Нум повиновался, хотя подозрительность Абахо показалась ему чрезмерной. Сколько он себя помнил, никогда еще не было случая, чтобы какой-нибудь человек забрел с дурными намерениями на территорию Мадаев. Даже самые отдаленные племена знали, что Мадаи хоть и миролюбивы от природы, но при необходимости сумеют постоять за себя и дать достойный отпор любому врагу.

Поэтому Нуму ни разу не пришлось еще видеть человека, поднимающего оружие на другого человека, чтобы пролить его кровь. Он с трудом представлял себе такую возможность. Но Мудрый Старец Абахо хорошо знал, что слабость и потворство поощряют коварные замыслы злых людей.

Они дали незнакомцам приблизиться к скалистой гряде на расстояние полета стрелы. Тропинка, петляя, поднималась по глинистому откосу. Путники шли медленно, сгибаясь чуть не пополам под тяжестью своей поклажи, состоявшей из огромных, по-видимому, кожаных тюков, привязанных к спинам пришельцев широкими ремнями.

Мало-помалу фигуры чужеземцев становились отчетливее. Ростом они были намного ниже Мадаев, но зато гораздо коренастее. Руки, которые они время от времени поднимали, чтобы поправить на спине свой груз, свисали до самых колен. Ноги же у чужаков были, наоборот, короткие и кривые, с широкими и плоскими ступнями. Вся одежда пришельцев состояла из узкой набедренной меховой повязки. Мех был короткий и гладкий, красивого серебристого цвета. Нум никогда не видел такого меха. Кожа незнакомцев, очень белая, была густо усеяна рыжими веснушками. Длинные и прямые медно-красные волосы, обильно смазанные каким-то жиром и связанные на макушке узким кожаным ремешком, горели огнем в лучах заходящего солнца.

Нум с любопытством разглядывал чужаков, крепко сжимая ладонью морду Яка, чтобы волчонок не вздумал залаять.

Человек, шедший впереди других, остановился. Четверо остальных последовали его примеру, опустив свою ношу на землю. Вожак приложил руку к кустистым бровям, таким же огненно-рыжим, как и густая шерсть, курчавившаяся на его широкой груди, длинных руках и массивных плечах. В ноздри приплюснутого носа была продета тоненькая белая косточка, на обоих концах которой висели, покачиваясь в такт ходьбе, две маленькие розовые, закрученные спиралью, раковины.

Абахо откинулся назад со вздохом облегчения.

— Нам нечего опасаться этих пришельцев, сын мой! Я узнал их. Это люди из племени Больших Ступней. Они живут на берегу моря, далеко-далеко отсюда, в той стороне где заходит солнце. Большие Ступни — искусные рыболовы, но плохие воины и охотники. Они не умеют обтачивать кремни и кости. Никогда не осмелятся они напасть на нас, тем более что с нами Як!

Услышав свое имя, волчонок заволновался. Он очень вырос за лето, клыки его достигли солидных размеров. Ростом Як был почти со взрослого волка, но в характере и в повадках его оставалось еще много щенячьего.

Волчонок мог бы, если захотел, без труда освободиться от руки Нума, по-прежнему сжимавшей его морду. Живые глаза Яка блестели от нетерпения. Но он уже научился беспрекословно повиноваться во всем молодому хозяину.

— Эти люди приходят к нам, чтобы обменять дары моря на обточенные кремни и разное оружие, — продолжал Абахо. — Они, наверное, узнали от кого-нибудь, что пещеры покинуты Мадаями и явились, чтобы разведать: нельзя ли здесь чем-нибудь поживиться? Как же они удивятся, найдя нас здесь! Думаю, что ты можешь показаться им, Нум! Я подержу Яка. Если они вдруг проявят враждебные намерения, я спущу на них волка. Впрочем, я уверен, что необходимости в этом не будет.

Нум не стал ждать, чтобы Абахо повторил свои слова. Он отпустил Яка, строго приказав ему сидеть смирно и слушаться Абахо, перемахнул через частокол и опрометью бросился навстречу пришельцам.

Радуясь встрече с новыми людьми, кто бы они ни были, Нум бежал, подпрыгивая, словно дикий жеребенок, и во все горло кричал незнакомцам слова дружбы и привета.

Большие Ступни, должно быть, приняли мальчика за привидение, потому что снова остановились и сбились в кучу с искаженными от страха лицами. Приблизившись к ним, Нум замедлил свой бег, и Абахо увидел, как он принялся объясняться жестами с вожаком. Видимо поверив наконец, что перед ними не призрак, а живой человек из плоти и крови, пришельцы мало-помалу оправились от испуга, вызванного неожиданным появлением мальчика.

