулся на удивление легко, оказывается, ему Юнас все рассказал, и он очень хочет посмотреть обряд, переодеться, умыться, пять минут, и мы готовы. Юнаса я тоже пошла будить, но он уже встал, его Кьелл разбудил. Нарядной белой толпой мы спустились вниз, где Кьелл нас уже ждал. Знаете, иногда бывает хватит одного взгляда мужчины, чтобы понять, что вы сегодня прекрасны. Сейчас именно тот случай, мужчина не сказал мне ни единого комплимента, не подал руку, ничего такого, что было в прошлой жизни, но он так посмотрел, что румянец предательски окрасил щеки.

– Нам пора, – вот и все его слова. Очень разговорчивый мужик!

– Кьелл, а из чего сделаны эти сапоги? – правда, интересно, очень мягкие и такие удобные, просто, если не очень дорого, попрошу купить не белые, чтобы не маркие были.

– Из змея, – вот и зачем ты, Хелли, спрашивала, оно тебе было надо? Будучи немного не в себе, я тихонько шепнула:

– Так быстро, я думала на ремень… – мужчина повернулся, смерил меня странным взглядом и решил поделиться информацией, благодетель мой.

– Это кожа змей, которую они сбрасывают, так что никого я не убил, чтобы принести тебе такие сапоги.

– Спасибо, – пискнула я.

– За то, что не убил? – издевается, вот точно вам говорю!

– За то, что принёс мне их, и за то, что рассказал, из чего их делают, – рассердилась на него, поэтому пищать перестала и даже выровнялась, чтобы внушительнее быть. Хотела еще вперед пойти, но благоразумие победило, я ведь не знаю, куда идти, где это священное, тайное место.

Обряд, как вы думаете где проводился? Правильно, на площади. С священностью и тайностью, я, видимо, перегнула, я так понимаю - это место встречи и его изменить нельзя. Все население городка (так и не смогла определиться, как называть то место, где мы живем) сейчас стояло на площади, причем не абы как, а четко структурированно. Против каждого сектора стояли его жители, в виде пирамиды. Впереди один, следом три и так количество увеличивалось. Мы прошли в самый перед «зимнего» сектора и Кьелл стал впереди, а следом мы с Юнасом и Дани между нами.

В полной тишине мы простояли минут пять, очень странное ощущение: толпа народа, но все молчат, не шевелятся. Я так ушла в свои мысли, что пропустила начало действия. В какой-то момент Дани дернулся, я держала его за руку, поэтому в первую очередь повернулась к сыну, а уже увидев его ошарашенное лицо, посмотрела вперед.

От каждого сектора отделялись не знаю, как назвать, призраки? Пусть будет так, так вот эти самые призраки, как будто приходили откуда-то сзади и проходили между секторами, выходя вперед. Я во все глаза рассматривала их, зажав свободной рукой рот, мамочки, как страшно. В какой-то момент они перестали «прибывать» и резко развернулись лицом каждый к своему сектору. Хорошо, что рот заткнула себе, иначе бы заорала, а так ничего, держусь. Если утром окажется, что я блондинка – беда, я пойду накручивать хвост змеюке и плевать ядом в Кьелла, у меня волосы на голове шевелятся от такого зрелища. А потом они еще решили поговорить, как будто мало напугали уже. Где мой обморок, что за дела, почему я перестала в него падать, неужели потеряла эту способность или все эти аристократки были правы, и в обморок падают только настоящие аристократки, ведь они ранимы и чувственны. Так вот, хочу быть ранимой и чувственной, потому что мне страшно, а глаза зажмурить почему-то не получается.