Ходит в кино, на первый послеобеденный сеанс, когда в зале видны лишь силуэты — зашедших подремать или пообниматься. Но кинофильмы наводят на него скуку из–за диалогов, высеченных из грубой глыбы языка. К счастью, думает он порой, все очистит небесный огонь. Следует отметить, что последнее время ему часто снится пламя, летящие во все стороны искры. Он мгновенно просыпается. После пережитых в детстве пожаров он остерегается даже зажигалок и спичек. Перед сном проверяет выключатели, газовые краны. Бывает, звонит Мириам.
— Вы не чувствуете запаха гари? У вас ничего не горит?
Она сразу взрывается. Он вешает трубку. Ответ ему известен заранее, а ее приступ гнева окончательно его успокаивает. Но такие вот маленькие уловки составляют часть определенной методики обретения покоя перед сном. В этом смысле Мириам играет для него как бы роль няни. Да, Жантому хотелось бы стать послушным больным. Но его терзает, вернее грызет, искушение. Это происходит далеко, за кулисами. Ему ненавистно слово «подсознание», как бы постоянно высвечивающее какую–то глупость. В противоположность ему «кулисы» обозначают рабочее место, деятельность, не очень упорядоченную, Но полезную и осознанную.
Так вот, за кулисами стоит Жантом, полагающий, что может еще раз привести в действие механизм таинственного и драматического события и поставить великолепное театральное произведение. В конце он найдет источник своего вдохновения. Тогда, возможно, Бриюэн поймет, что важно не столько освободить от комплексов своего пациента, сколько выбить пробку, мешающую ему выражать себя в полную силу, в полном объеме, полным потоком. На помощь, «Бириби»! Он покупает все больше и больше бульварных газет, предпочтительно таких, которые, манипулируя знамениями, предчувствиями, предсказаниями судьбы, превращают жизнь знаменитостей в патетические шарады. Он даже поделился своими размышлениями с Мириам. Разумеется, вскользь, очень осторожно. Она расспрашивала о его планах своим обычным насмешливым тоном, как будто уже предчувствуя пресный затхлый запах поражения. Впрочем, она часто так делает.
— Дела идут неплохо, — небрежно бросил Жантом. — Знаете, я сейчас заново открываю Гюисманса. Вы непременно должны перечитать «Там». Это восхитительно. Ни у кого, кроме него, нет такого чувства сверхъестественного. Кстати, я часто задавался вопросом, учитывая ваше происхождение, нет ли у вас подобных способностей. Вы так скромно умалчиваете об этом.
— К чему вы клоните? — спросила она. — Вам для работы нужна гадалка?
— Нет, отнюдь. Но меня очень интересуют все эти истории о предчувствиях, о колдовстве, о них так много пишут в некоторых газетах.
— Зря вы шутите, — сказала она. — Я действительно довольно хорошо разбираюсь в этих вещах. Но не хочу обсуждать их с человеком, считающим себя трезвомыслящим.
— Дорогая Мириам, вы меня абсолютно не поняли. Напротив, вы бы мне здорово помогли, если бы рассказали содержание статьи, случай, какой–нибудь эпизод, почерпнутый из газеты или из разговора, показавшийся вам действительно фантастическим.
— Фантастическим? Что это значит? Необъяснимым?
— Именно так.
Она сбросила слегка капризную маску недоверия.
— Бедный Рене! Такие истории на улице встречаешь на каждом шагу.
— Да нет же. Я говорю не о драгоценных камнях, приносящих несчастье, не о таинственных местах, не о всей этой дурацкой магии. Я думаю о явлениях, о которых стараются не вспоминать, потому что они вызывают страх.
Мириам помолчала, задумчиво покачала головой, потом еле слышно произнесла:
— У нас была служанка, дед которой знал секреты растений и многие другие тайны. Он мог, не покидая своей хижины, оказываться одновременно во многих местах. Ты это ищешь? Возможно, я могу тебе помочь… Знаешь, мне действительно хочется тебе помочь.
Жантом схватил ее за руку и зло прошептал:
— Ты несешь черт знает что! Издеваешься надо мной. Это уже слишком.
Она его оттолкнула, встала, открыла дверь.
— Уходи, — сказала она. — Двигай отсюда. У меня нет времени.
