С грустью и раздражением Игорь посмотрел на вполне себе художественный хаос. Налил в хрустальный снифтер виски, приподнес к губам, но так и не отпил. Черное-белое, серое-красное. Как все вокруг было похоже на декорации видео-клипа! Качественного, дорогого и ни о чем. И он сам тоже! Ненастоящий, несвободный, просто статист — скучный, слишком прилизанный или как там говорил тот бешеный старик — холеный? Да, он, Игорь, актер с ролью начальника, любовника, преуспевающего карьериста, который вдруг неизвестно зачем, и так неправильно пытается быть правильным. Но ведь то, что правильно, было далеко и не здесь. А могло стать еще дальше…

Решение созрело само.

Игорь отставил снифтер и направился в спальню, откуда доносилась негромкая музыка и голос Снежаны. Она валялась на кровати в шелковом халатике и болтала по скайпу с подругой.

— Папик мой какой-то странный в последнее время, от секса отказывается, то бурчит, то отмалчивается. Вчера вообще попросил завтрак приготовить, прикинь? — Снежана покрутила пальцем у виска.

Подруга, заметив, что кто-то вошел, сделала большие глаза. Любовница ойкнула и положила планшет экраном вниз.

— Не слышала, как ты пришел, Зай! Устал?

Игорь усмехнулся: все-таки папик.

— Привет. Поговорим?

Снежана испуганно подскочила, халатик распахнулся.

— Ты всё слышал? Не обижайся, это я так. Просто брякнула. Знаешь, так забегалась сегодня…

Калганов сел рядом, поправил ее халат, прикрывая грудь в черном кружевном бюстгальтере.

— Снеж, почему ты со мной?

Она захлопала ресницами.

— Зачем ты спрашиваешь?

— Просто скажи.

Снежана потянулась к его губам, коснулась рукой шеи, он отстранился.

— Не сейчас, пожалуйста. Скажи мне. Это важно.

Она поняла, что придется говорить. Немного раздраженно пожала плечами:

— Ты мне все покупаешь, мы путешествуем. Это прикольно. Мне с тобой хорошо, ты просто всё… — Она задумалась, принялась нервно теребить поясок халата.

— …покупаю, я понял, — эхом повторил Калганов. — А хоть что-нибудь еще? Кроме того, что я зарабатываю и трачу деньги?

— Что тут такого? Все так живут! Кто жить умеет. Мужчина обязан зарабатывать и содержать свою женщину. Ты — нормальный мужчина. Сильный, умный вполне, самостоятельный и можешь удовлетворить потребности своей женщины. Не все так умеют. Вот за это я тебя и люблю, — последнее прозвучало глухо, словно кто-то сказал ненужные слова в пустой глиняный кувшин.

Повисла пауза, но ненадолго.

— Не любишь, — с облегчением сказал Игорь, изумляясь, как свободно стало в груди и в какой простой гармонии сложились мысли в голове.

Снежана вскочила, эмоционально размахивая руками, совсем как ее южная мама, и затараторила гортанно, рычаще пружиня на каждом «р»:

— К чему все эти рразговоры?! Новый год скорро! Нам надо собирраться в «Седьмое небо», чтобы хоррошие места занять. А я до сих порр не ррешила, пойти в новом платье или оно мне не нрравится. А еще к маме моей заехать. Я подаррок купила, не волнуйся! Но еще забежим за шампанским. Столько всего надо успеть, а ты затеял дуррацкие ррассуждения!

Калганов встал, опустил руки на ее предплечья и поцеловал в лоб. Снежана оторопело уставилась на него, а Игорь произнес спокойно и твердо, как родитель раскапризничавшемуся ребенку:

— Ты не любишь меня. А я тебя. Поэтому вместе мы никуда не поедем. Прости, милая.

Снежана поджала губы и замолчала.

— Ты красавица, — добавил Игорь, — и встретишь кого-то достойнее меня. Возможно, моложе. Надеюсь, в этом новом году.

Ее глаза не наполнились слезами, как он опасался, они зло сузились, заискрились, и следующую секунду Игоря оглушила увесистая оплеуха.

— Гад! Мерзавец!

Ее рука замахнулась снова, но он отступил назад. Снежана чуть не упала, пришлось поймать, и любовница заехала ему по другой щеке. Они вывалились в гостиную.

— Так и знала, — кричала она, — нашел себе шлюху в командировке! Даже не оправдывайся! Мне Сонька Рыжая нагадала соперницу! Так что я знала, знала! Сволочь ты, Калганов! Гад и мерзавец! Так мне праздник испортить!

