Калганов взял из ее рук пакет, ощутив неловкость, какая охватывает многих людей при внезапной открытости незнакомца, которую умудренное житейским опытом сознание принимает за недалекость ума, либо красным маячком сигналит о том, что человеку что-то нужно. Но Наташа не выглядела глупой, и от Калганова, похоже, ничего не ждала. Она просто улыбалась, лучезарная, наливная, будто яблочко, румяная, с растрепанными как-то особенно красиво волосами. Игорь тоже улыбнулся:

— Спасибо.

— Спокойной ночи! Удачи вам завтра.

— Спасибо. И вам спокойной, — повторил Игорь и, подождав, пока женщина скроется за калиткой, пошел обратно той же дорогой.

Ему внезапно так же, как лет тридцать с хвостиком назад, захотелось посмотреть, что в пакете — вспомнилось, что он всегда не доносил до дома подарки целыми после Новогодней Елки во Дворце спорта. А тут что-то шелестело, шуршало. Остановившись у приземистого дома довоенной постройки, с нахлобученной на крышу снежной шапкой, Игорь раскрыл пакетик — там лежали три мандарина, печенье и пригоршня конфет в блестящих обертках. И хотя Калганов не слишком жаловал сладости, на душе стало вдруг светло и уютно. И он снова почувствовал себя мальчишкой.

Глава 4

Сквозь неплотные, едва приоткрытые шторы мерцали в хрусткой морозной темноте голубые, желтые, белые иллюминации на деревьях. Чужой город замер в предчувствии праздника, а в номере праздником и не пахло. Здесь все пропитал дешевый запах «натуральной сосны», отдающий китайской химией. Чтобы не чувствовать его, Игорь подносил к носу мандарин с глянцевой кожицей, щедро напоенной оранжевой любовью абхазского солнца, — последний из оставшихся, и кисло улыбался в экран планшета. Снежана его не слушала.

— Зай, глянь, что купила в Виктория Сикрет, — пропела она, исчезла на секунду, затем снова появилась, но уже не портретом на экране, а крутящейся на фоне белой гостиной фигуркой в кружевной черно-лиловой комбинации, едва прикрывающей точеные ножки и упругие ягодицы.

Представлению полагалось восхититься, чтобы потом южанка не дула губки и не разъедала мозг занудливым: «Ты меня не любишь», и Игорь одобрительно, но несколько рассеянно кивнул:

— Красиво.

Дозы восторга оказалось не достаточно, ибо прелестница тут же приблизила к камере обиженное лицо и возмущенно фыркнула:

— Это же все для тебя! А ты не рад? Я полдня ходила по магазинам, искала, чем тебя порадовать. Ноги просто отваливаются. Посмотрела бы я на тебя, на шпильках!

— Прости, — отстраненно сказал Игорь, — сложный день, устал ужасно. И завтра еще сложнее. Знаешь, презентация…

— Ой, вот только не надо мне про эти свои продажи рассказывать! — взвилась Снежана. — Я в них ничего не понимаю! Я же не рассказываю тебе про свои трудности! Справляйся как-то сам.

Игорь усмехнулся. Какие у нее могут быть проблемы? Не удалось записаться на наращивание ногтей, косметолог в отпуске, или не нашла, где припарковаться у очередного бутика?

— Все! Ты мне настроение испортил! Завтра поговорим, — красотка в гневе отключилась.

А Игорь, глядя на фотографию сногсшибательной модели на аватарке скайпа, подумал: «И снова здравствуйте… 4652-я серия мексиканского мыла «Муки любви».

Игорь не сердился на любовницу. Он иронизировал над самим собой, так как Снежана была уже «третьими граблями» в его личной жизни, а точнее — очередной красавицей с большим самомнением, идеальным маникюром и непомерными амбициями. Такой была первая гражданская жена Лиза, с которой они жили еще в юности. Такой была и остается Алина, мать Эдика, вскормленного не только оливками, икрой и камамбером лишь благодаря бабушкам. «Готовить? Зачем? — лениво потягивалась Алина субботним утром. — Я же не служанка! Лучше пойдем в ресторан». И со временем Игорь привык завтракать, обедать и ужинать вне дома. Не сказать, чтобы он был в восторге, но такова жизнь. Пожалуй, тот факт, что он может позволить себе и своей семье ресторан когда угодно, тешил и поглаживал его мужское эго. Но иногда и хотелось, как в детстве, проснуться под запах домашних блинчиков или навернуть обычной каши с молоком.