— Подожди, пожалуйста. Я не хотел… Но, Боже мой, какой ты можешь быть… Послушай, ты уверена в том, что сказала… нахождение в разных местах… человека одновременно видят в двух разных местах, это правда?
— Абсолютная правда. А теперь дай мне поработать.
— Одну минуту. Других таких историй не знаешь?
— Знаю очень много.
— Расскажешь, когда будет время?
— Тебя это интересует?
— Да. Для моей новой книги.
— Ладно, когда захочешь. Позвоню тебе. Но не думаю, что мы когда–нибудь придем…
— К согласию, — сказал Жантом.
— К нейтральности, — поправила Мириам.
Жантом долго обдумывал этот странный разговор. То, что он искал в газетах, оказалось рядом с его дверью. Знать бы теперь, удовлетворится ли мистер Хайд антильским фольклором. Ведь эта сказка о нахождении в разных местах хоть и волнующа, но не настолько уж оригинальна. Она станет таковой, только если Жантом полностью изменит план. Пока главный герой — в данном случае мистер Хайд — будет только связывать события, пусть даже из ряда вон выходящие, все окажется надуманным, трюкачеством, «липой». Одним словом: выдумкой. Даже самый изящный слог никого не введет в заблуждение. Но если автор, прикрывшись личностью Хайда, откроет свою душу, представит на всеобщий суд свою исповедь, где реальность и вымысел сольются воедино, то есть провозгласит: я Жантом, это — Хайд, и я, Хайд, это — Жантом, тогда он познает подлинный триумф. Такое явление, как присутствие в разных местах, сразу же примет поэтическую форму. Выкуривая у себя в комнате сигарету, я в то же самое время где–то душу какую–то невзрачную старую женщину. Не пытайтесь понять, как это происходит. Посмотрите лучше, как, исходя из своего прошлого, я строю настоящее, лишенное вульгарности. А что касается пошлых деталей, как я вошел, что сделал с драгоценностями и так далее, ловкий романист всегда найдет, им рациональное объяснение.
Жантом не скрывает от себя, что в определенном смысле Бриюэн прав, что за беспомощностью пациента скрывается стремление к власти. К власти, но также и к правде.
Ноги машинально несут Жантома к столу, и он ясно осознает свое отчаянное стремление: признать себя тем, кто он есть — писатель, ищущий сюжет, готовый скорее пасть жертвой опасного невроза, чем замолчать.
Но перед тем, как сесть за письменный стол, он остановился и повторил себе: «Ни в коем случае не забывать, что в совершенных преступлениях таится нечто, о чем знаю только я один, чего я никому не поверял. Это нечто покоится глубоко во мне. Какой бы ни оказалась дальнейшая интрига, которую я изберу, в ней кроется ужасная тайна».
Войдя в издательство Дельпоццо, он наткнулся на Люсетту.
— Как дела, мсье Жантом?
— Хорошо. Очень хорошо. Спасибо.
На его стол курьер положил три книги. Эти плодовитые авторы кого угодно могут убить. Когда же введут обязательную контрацепцию?
Кто бы подумал, что Мириам окажется такой любезной? Она сама позвонила Жантому. Как всегда, сразу
перешла к делу.
— Если отвлекаю, — проговорила она, — положите трубку. Если нет, откройте Клер, она сейчас принесет вам две книги, я их случайно обнаружила вчера. Они могут вам помочь, особенно «Огонь с небес» Майкла
Гаррисона. Если понравится, оставьте себе.
— Спасибо. Это о чем?
— Сами увидите. Вы ищете фантастику, настоящую.
Вот это как раз для вас. В англосаксонских странах она пользовалась большим успехом. Желаю удачи.
Через несколько минут Клер постучалась во внутреннюю дверь.
— Заходите, — сказал Жантом. — Нет, вы меня не отвлекаете. Я пытаюсь покончить с рецензией, которая меня раздражает.
Он показал на свой стол, на смятые листы, валявшиеся вокруг корзины для мусора, словно она представляла собой мишень, которую безуспешно пытались поразить.
— Я не очень–то ловок, — признался он. — И потом, эта работа так меня угнетает. Особенно как только подумаю, что все эти статьи мне придется печатать самому. Многие в издательстве сейчас уже ушли в отпуск.