У нападения в горах оказались и хорошие последствия. Хранители стали куда больше уважать молодого спутника.

– Я останусь, – сказал Ярхе.

– Ладно, – одобрил Саттаро. – Эртанд, тогда давай живее. На Зехтар уже опускаются сумерки. Мы должны выйти, пока не станет совсем темно.

Беспокоился он зря – маг уже натягивал свежую рубашку.

***

Насчет сумерек Саттаро преувеличил. Их в этой местности не было – ночь падала, как удар молота на голову.

Тем не менее двое мужчин успели покинуть дом до того, как окончательно стемнело. Почему предводитель выбрал именно это время, Эртанд понял, когда зашагал по каменной мостовой. На улицах не было уже ни души, зато темнеющие очертания зданий еще позволяли понять, по каким кварталам идут чужаки.

Саттаро торопился, и двор, где они остановились, быстро исчезал позади. Эртанд оглянулся один раз, чтобы лучше запомнить это место.

Двухэтажный дом, который стоял особняком и был окружен каменной оградой – предохранением от пожаров, выглядел чуть богаче, чем другие здания на улице. Узорчатые ставни из зачарованного металла, крыльцо с перилами, свежая краска, собственное стойло для гармов – признаки состоятельности хозяев в Зехтаре было отличить не так уж сложно. Однако снаружи было не сказать, что там есть еще пара подземных этажей, о которых вряд ли подозревали соседи.

Саттаро предупредил, что Ме Роош, хромой на левую ногу хозяин, несмотря на довольно высокое положение в Зехтаре, ворочает грязными делами и что в доме не стоит лезть, куда не просят. Эртанд это сообразил и без него. Среди гостей Ме Рооша были не только четверо хранителей. И взгляды темнолицых постояльцев, и их наты недвусмысленно сообщали: «Держись подальше, парень».

Когда молодой маг поинтересовался, зачем отряду останавливаться в таком подозрительном месте, где их могут сдать за несколько грошей, Саттаро усмехнулся. В ответ он спросил, а кто, по его мнению, не сдаст хранителей за несколько грошей? Город горел не переставая, и в буйстве стихий вполне оправданно винили хранителей. Ме Роош же принимал от беглых тинатов помощь и делал на их изделиях неплохие деньги. Если он и сдаст, то, по крайней мере, не сразу. А в лучшем случае и вообще окажется самым надежным партнером из всех возможных – потому что набить кошель за счет хранителей ему выгоднее, чем выслужиться перед стражей, которая все равно точит на него зуб. Кроме того, Ме Роош обязан Саттаро собственной жизнью и тем, что ходит на двух ногах, а не прыгает на одной. А этот шерд как раз относился к тем, кто ценит подобные вещи больше золота.

Что возразить, Эртанд не нашел. Саттаро лучше знать, что представляют собой его друзья.

В Зехтаре наставник тоже ориентировался прекрасно. За четверть часа от силы раза два замирал, присматриваясь к ориентирам, и тут же продолжал путь. Несколько раз они торопливо перескакивали на соседние улицы, чтобы не сталкиваться с патрулями стражи. Те больше выискивали возгорания, чем подозрительных прохожих, но лишний раз привлекать к себе внимание не стоило. Эртанд прижимал к лицу край замотанного на голове платка – решшаса – и нырял за Саттаро в переулки, полагаясь на наставника.

Вскоре они дошли до текущей по окраине Зехтара реки – мелкой, с мутной водой, но достаточно широкой, чтобы через нее построили мостик. Возле него Саттаро застыл. Эртанд уже испугался, что тот сейчас полезет в заросли травы – ковыряться в иле, но наставник двинулся чуть дальше и постучал в дверь дома, фасад которого был обращен к реке. Стук пришлось повторить раза три, прежде чем изнутри раздался хоть какой-то шум.

Молодой маг с сомнением осматривал здание. Что Саттаро могло понадобиться в зачуханной бедняцкой лачуге? Может, там живет человек, который доведет хранителей до места, где спрятано Сердце мира?

Дверь наконец отворилась. За ней показался седой шерд в потрепанной одежде. Судя по нервным репликам, Саттаро или не узнали, или вовсе не ждали. Как назло, в это время с улицы к реке свернул патруль – четверо стражников. Мужчины осветили факелами кусты на берегу и медленно направились вдоль него.

