Эти люди походили на хищных рыбин, которые сбились в стаю посреди океана, и Шму вздрагивала всякий раз, когда кто-то из обитателей Порт-Адамса замечал ее. Последнее, хвала Розе, случалось нечасто – темный балахон позволял ей легко скрываться в сгущающихся сумерках. Но Шму все равно вжималась в стену всякий раз, как слышала грохот подкованных подошв по мостовой.

Шму ничего не могла с собой поделать. Куда бы она ни взглянула, ей мерещилось что-то жуткое, бесформенное, страшное. Точно с наступлением вечера все чудовища, живущие в ее воображении, выползали наружу, чтоб наслаждаться ее страхом. Шму то и дело дергалась, представляя, что в бочке для дождевой воды на углу сидит, свившись клубком, длинная костистая тварь с зубами-иглами, а в груде мусора между двумя улочками притаились мелкие плотоядные чудовища с глазами-щелочками и бритвенно-острыми когтями.

Алая Шельма, кажется, ничего подобного не замечала. По улице она шла спокойно, приподняв подбородок, по-капитански держа руки за спиной, и выглядела так, словно шествовала по верхней палубе «Воблы». Ее узнавали. Кто-то почтительно здоровался, прикладывая ладонь к полям потрепанной шляпы, кто-то по-дружески окликал, кто-то отпускал скабрезное приветствие, от которого девушке ее возраста полагалось бы залиться краской с ног до головы. Но здесь она была не юной девушкой, а капитаном - и держалась соответственно. Сдержанно кивала в ответ на приветствия, презрительно усмехалась шуткам и вообще выглядела так, словно была плотью от плоти Порт-Адамса, вольным и самоуверенным воздушным хищником.

Пытаясь определить, в какой стороне порт, Шму поскользнулась на какой-то мокрой тряпке, схватилась, пытаясь удержать равновесие, за водосточную трубу – и с тонким вскриком рухнула в яму с мочеными водорослями, запасенными каким-то рачительным хозяином на корм для домашней рыбы.

Рефлексы ассассина не дали ей свернуть шею, да и водоросли были мягче тюфяка, но падение так перепугало ее, что Шму на некоторое время полностью утратила контроль над своим телом, даже глаза непроизвольно зажмурились. Потом кто-то потянул ее за воротник.

- Вставай, Шму, - донесся до нее голос капитанессы, - И, ради Розы, будь осторожнее. Не хватало еще, чтоб ты упала в выгребную яму. Вода на этом острове на вес золота.

Шму поднялась на ноги, съежившись и не решаясь взглянуть на Алую Шельму. В такие минуты она казалась себе едва ли не чудовищем из глубин Марева – нескладным, жутким и совершенно бесполезным.

- Я… я…

- Все в порядке. Ты ведь хотела меня о чем-то предупредить?

- Да, - только и смогла выдавить Шму, сгорая от стыда, не в силах оторвать взгляд от носков собственных сапог, - П-порт…

- Ах, порт. Мы не спешим домой, Шму. «Вобла» старый корабль, она ждала много лет. Думаю, она переживет без нас еще полчаса.

Шму была слишком смущена собственной неловкостью, чтоб осмелиться задать вопрос. Вместо этого она пыталась вырвать из всклокоченных волос пучки мокрых водорослей.

Но настоящий капитан всегда знает, о чем думает его команда. Алая Шельма улыбнулась.

- Габерон, Тренч и Корди наверняка сейчас пируют в «Прокрастинирующем судаке». Не будем гнать их домой раньше срока. Им всем пришлось порядочно натерпеться в последнее время.

Только тогда Шму сообразила, что имеет в виду капитанесса. По старому флотскому обычаю экипаж не имел права задерживаться на берегу дольше капитана. Алая Шельма хотела подарить своим подчиненным еще немного отдыха.

- Удлинним себе путь, прогуляемся через рынок.

Шму лишь украдкой вздохнула. На Порт-Адамсе даже рынки были не чета обычным. Они не прекращали работу с наступлением темноты, напротив, казалось, что именно в свете чадящих факелов здесь начинается настоящий торг. Здесь люди с хриплыми голосами, напоминающими хруст просмоленных канатов, раскладывали свой товар, столь же пестрый, сколь и непредсказуемый, прямо под открытым небом, здесь в любую минуту звучали оглушительные раскаты смеха, и рекой текло вино – сладкое и крепкое, как само Марево. Не требовалось великого ума, чтобы сообразить – то, что продается на рынке, попало на Порт-Адамс не в трюмах грузовых кораблей. Это была пиратская добыча, награбленная во всех концах небесного океана и теперь ждущая своих новых хозяев.

