Хетта рассказывала, что когда-то, во времена Айгара Безумца, эти земли были плодородными, на них текли реки, а повсюду поднимались густые леса. Сейчас в ее слова верилось с трудом. Сколько ни гляди вокруг, видна только голая, мертвая земля, изрезанная глубокими ранами – расселинами. Шерды держались от нее подальше, исихи бывали лишь набегами, грабя приграничные шердские деревни и уводя в плен жителей, как когда-то Таша. Вряд ли кому-то пришло бы в голову, что Айгар мог спрятать Сердце мира здесь.

Именно сюда направился и Саттаро, бежав из Зехтара в ту же ночь, когда обнаружил измену. Однако не доходя до подземелий, где была найдена сестра Глаз Гор, бывший раб со своим отрядом как будто испарился. Они и так почти не оставляли следов, а теперь даже разведчики хранителей пожимали плечами и перешептывались между собой, что их старый командир, должно быть, отрастил крылья.

А вот в это Ташу после всех злоключений верилось легко.

Он оглянулся на зияющий проем, поежился от холода осенней ночи и обхватил плечи руками.

Экоранта, крепость Последний оплот, где Айгар Безумец воплотил в жизнь свой план по созданию Схемы… В жреческих проповедях Экоранта представала мощным замком где-нибудь на вершине высоченной горы. Говорили всякое – что она давно стерта с лица земли, что ее никогда и не было, а еще что она до сих пор стоит, просто на ней лежат охранные чары, которые даже спустя тысячи лет не прячут жилище могущественного тината от чужих глаз.

Правда, как всегда, оказалась посередине.

— Саттаро где-то спрятался, -- уверенно произнес мужчина, который сидел к костру ближе всех.

Он произносил слова так, будто набрал в рот камней. Благодаря урокам Лааны и практике с Реаном Таш стал хорошо понимать шердский. Точнее, так ему казалось раньше. Когда раскрывал рот этот человек, звавшийся Ришадом, наваждение проходило.

Он не переставая поглаживал густую черную бороду, которой заросло почти все лицо. Даже брови гостя срослись в одну линию, забавно изгибавшуюся, когда Ришад слушал длинный рассказ Хетты. В остальном ничего смешного в мужчине не было. В его глазах сверкали искры того же цвета, что и язычки огня, – верный признак огненного дара, – а Реан представил его как опытного воина, в одном отряде с которым сражался на войне с исихами.

Ришад пришел только сегодня и привел с собой еще шестерых сослуживцев. Теперь они с хранителями стояли на одной доске – не только в Меррекете воинов-ашареев вешали по обвинению в поджогах. Однако не все из них посматривали на хранителей приветливо. Кое-кто, как и Реан, вернувшись с той войны, успел поработать наемником и поохотиться на беглых магов.

Не нравилось им и то, что подчиняться придется женщине. Ришад сразу объявил, что из бабы хороший командир не выйдет. Да и сейчас, хотя все же согласился с тем, что сотрудничество необходимо, брезгливо кривил губы при разговоре.

– Не сомневаюсь, – сказала Хетта. Между ними с Ришадом сыпал искрами костер, но она не щурилась, глядя воину в лицо. – Земля в этих местах изрыта пещерами, как изъеденный червями плод. Саттаро мог спуститься в любую из них, но у нас нет времени на то, чтобы исследовать каждую.

– Ты же маг земли, – Ришад потеребил бороду. – Могла бы обрушить пещеры и выкурить его оттуда или похоронить под завалом.

Реан, устроившийся так, чтобы хранители оставались у него с одного бока, а старые друзья – с другого, едва заметно поморщился. Сильный воин не значит умный.

– У меня не хватит столько сил, чтобы обрушить все, – объяснила хранительница. – К тому же если я это сделаю, земля может осыпаться и под нами. Мы умрем, и Саттаро победит, даже если тоже погибнет под обвалом.

– И что ты тогда предлагаешь?

– У Саттаро может быть только одна причина идти сюда, – уклончиво ответила Хетта. – Ему нужно попасть в подземелья Айгара. Мы должны расставить людей на всех подходах к Экоранте и ждать, когда он попадет в наши сети.

И снова все головы, как по команде, повернулись в одну сторону – к возвышавшейся над лагерем горе.

– Это – тот самый Последний оплот? – с недоверием произнес Ришад. – Когда мы подходили днем, я не заметил тут ни дорог, ни укреплений. На горе ничего нет.

