Скользнув взглядом по его фигуре, от обнаженной груди вниз, и увидев, что он уже успел надеть брюки, Мадди испытала смешанное чувство облегчения и разочарования.

Тимми продолжал плакать.

— Это из-за сыпи? — сонно спросила она.

— Нет у него никакой сыпи. Ваша мазь настоящее чудо. Вероятно, он просто голодный.

— Я покормлю его. — Она неуверенно потянулась за Тимми.

Майкл не отдал малыша.

— Я ведь все равно встал. — Их взгляды на мгновение встретились. Мадди слегка покраснела. Она подумала, что, наверное, плохо выглядит: не причесана, без макияжа и, конечно, с красными от недостатка сна глазами. И она была поражена тем, как хорошо выглядел Майкл — эти его темные взъерошенные волосы, сонная чувственная улыбка на губах, глаза… Она никогда не видела таких, как у Майкла, глаз. Таких непостижимых и проникновенных. Зеркало его души, подумала она.

Майкл улыбнулся шире. Его ничуть не смущали ее спутавшиеся светлые, с медовым отливом волосы, отсутствие макияжа. Он подумал: какая прозрачная, почти бархатная кожа. Эту кожу хотелось гладить. Ему хотелось провести ладонью по ее теплой, вспыхнувшей румянцем щеке. Он знал, куда бы могло завести его это прикосновение, и предусмотрительно прижимал Тимми к себе обеими руками.

— Жаль, что вам так мало удалось поспать, — низким дрожащим голосом сказала Мадди. — Мне надо было забрать на ночь Тимми в мою комнату.

Они вместе шли через холл на кухню.

— Я всегда встаю рано, — сказал Майкл. — Люблю поработать часик-другой до того, как еду в офис. И… не знаю… но еще в детстве я чувствовал, что есть что-то волшебное в рассвете… в наступлении нового дня.

Мадди достала из холодильника молоко и налила немного в кастрюльку, чтобы подогреть. Затем она наполнила мисочку детским зерновым завтраком, который Линда оставила для Тимми. Мадди улыбнулась Майклу.

— Никогда бы не подумала, что вы такой романтик.

— Я редко бываю им, — срывающимся голосом сказал Майкл.

Мадди сполоснула бутылочку.

— Я вас понимаю, — прошептала она. — Вы женаты на своей работе, и у вас не остается времени ни на что другое… только кровь, пот и слезы.

Майкл тихо рассмеялся.

— Конечно, за долгие годы старик Барретт выкачал всего этого из меня достаточно. Но игра стоит свеч. И выигрыш еще впереди.

Мадди, убавив под кастрюлькой огонь, обернулась к Майклу.

— Что за выигрыш?

— Джейсону Барретту шестьдесят восемь, и у него нет детей. Единственный его сын умер семь лет назад. В семьдесят лет он собирается уйти на пенсию и поставить на свое место одного из вице-президентов компании. — Темно-синие глаза Майкла оживленно заблестели. — Человек, который займет его место, — это я, Мадди. С четырнадцати лет я бредил этой компанией и знаю все тонкости дела. А теперь, как вице-президент, отвечающий за сбыт, я значительно расширил границы деятельности компании, о чем старик Барретт не мог и мечтать.

— Он уже дал понять, что намеревается передать вам бразды правления? — спросила Мадди.

Майкл саркастически рассмеялся.

— Надо знать Барретта, чтобы понимать наивность такого вопроса. Старик не выдает своих секретов. Он недоверчив, всегда себе на уме, и ему нравится держать своих людей в неведении. Это заставляет всех нас вертеться. Барретт будет до конца следовать выжидательной тактике. Но я более близок с ним по сравнению с остальными. С самого начала он взял меня под свое крыло, находя во мне удачное сочетание упорства и честолюбия. Он сделал меня в двадцать лет руководителем отдела, и я стал самым молодым сотрудником в его администрации. А теперь я самый молодой вице-президент компании. И я могу достичь верхней ступеньки иерархической лестницы, если буду трудиться не покладая рук, что Барретт никогда и не скрывал от меня. Пока мы с ним друг друга не подводили. Барретт — твердый орешек, но он порядочный человек, и я очень привязан к нему. Многие годы он был для меня вроде отца.

Мадди поставила мисочку с кашей на стол и пристально посмотрела на Майкла.

