Я громко смеюсь, когда боевой дух наполняет меня. Это хороший способ уйти. Я сделал для Софии все, что мог. Так и должно быть.
Я бросаю меч в ближайшего ирокса и отрезаю этим ему крыло, отчего он падает на землю и пытается уползти. И пока следующий из стаи устремляется вниз, чтобы атаковать меня, я бросаюсь за клинком.
Я опустошаю свой разум. Чтобы бороться с ироксами, нужно действовать инстинктивно. Они слишком быстры, чтобы позволить вам думать и планировать каждый шаг. Только у воина, действующего интуитивно, есть хоть какой-то шанс.
Я должен очистить свое сознание от посторонних мыслей, чтобы только животные инстинкты направляли меч в моих руках. Но я все равно думаю только о Софии.
Это было самое трудное, что я когда-либо делал. Я должен был обеспечить ее безопасность по дороге до Буны так, чтобы она не заметила меня. И конечно, мы были атакованы всеми видами Больших, и даже редким и страшным Ксервом. У меня был только один шанс против такого монстра. Мне пришлось бросить меч и надеяться, что он пробьет крошечный мозг зверя. Предки были милосердны и сделали это возможным. Затем они позволили мне обнаружить и нейтрализовать все опасности на пути Софии, пока мы не оказались здесь, и она не увидела меня. Они направляли и защищали нас всю дорогу. Это самый четки знак, который я видел. Предки поддерживают меня.
Я понятия не имел, что Мать будет такой потрясающей. Во всех отношениях. Она сбежала из деревни при первой возможности. Почему? Чтобы помочь своим друзьям! Меня это почти шокировало.
Когда я приставил лестницу к входу в пещеру, я почти ожидал, что она останется, понимая, что ее жизнь в племени не будет плохой. Я бы предпочел, чтобы она осталась, но мне хотелось, чтобы у нее был выбор. Что-то глубоко внутри меня протестует при мысли о размножении с женщиной, которая делает это только потому, что находится в трудной ситуации. Это неправильно. Даже если она является священной Матерью Ксрен, и пророчество гласит, что я буду спариваться с ней.
Сначала я считал, что она моя. Что она принадлежит мне. Пророчество гласит, что она должна быть моей собственностью. Но еще до того, как мы прибыли в нашу деревню, мне стало ясно, что София не моя. Она принадлежит себе. Я не имею права владеть ею. Нисколько. Узнавая Софию в течение многих дней, мне стало ясно, что женщина — это больше, чем просто сосуд для спаривания. Она личность во всех отношениях. У нее есть идеи, смелость, сила, эмоции и честность, которые я не собираюсь ломать. И все, что мы делали вместе, ощущалось намного лучше, когда я чувствовал, что она делала это, потому что хотела, а не потому, что должна была.
Конечно, София — Мать. Но сейчас это не кажется таким уж важным. Главное, что она женщина, которую я люблю. И я хочу, чтобы она любила меня. И если она не… ну, тогда я должен принять это. Любой воин должен принять неблагоприятную судьбу, когда сделал все возможное, чтобы избежать этого. И я с ней связался. Даже не раз. Я должен быть доволен.
С моего меча капает кровью ирокса. К настоящему времени я убил почти сотню монстров. Мои мышцы болят, и я тяжело дышу. Но я могу убить еще несколько.
Я хотел охранять Софию, позволив ей найти своих друзей. Я не хотел, чтобы она знала, что я помог ей безопасно добраться. Это в некотором роде преуменьшило бы ее храбрость. Она сделала свой выбор, когда сбежала из деревни. Это был такой смелый поступок, что мое сердце, казалось, воспарило, и в то же время разбилось на куски. Если бы я предложил сопровождать ее, то Софии пришлось бы делать такой же выбор еще много раз. Это было бы несправедливо по отношению к ней.
Я намеревался доставить ее в безопасности на Буну, а затем вернуться в деревню, чтобы предаться суду совета и неизбежной смерти, которая последует за этим. Но когда я увидел стаю нападающих ироксов, мне пришлось пересечь границу запретной Буны и защитить мою любовь. После этого деревня не примет меня обратно. Я не буду лгать, чтобы сохранить свой статус. Я бросил им вызов и ступил на Буну. Оба преступления наказываются смертью. Я предпочел верность Софии, нежели племени. Сейчас я преступник. Но это был правильный выбор. Я не сожалею ни о чем.