Абахо в свою очередь, перебрался через частокол, оставив Яка в пещере.

Люди с берегов моря снова взвалили на плечи тяжелые тюки и двинулись к пещерам, бросая вокруг подозрительные и недоверчивые взгляды.

Абахо сделал несколько шагов навстречу пришельцам. Его высокая фигура с посохом в руке, благородный, полный достоинства вид и величавая красота лица, обрамленного белыми словно снег волосами, произвели на незнакомцев глубокое впечатление. Они опустились на колени перед Мудрым Старцем, касаясь лбами земли и восклицая что-то тонкими, жалобными голосами, так мало подходившими к их грубым лицам и массивным фигурам.

Ласковой, но твердой рукой Абахо поднял с земли вожака пришельцев. Рыжий человечек выпрямился и дважды ударил себя кулаком в волосатую грудь:

— Гоур! Гоур!

Мудрый Старец понимающе улыбнулся и, повторив его жест, ответил:

— Абахо! Абахо!

Затем он представил пришельцам Нума, а вожак Больших Ступней назвал по имени следовавших за ним людей:

— Ахим! Оук! Кохим! Омфи!

После этой церемонии все широко заулыбались, хорошо зная, что обмен именами — верный признак доброго расположения и мирных намерений.

День угасал. В косых лучах вечернего солнца рыжие волосы пришельцев пылали, словно крошечные костры. Абахо жестами пригласил прибывших провести ночь в его пещере. Рыжеволосые люди подняли свою поклажу и, тяжело ступая, двинулись вслед за Мудрым Старцем. Нум шел сзади, замыкая шествие, и с изумлением рассматривал следы, которые пришельцы оставляли на песке. Вот уж действительно Большие Ступни — ничего не скажешь! Сами маленькие, а ноги громадные, куда больше, чем у Мадаев!

Нум был ужасно рад этому неожиданному посещению. Он еле сдерживался, чтобы не бежать, как мальчишка, рядом с пришельцами. Все же, не утерпев, он украдкой протянул руку и тронул кончиками пальцев невиданный серебристый мех, в который были завернуты пожитки незнакомцев. Мягкий и шелковистый на ощупь, мех был усеян там и сям круглыми темными пятнышками.

Гоур заметил жест молодого Мадая. Обернувшись, он указал пальцем на мех и повторил дважды, широко улыбаясь:

— Тюлень! Тюлень!

И залился довольным смехом, отлично понимая, что его товар понравился мальчику и, значит, за него можно будет запросить хорошую цену.

Подойдя к частоколу, рыжие человечки ловко перебросили через ограду свои тюки, а затем перебрались сами.

Но едва ноги их коснулись земляного пола пещеры, как из глубины ее раздалось угрожающее рычание. Пришельцы в ужасе прижались друг к другу; слышно было как зубы их стучат от страха при виде вспыхнувших в темноте зеленых огоньков.

Взглянув на их испуганные лица, Нум громко расхохотался. Он шагнул вглубь пещеры и вернулся, держа Яка за загривок. Волчонок шел неохотно, упираясь толстыми лапами в глиняный пол, на котором его когти оставляли глубокие следы. Губы Яка кривились в недовольной гримасе, обнажая острые белые клыки. Вид у него был малоприветливый.

Увидев волка, рыжие человечки опрометью кинулись обратно к частоколу и с необычайным проворством вскарабкались на него один за другим. Они и вообще-то панически боялись волков, но этот странный волк, живущий вместе с людьми в их пещере, внушал пришельцам по истине суеверный ужас.

Гоур, вожак, вошедший в пещеру первым, оказался последним у лестницы, прислоненной к частоколу. Соплеменники мешали ему, толпясь и толкаясь, и Гоур никак не мог ухватиться за лестницу своими длинными волосатыми руками.

Возбужденный криками и шумом, Як вырвался из рук Нума, подскочил сзади к рыжему вожаку и вцепился зубами в его набедренную повязку. Волчонок хотел только поиграть с незнакомцем, как он делал это обычно со своим другом Нумом. Но увы! — бедняга Гоур ничего не знал о его благих намерениях. Почувствовав, что волк держит его, рыжий человечек пронзительно завизжал и сделал попытку взобраться на частокол. Но Як, расшалившись окончательно, повис на нем сзади и стал раскачиваться взад и вперед, очень довольный новой игрой. Когти его задних лап скользили по голым икрам Гоура.