Игорь признавал, что карьера семейная у него была далеко не такой же успешной, как деловая. А со Снежаной он и подавно спустился на пару или на все десять ступенек вниз с точки зрения интеллигенции и канала «Культура». Оставалось только надеяться, что двадцатитрехлетняя модель не называет его за глаза папиком. Было бы мерзко…

Да, если с Алиной, процветающим менеджером иностранной компании, можно было хоть дела обсудить, то со Снежаной поговорить было не о чем. Не то чтобы она молчала — поток безостановочных цитат телевизионной рекламы, журнала Космо, статусов вконтакте и мудростей из категории «моя мама сказала», прервать было сложно. Игорь предпочитал в него и не встревать. Умных людей хватало на работе.

С другой стороны, в постели приятно было ощущать молодое безупречное тело, а появление Игоря со Снежаной «на людях» сравнить можно было, пожалуй, с лихой гонкой по Тверской на красном кабриолете с бриллиантами на панели передач. Снежана выглядела статусно, полностью оправдывая своим существованием слово «гламур». Только Игоря это почему-то радовало все реже.

Он вдохнул сладкий цитрусовый аромат Наташиного подарка и невольно вспомнил о самой дарительнице. Милой, внимательной собеседнице, которой на удивление оказалось не все равно, отчего он хмурится. А кто он ей? Первый встречный. Игорь попробовал примерить душевность Наташи к образу Снежаны. Выходил абсолютный диссонанс. «Мда, либо секс, либо пирожки», — вздохнул Игорь и, отложив мандарин, потянулся. Мысль о завтрашнем митинге согнала сон.

«Так, что там Наташа говорила об Олимпийских кольцах? — почесал он затылок. — Весь отдел маркетинга не придумал ничего приличного для оправдания низких показателей, а она… Что ж, нашим умникам есть чему поучиться у скромной учительницы английского».

Игорь выбросил из головы демарш Снежаны и, открыв ноутбук, принялся перекраивать презентацию. Трудился он долго, пока стрелки гостиничных часов не убежали далеко за полночь, зато когда голова менеджера коснулась, наконец, подушки, он улыбался.

Оказывается, просто нужна была верная идея! Стоило изменить подачу, и вся концепция изменилась. Теперь отчет за первый квартал его работы в Краснодарском крае выглядел не жалким, а подающим надежды.

«И снова я ее должник», — сказал себе Игорь, ничуть не досадуя, а даже испытывая некоторое удовольствие, и незаметно заснул.

Утро улыбалось проблесками лучей сквозь серые тучи. Из пасмурного неба нет-нет да срывались снежинки, грозя новыми метелями. Наташа взглянула в окно и улыбнулась небу в ответ.

На душе у нее было несказанно хорошо. И пусть она не знала, что случится сегодня, то, что произошло вчера, принесло ей уютные сны и ощущение приятной взволнованности, какой Наташа уже давно не испытывала. Неизведанное наукой чувство, которое в народе принято называть интуицией, нашептывало Наташе, что Игорю тоже понравилось их маленькая прогулка. И оттого несмотря на сугробы за окном, на колючие шерстяные носки на ногах и на бухтящего на кухне деда, опять потерявшего свои зубы, в груди Наташи расцвел по-весеннему теплый цветок надежды.

Подчинившись опять-таки интуиции, Наташа наклонилась и распахнула дверцу тумбочки. А через секунду уже протягивала дедушке стаканчик со вставными челюстями.

— Держи, деда. И не прячь больше. Никто их не украдет. Даже соседским котам они ни к чему.

Дедушка ответил нечленораздельно-сердитым «бур-бур-бур», но Наташа не обиделась. Обняла его и погладила по смуглой с массой пятнышек лысине, скудно окруженной волосинками. Дедушка вздохнул и прижук на своей табуретке, похожий в пушистом, вязанном Наташей свитере на взъерошенного воробушка. Наташа поцеловала деда в лысину и тот с усердием принялся елозить по терке яблоко в глубокую тарелку, где уже темно-красной кашицей наседала на рыжее пятнышко тертой моркови свекла. Это был дедушкин ежедневный ритуал, не менее священный, чем поклонение солнцу у индусов. Василь Иваныч и Наташу пичкал каждое утро полезной смесью, приговаривая «для здоровья, чтоб румяная была».