Меч танцует в моей руке. Я мокрый от холодной и липкой крови ироксов. И моей собственной. Я быстро устаю. Я убил много ироксов, но они становятся более осторожными. Думаю, что смогу прогнать их, если проживу так долго. Я сражаюсь героически, но у меня много травм и я не чувствую своих рук.
Я вижу, что круглый контейнер, в котором живут друзья Софии, тоже подвергается нападению. Я могу только надеяться, что он продержится.
Мир сжимается вокруг меня, и я больше не слышу ужасных криков ироксов.
Я усмехаюсь в небо. Я нашел Мать. А потом я помогал ей как мог. Предки будут приветствовать меня. Я буду Предком и останусь здесь, на Буне. Я буду защищать Софию и вести ее как дух.
И я решаю со злым весельем, что буду преследовать шамана. После того, как умру, у него не будет ни минуты покоя. Его идея заставить друзей Софии стать рабами для размножения племени — худшая и самая бесчестна ерунда, которую я слышал. Но было это слишком соблазнительное предложение, чтобы совет племени отверг его. Шаман знал, что обращается к старикам, которые приближаются к концу своей жизни, не узнав объятий женщины. И теперь у них внезапно появляется возможность свободно ими обладать.
Я бросаю меч в еще одного ирокса. Не помню, что бы лезвие когда-то было таким тяжелым. Я принимаю это. Мне недолго осталось жить. Ироксы явно теряют свой дух, чтобы сражаться, еще немного и они отступят.
Меч выпадает из мое руки, и когда я опускаюсь на колени, чтобы поднять его, у меня нет сил встать.
Я снова улыбаюсь. Так умирает воин. София увидит, что это правильно.
Я облизываю губы. Никто их не услышит, но у каждого воина должны быть последние слова. И мои будут простыми.
— София, — шепчу я, убедившись, что ее чужое имя звучит правильно. — Кра тун катех.
Глава 28
София
Я шиплю и с проклятиями пытаюсь добраться до кнопки на двери. Я должна помочь ему!
Но девочки удерживают меня, пока я не успокаиваюсь.
— Ты ничего не можешь сделать, — говорит кто-то из них мне на ухо.
— У нас нет оружия. Что ты будешь делать, когда доберешься до него?
Я понимаю, что они правы, и глубоко вздыхаю, стараясь не удариться в панику. Болезненные рыдания вырываются из моей груди, и весь мир наполняется безнадежным отчаянием.
Тем не менее я замечаю, что девушки отвлечены чем-то другим.
— Боже, это он? Это ее парень?
— Черт, а он горячий!
— Они все похожи на него?
— Он отрубил ему голову одним ударом. Я никогда не видела, чтобы кто-то прыгал так высоко!
Да, другие девушки тоже оценили Джекзена.
Мне остается только покачать головой. Остальные члены племени определенно не такие, как он. Ни капельки. Никто не похож на него. Во всей вселенной.
Я слышу визг от не-птеродактилей снаружи и зажимаю руками уши.
В этот момент «консервная банка» сотрясается от такого сильного удара, что Кэролин теряет равновесие и падает на задницу. Мы смотрим друг на друга.
— Какого черта?
Потом еще один удар и еще. И я понимаю, что стены нашего убежища помяты снаружи. Вмятины вдавлены внутрь. Они большие и заостренные, как клювы не-птеродактилей.
— Они пытаются проникнуть внутрь! — шепчет кто-то.
— Черт, это чудо, если она выдержит.
Мы садимся на пол и обнимаем друг друга, глядя в потолок, где появляется все больше и больше вмятин от сильных ударов. Это как быть в огромном барабане, когда кто-то бросает в него большие камни.
— Пушка пуста, — беззвучно шепчу я.
— У нас есть копья?
— Только это, — Аврора протягивает палку размером с кий. — Но я думаю, что это лучше, чем ничего.
Вся «консервная банка» содрогается от постоянных ударов не-птеродактилей, которые с силой клюют металл. Появляется много новых вмятин, и звук звучит искаженно, как будто металл начинает сдаваться.