Его враг молод. Парень вполне мог быть его внуком.

И сражаясь, он нагонял. Хиба не отставал в скорости, компенсировал слабые атаки комбинациями и заходил Хаджи за спину, прежде чем послать кулаки.

Чтобы попасть, он юлил, швырял отвлекающие атаки, использовал хитрые движения, и делал всё, что мог.

Но ничего не казалось неискренним. Как-никак, Хаджи значительно его превосходил.

Его удары сильнее, скорость прямых движений быстрее, и он имел преимущество в дальности, выносливости, телосложении, опыте и во многом другом.

Поэтому против него парень использовал всё, что у него было.

Он бегал вокруг Хаджи и метал собственные атаки. Некоторые из них зацепили мужчину, но ни одна не нанесла прямого попадания.

Хаджи доставали только звуки, движения и дыхание битвы.

Чудесно, — радовался мужчина.

Делай всё, что можешь, — думал он. — Я встречу это в лоб.

Я сражаюсь в полную силу, но тобой движет отчаяние. Я ничего не сделаю, чтобы его повредить.

Почему? Потому что для отчаянного противника поражение равносильно смерти.

Он как стеклянный нож.

Ударь его сбоку, и он с готовностью сломается, но это значит насильно его сломать.

Но если стеклянный нож сломается от удара в лоб, тогда виной его слабость.

В первом случае, нож больше никогда не перекуют. Никто не узнает, был ли он низкого качества, но факт, что он сломался, всё равно останется.

Но во втором случае кто-то непременно решит сделать нож даже сильнее.

Парень — второе.

Я мыслю прямо как учитель, разве нет? — подумал Хаджи, после чего обратился мыслями к сестре.

Останься она жива и выйди замуж за героя, научил бы он её орудовать мечом?

Теперь тому не бывать.

Он не учил фехтовать Микоку или Сино. Чтобы они могли жить в новом мире, ему казалось, что им не следует носить больше силы, чем они сами желали.

Но в последнее время Микоку решила пойти этой стезёй, и похоже, получила некую уверенность.

Если, — подумал он.

Если бы я тренировал их, стали бы они, как этот парень?

Этот враг, чтобы одолеть Хаджи, наполнял все свои несовершенства отчаянием.

Он образовывал атаки из желания победить мужчину.

Атаки парня не исходили от враждебности.

Ими двигало чистое желание его превзойти.

Восхитительно, — думал Хаджи.

Восхитительный враг.

У этого парня есть, что защищать. Есть те, кто защищал его, кого защищал он, и кто создавал для него место, куда можно вернуться.

Он — герой, — думал мужчина.

И он самонадеянно попросил Хаджи проиграть.

…Чтобы я мог встретиться с теми, кто ждёт меня, хм?

Не переживай, — подумал он. — Ты герой.

Я же больше не могу стать героем.

Верно, — промолвил он в своём сердце. — Я не герой.

— Я просто человек с силой.

Но его заявление получило ответ.

— Нет!!

Крик побежал в сторону.

— Это неправда. В конце концов…

Хаджи приметил противника, который быстро пятился.

Парень изогнул брови и смотрел на грани плача, создавая пространство, необходимое для атаки.

— Почему ты всегда думаешь, что не можешь ни с кем оставаться?! Почему ты никогда не думаешь быть там, куда другие могут вернуться?!

Их снова разделяло десять метров. Не переводя дыхание, парень сжался как пружина.

— Люди, которых ты потерял, смотрят с тобой на этот самый мир, и потерянный тобою мир даёт тебе тот, где ты сейчас!

— Ты всерьёз думаешь, что они и их Гир возрадуются миру, который через всех переступает и всё скрывает?

Хаджи резко приготовился к следующему движению.

Он решил закончить всё здесь и победить, чего бы это не стоило.

— Это мир лжи!

— Но выступая ложной версией себя, ты говорил с ними в ночь той атаки!