— Прости, я не хотел.

— Хрен я прощу тебя, гад! Натрахаешься с той паскудой и ко мне на коленях приползешь, а я тебя не приму!

— Прошу, давай расстанемся по-человечески. Я не люблю сцен.

— Хрен тебе! Ты мне праздник испортил, — орала Снежана, — так что получи, гад! — Ваза, роняя розы и разливая воду, полетела в Игоря, но попала в телевизор. — И вот! Не любишь сцены?! Терпи! Я терпела твои занудные фильмы и заумных друзей! Художники, блин, интеллигенты, епт… Менеджеры, охренеть! Терпи, сволочь!

Игорь только успевал уклоняться от летящего в голову хрусталя и бутылки виски, закрываться сумкой от ноутбука, как щитом от французского одеколона в тяжелом флаконе и тарелок из сервиза, чешских бокалов и цифровой фоторамки. МР3-плэйер все-таки больно воткнулся ему в лоб.

— Успокойся! — рявкнул Калганов.

Не помогло. Отплевываясь от лезущих в рот прядей, всклоченная, будто ведьма, Снежана метала посуду, мелочи и изрыгала ругательства, пока не устала. Игорь был в шоке: трагикомедия с дурным сюжетом продолжалась. Как он оказался главным героем этого дешевого сериала с бытовыми разборками?! Калганов почувствовал бы себя безвозвратно виноватым, если бы любовница внезапно не прервала атаку и не сказала холодно без единого намека на истерику:

— Хватит. Считай, за мое испорченное настроение ты расплатился. Один телек чего стоит, остальное бонусом. Ты же любишь бонусы, — оскалилась она и пригладила волосы. — А мне еще к маме ехать и собираться. Кстати, имей в виду, ни машину, ни драгоценности я не верну. Все честно заработанное.

— Да пожалуйста, — буркнул Игорь, чувствуя брезгливость до тошноты. Стоило ли беречь эти товарно-денежные отношения? Глупо, как глупо!

Снежана как ни в чем не бывало принялась одеваться, ничуть его не стесняясь и обходя осколки и лужи на полу. Калганову не терпелось выставить ее, но противно было мараться.

— Свои вещи я заберу после Нового года, — деловито заявила Снежана. — Можешь и сам в чемоданы упаковать. Только аккуратно.

— Обойдешься. Ключи оставишь на столе, — гаркнул Калганов и пошел переодеваться — костюм и рубашка были безбожно залиты водой из-под роз, от брюк разило одеколоном так, что и слон бы умер.

Но все это было неважно.

Игорь взглянул на часы. Половина восьмого — вполне хватит времени, чтобы смести этот хаос в кучу, собрать с пола воду и добраться до Ростова. Даже если его там никто не ждет. Но он твердо решил убедиться в этом.

Глава 8

Красивая и встревоженная, как жена декабриста перед разлукой, Наташа в нежном бальном платье с наброшенным на плечи норковым палантином, доставленным Аликом от Ольки, припала к дедушке в пузырящемся тут и там спортивном костюме.

— Дедуся, как ты будешь один? В Новый год? Может, мне все-таки остаться?

— Иди, тьфу! — оттолкнул ее дед. — И не вздумай к двенадцати возвращаться, я тебе не мачеха, которую охранять надо! Чтоб до утра гуляла! Но туфли лучше не теряй, и вообще сапоги надень. Пар костей не ломит. Минус семь все-таки.

— Да, да, — рассеянно кивнула внучка. — Я пошла, да? Но если что, ты звони. Я тут, я рядом.

Наташа все никак не могла сделать шаг за порог, хотя в приоткрытую щель уже проник морозный воздух и окрутил ноги в бальных туфлях и совсем не зимних чулках.

— Марш отсюда! — рявкнул дед, снова изобразив на лице зверскую гримасу. А когда за внучкой закрылась дверь, Василий Иванович вздохнул, перекрестил ее и пробормотал чуть слышно: — С Новым годом, Туся!

Юрий Васильевич в меховой шапке и спортивном пуховике ахнул, увидев Наташу, выпорхнувшую из старой калитки. Он поправил пыжика, и суетливо распахнул дверцу своей Нивы-Шевроле.

— Наталья Владимировна, честное слово, вы уж простите, что я вам, такой красавице… предлагаю забраться в мою машинку. Вот. Надо было сообразить…