Гомон рынка напоминал клекот голодных рыбьих стай. Алая Шельма шагала меж торговых рядов без всякой опаски и Шму вынуждена была идти следом, запахнувшись в свой балахон и отчаянно пытаясь сойти за блуждающую в неверном свете факелов тень. Кто-то орал прямо над ее ухом, что-то расхваливая или кого-то проклиная, кто-то звенел монетами, кто-то гнусаво проклинал цены и монотонно ругался. Слишком много людей, слишком много света, слишком громко. Ах, сейчас бы оказаться на «Вобле», скорчиться в тесной каморке ахтерпика, где хранились старые канаты и где всегда восхитительно тихо, разве что «Малефакс» начнет распевать свои странные песни, украденные из памяти гомункулов других кораблей, или Мистер Хнумр устроится на бухте, чтоб слопать свою собственную пиратскую добычу, унесенную из набега на камбуз. Но капитанские приказы не обсуждаются – и Шму покорно тащилась вслед за Алой Шельмой, стараясь не смотреть никому в глаза и делая вид, что таращится на прилавки.

Здесь было, на что таращиться. На соломенных циновках и самодельных столах соседствовали товары со всех уголков небесного океана, иногда причудливые и стоящие, наверно, целое состояние, иногда никчемные и залежавшиеся. Отрезы перкаля и муслина с Маренго соседствовали здесь с бочонками отсыревшего пороха за четверть цены, драгоценная китовая кость делила прилавок с погнутыми подзорными трубами и аляповато составленными картами.

Задумавшись, Шму едва не врезалась в спину капитанессы – та внезапно остановилась возле одного из прилавков, разглядывая странный золоченый бочонок на три галлона, украшенный по ободу странными письменами и зловещими знаками, которых – Шму была в этом уверена – нет в алфавите Унии.

- Сколько за гомункула?

Над прилавком навис бритый наголо детина, ухмыляющийся, с серьгой из акульего зуба в ухе и обожженным порохом лицом.

- Две тысячи эскудо.

- Не многовато ли?

- Лучший товар, новейшая разработка иберийских ведьм, - продавец воздел вверх мозолистый палец, - Читает мысли, угадывает погоду за три дня, разбирается во всех мыслимых течениях и умеет играть в шахматы.

- Ну да? – удивилась Алая Шельма и, подняв руку, осторожно постучала по бочонку костяшками пальцев, затянутыми в алую ткань, - Гомункул, который час?

Бочонок молчал секунду или две, потом отозвался дребезжащим басом:

- Сорок два часа с четвертью и четыре крабьих клешни.

- Ясно, - усмехнулась Алая Шельма, - Пошли, Шму. В наше время найти приличного гомункула на корабль почти невозможно. Или исполнительные болванчики, после общения с которыми сходишь с ума от тоски, или сущие психопаты. И каждый второй продавец непременно пытается тебя уверить, что его гомункул читает мысли.

Шму пробормотала что-то неразборчивое, что можно было принять за ответ. По счастью, капитанесса была слишком увлечена разглядыванием товаров и не вслушивалась.

- Знаешь, а ведь «Малефакса» я нашла на похожем рынке Вайда. Его продавали за полцены, как дефектный товар.

Шму вновь пробормотала что-то неопределенное, но уже с удивленной интонацией.

- Поначалу он действительно казался немного… странным. Да что там, безумным, как форель на нересте. Но выхода у меня не было. К тому моменту вся команда «Воблы» состояла из меня да Дядюшки Крунча, без гомункула мы бы и паруса не подняли. Знала бы ты, как мы намаялись… Мне пришлось списать трех гомункулов, ни один из них не мог справиться с «Воблой». Неравномерный магический фон буквально сводил их с ума. Гомункул ведь оперирует тончайшими магическими материями, а наша баркентина – что-то вроде беспорядочной свалки самых разных и непредсказуемых чар. Возможно, мне нужен был немного сумасшедший гомункул, чтоб управлять немного сумасшедшим кораблем, как думаешь?