Голос раздавался в воздухе и Хаджи спокойно увидел, как парень сделал первый шаг своего нападения.

— Ты говоришь, что даже это ложь?!

Хаджи увидел взрыв скорости.

Парень выбрал рывок вперёд.

Скорее всего, в своём последнем движении он бежал по прямой для того, чтобы просто выиграть и превзойти Хаджи.

Кровь парня брызнула в воздух, а его тело преодолело предельную скорость.

Он устремился вперёд, и Хаджи запустил атаку грядущего итога.

Хиба больше не колебался.

На бегу он использовал свою силу.

Сначала он развернул концепт непонимания Мицуаки.

Мощь сферы вылетела с металлическим шумом, но Хаджи тут же разбил его собственной силой неподвижности.

Хиба знал, что это не сработает.

Но использование силы мужчиной вынудило его потратить время, пускай и незначительное.

Хиба поступил так, потому что это могло привести даже к малейшему шансу на победу.

Он рванул телом, стопами толкнул себя вперёд, ощутил, как подошвы ботинок с липким ощущением отрываются от асфальта, и двинулся дальше.

Хаджи поднял B-Sp.

Между ними ещё оставалось расстояние, поэтому мужчина сможет ткнуть копьём вперёд и послать пламя до прибытия Хибы.

И поэтому парень использовал следующую силу: концепт правды Ницзуна.

Ложь становится недоступной, поэтому все уловки и отвлекающие манёвры запечатает.

…Мои движения точно меня направят!

Его тело ощутило небольшую скованность, потому что уловки, выжженные в нём опытом, сдерживались как ненужные.

Но эта скованная мощь сильнее всадила его стопу в землю, а усиление тела Ницзуна ещё больше его разогнало.

Однако Хаджи всё равно быстрее.

В семи метрах впереди него рука как раз завершала взмах.

На фоне ночного неба и в освещении огней магазинов и фонарей его высокая фигура нацелилась на Хибу.

Поразительно, — думал Хиба. — Он всегда использует всю свою силу, чтобы победить противника.

Он полностью сосредоточился на сражении и выдавал величайшие движения, силу и скорость.

Так Хаджи оттеснил Абрама с остальными и достиг нижних уровней во время атаки на UCAT.

Перед лицом такого врага Хибу посетила и другая мысль.

…Смогу ли я стать таким же?

Сможет ли он стать таким же сильным?

Хаджи не обладал божественной защитой, как у Изумо. И не справлялся с той же болью, что Саяма.

Но даже без силы неподвижности своего глаза, он всё равно могуч. Отчасти из-за крепкого телосложения, но он сражался в основном своим телом.

Никто в UCAT не побеждал его один на один.

Поэтому, — подумал Хиба.

Я хочу, чтобы он был героем.

Я не хочу, чтобы он создавал ложную версию себя, потому что не смог защитить то, что ему дорого. Я хочу, чтобы он защищал то, что ему дорого, даже если это значит создать ложную версию себя.

И разве не это он делал во время атаки и заседания?

…Разве он не герой, называющий себя злодеем?

Хаджи заявлял в переговорах с Саямой, что установил бомбы.

Хиба был уверен, что он намеревался нажать на кнопку.

Но в итоге всё же не нажал.

Почему? — гадал парень.

Если он не нажал на кнопку, хотя готов был, тогда…

…Он передумал.

Под внешней личиной этот враг имел волю не нажимать на кнопку.

И ничего не изменилось. Какие бы методы Хиба ни использовал, мужчина готов был их принять.

Он словно говорил, что это доказательство поистине могущественного воина.

И Хаджи ускорял свою контратаку. При таком раскладе Хиба не сможет добежать.

Поэтому он отреагировал. Парень тоже ускорился, но увидев, что не успеет, использовал следующую силу.

— Ёнкичи-сан!

В следующий миг Хиба и Хаджи поменялись местами.

Хиба стоял там, где был мужчина, и тот мчался ему навстречу с того места, где парень был.