Хетта улыбнулась.

– Экоранта не

на

 горе, а

под

 горой. Айгар был не дурак. Он понимал, что крепости всегда строят на возвышениях, а значит, именно там ее и будут искать. Поэтому он поступил ровно наоборот.

Это откровение впечатления на Ришада не произвело.

– Допустим. Что осталось внутри крепости? Зачарованное оружие? Какие-нибудь письмена?

– Ничего особенного. Некоторые инструменты, ткани – все то, что мы могли бы сделать и так. Большинство проходов завалено, сохранилось лишь несколько комнат, включая зал с Сердцем мира.

– И что там может понадобиться Саттаро? – продолжал донимать шерд.

– Ярхе считал, что эксперименты по оживлению мертвых проваливаются не потому, что ему не хватает силы, а потому, что Сердце не начнет биться в неправильном месте. Дескать, Саттаро сам об этом обмолвился. А Глаза Гор говорит, что для получения бессмертия Саттаро должен занять место в центре Схемы и забрать ее силу.

– Но вы этого точно не знаете.

– Да, – неохотно призналась Хетта.

Над костром повисло многозначительное молчание.

– Так и что мы должны делать?

– Ждать, когда придет Саттаро.

Ришад аж подскочил. Задетый им сучок в костре крякнул, брызнув россыпью искр.

– Ждать?! То есть вы понятия не имеете, в самом ли деле враг идет сюда, и предлагаете просто сидеть и ждать? – он обвел Хетту и пока что молчавшего Птицу яростным взглядом. – Да ведь в этом наверняка и состоит его план – вынудить нас ждать! Вы и близко не понимаете, что для нас, для ашареев, сейчас означает ожидание!

– Мы решили, что…

Птица выбрал неудачное время, чтобы наконец-то вступить в беседу. Голоса воинов, соглашавшихся со своим командиром, заглушили его голос. Ришад смерил пожилого силанца брезгливым взглядом и, не дослушав, развернулся к Реану.

– Я был о тебе лучшего мнения. Ты сказал, что если мы присоединимся к хранителям, то сможем за раз разделаться сразу с несколькими бедами. А на деле я вижу никчемный сброд, который не может найти и собственный зад в темноте, не то что человека, захватившего Сердце мира! Ваши мозги раскисли оттого, что вами управляет баба. Мы быстрее добьемся успеха сами. Мы уходим.

 Кое-кто тоже вскочил и стал уговаривать Ришада не спешить с выводами, а кто-то пожелал ему как можно скорее провалиться под землю. Реан, кажется, оправдывался.

Лицо Лааны потемнело после оскорбления ее матери. Кирна Повариха, наоборот, зло оскалилась на воина, поглаживая нож на поясе. Должно быть, представляла, как кромсает Ришада на разделочной доске. О женщинах-хранительницах можно было сказать что угодно, но только не то, что они никчемные. Ришад был идиотом, если не видел этого. Ташу стало противно на него смотреть.

Прогнать бы их взашей.

– Ну началось, – с досадой пробормотал Жрец. – Наемники среди хранителей – это же хуже, чем пригретая на груди змея. Та просто зубами вопьется, а эти целиком проглотят. Зачем мы только их позвали, не понимаю.

Зато Таш понимал – и слова силанца ему об этом напомнили. Шесть воинов-ашареев стоили полусотни простых солдат. Они бы очень пригодились хранителям. Никто не представлял, что может выкинуть Саттаро, поэтому они и пошли на риск, пригласив старых товарищей Реана.

Понимал Таш и Ришада с его людьми.

Споря с хранителями, гость забыл о том, чтобы поглаживать бороду. Он засунул большой палец за пояс, оставив ладонь открытой, и теперь было хорошо видно, как она подрагивает. Иногда Ришад вспоминал о ней, сжимал в кулак, прятал в складки одежды, снова принимался теребить кончик бороды – делал что угодно, лишь бы никто не заметил нездоровую дрожь. Почти так же вели себя и его спутники. Издалека некоторых можно было спутать с больными лихорадкой.

Таш распрямил свою ладонь и несколько мгновений подержал ее перед собой. Руку не так трясло, как у Ришада, но и в покое она не оставалась. И туман… Таш оглянулся. Он мог бы поспорить, что они с товарищами Реана и самим Реаном видят одно и то же – кровавую дымку, постоянно клубящуюся на границах зрения.