Бедняк впускать магов не спешил и продолжал о чем-то ругаться с Саттаро. Заметив спор, стражники ускорили шаг, а в их натах появилась тревога. Эртанд прикрыл лицо краем замотанного на голове платка, расставил ноги пошире и положил одну ладонь на рукоять меча. Особенного смысла в этом не было – драться он за эти не успел научиться, но надеялся, что хотя бы выглядит достаточно грозно, чтобы к нему не соваться. В крайнем случае все равно придется зажигать наты огня, которые вились над землей даже ночью. Главное – не дать никому тронуть Саттаро.

Из лачуги послышался тонкий детский голосок. Наставник как будто чему-то обрадовался, а тон старика изменился, успокоившись. Еще несколько слов – и дверь распахнулась, приглашая двух гостей в дом.

Эртанд ступил на порог, ладонь с оружия не убирая и косясь на седого бедняка – мало ли что. Тот тоже хмурился, когда поглядывал на незнакомцев. В лачуге, внутри оказавшейся такой же убогой, как снаружи, обнаружилось еще несколько человек – две женщины, угрюмый мужчина лет тридцати, сложивший руки на груди, и двое детей. Все они, кроме самого младшего мальчишки, смотрели на гостей с недоумением и опаской. Зато Саттаро, как ни в чем не бывало, о чем-то охотно болтал с десятилетним ребенком, который схватил его за руку и тащил куда-то в дальнюю комнату. Глаза у мальчика сияли так, словно он увидел давно потерянного друга.

Эртанд не мог вспомнить, чувствовал ли он когда-то себя более странно, чем сейчас. Что, Урд его побери, Саттаро тут забыл?

И раздражение, и любопытство нарастали в груди. Не выдержав, Эртанд направился за ним. За спиной тотчас выросла крепкая фигура шерда – отца ребенка.

Мальчик довел Саттаро до узенького помещения, которое по скоплению хлама напоминало кладовку, и устроился на полу. В тоненьком голоске звучал восторг, когда маленькие пальцы подковырнули одну из каменных плиток и сняли ее со своего места. Отец мальчишки задал сыну удивленный вопрос, заворчал после его бойкого ответа и что-то возмущенно крикнул женщинам.

Наверное, посоветовал внимательнее следить за воспитанием собственных детей.

Под плиткой темнела неглубокая яма, достаточная, чтобы спрятать туда несколько кошелей с деньгами или небольшой мешок. Однако стоял там ларец из простого металла, на вид ничем не примечательный. Такой подошел бы для пары женских браслетов или ожерелий – большее его размер вряд ли бы позволил. Радостно засмеявшись, Саттаро вытащил ларь и под угрюмым взглядом шерда потрепал мальчика по растрепанным космам, а затем поблагодарил его отца и вручил тому снятую с пояса мошну.

Услышав звяканье монет, молодой шерд переменился в лице. Он проверил мешочек, убедился, что там приличная сумма, и с недоверием посмотрел на Саттаро. Наставник лишь улыбнулся – ребенку, а не его родителю.

– Эртанд, идем.

Назад они возвращались той же дорогой, и снова Саттаро молчал. Звук их шагов тонул в тишине спящего города. Они даже на стражников не наткнулись, и всего раз вдалеке по мостовой прошлепал длиннохвостый гарм с припозднившимся домой всадником. Редкие фонари на улицах бросали блики на сосредоточенное загорелое лицо наставника. Легкий ветер, поднявшийся к ночи, трепал длинные полы одежды.

Как будто ничего не случилось. Просто прогулялись до какой-то лачуги – и все.

Эртанд остановился.

– Что в ларце? Сердце мира?

Саттаро замер и медленно обернулся.

– Да. Мы можем идти дальше?

Эртанд открыл рот – и закрыл. Раньше он не понимал, что означает «потерять дар речи», но теперь прочувствовал это во всей красе.

В голову не приходило ни единого слова, которые можно было бы произнести. Хотя нет, приходили – наподобие тех, которыми крыл Турн во время перехода через приграничные посты. Лишь спустя несколько мгновений маг подобрал им приличную замену.

– Чтоб тебя, Саттаро! Артефакт такой важности – и в грязной лачуге на задворках города?