— Я бы побилась об заклад, что вы станете во главе фирмы.

— Спасибо за доверие. Возможно, вы и не ошибаетесь — только бы мне хватило ума осуществить все из задуманного на ближайшие два года.

Майкл держал Тимми на коленях, а Мадди кормила его кашей. Майкл не мог не растрогаться от этой уютной домашней сцены — Мадди, во фланелевом халате, кормит ребенка, на кухню пробиваются робкие лучи солнца, глухо гудят снегоочистители за окном.

— Теперь дать ему бутылочку? — спросила Мадди после того, как Тимми с удовольствием проглотил последнюю ложку каши.

— В гостиной это будет удобнее.

Майкл передал Тимми на руки Мадди и сел рядом с ней на бархатный, вишневого цвета диванчик, наблюдая, как Тимми с жадностью сосет молоко. Улыбнувшись, Мадди откинула голову на подушки. Майкл, чтобы ей было удобно, обнял ее за плечи. На мгновение Мадди напряглась, а потом расслабилась под его рукой. Неосознанная довольная улыбка блуждала на ее губах при виде того, как Тимми поглощает молоко. Переведя взгляд на Майкла, она увидела, что он с нежностью смотрит на нее, но никто из них не проронил ни слова. Она прикрыла глаза. Через несколько мгновений она снова посмотрела на Майкла, но он уже спал. Улыбнувшись, она взглянула на Тимми, чья головка, отвалившись от пустой бутылочки, прильнула к ее груди. Малыш удовлетворенно посапывал, сося большой пальчик и закрыв глаза.

Со вздохом блаженства, прежде ей неведомого, Мадди вновь сомкнула глаза, удобно прижалась к Майклу и тоже задремала.

Потоки света заливали комнату, когда Мадди, вздрогнув, проснулась. Она хотела сразу встать, но лежавшая на ее плечах рука Майкла удержала ее.

— Спокойно. Вы всегда просыпаетесь в такой панике?

Только тогда, подумала она, когда я заснула, удобно устроившись в объятиях полуобнаженного мужчины… почти незнакомца.

— Тимми… где Тимми? — спросила она, с тревогой оглядываясь и пугаясь, что во сне выронила его.

— Я положил его обратно в кроватку. Он крепко спит.

— Почему… вы не разбудили меня? — Она не спросила, однако, зачем он вернулся на диванчик и снова заключил ее в объятия.

— Вы так хорошо спали.

— Пожалуйста, дайте мне сесть.

Он повиновался, и Мадди распрямилась.

— И как только матери выдерживают это? — Она зевнула, протирая заспанные глаза, и старательно пыталась придать своим спутанным волосам хоть какой-то вид.

Майкл улыбнулся.

— Да, это нелегко. Я всегда изумлялся, глядя на маму — она справлялась со всеми нами, детьми, держала в порядке дом и работала по восемь часов в баре.

— Ей повезло с сыном — таким замечательным помощником. Готова поспорить: большинство детей, оказавшись в вашем положении, не поступили бы так самоотверженно.

— Ой! — Майкл засмеялся, смущенный. — Я не был святым, Мадди. Я делал то, что должен был делать, вот и все. После смерти отца у моей мамы не оказалось никого, к кому бы она могла обратиться за помощью. Поверьте мне, я не радовался, что приходилось жертвовать… — он замолчал, его голос стал тише, — многими мечтами.

Мадди повернулась к нему.

— Какими мечтами?

Майкл пожал плечами.

— Ну… детские глупые… желания. Я прекрасно обошелся без всего этого и не жалуюсь. — Выражение его лица стало немного замкнутым. — Как я уже говорил, я свое заплатил. Но, заметьте, я не лишен эгоизма и о себе могу позаботиться, Мадди. Мне не о чем сожалеть, оглядываясь назад. — Во взгляде его темно-синих глаз был явный вызов.

Настала тишина. Мадди поднялась, поправляя халат и затягивая поясок.

— Мне тоже. — И затем с легкой улыбкой она добавила:

— Разве что я пожелала бы увидеть продукцию «Сарджент» в универмагах Барреттов по всей стране. — Он отвел глаза, и Мадди отругала себя за то, что высказалась в неподходящий момент. Что касается переговоров, то здесь все решал Майкл — он выбирал и время. Это раздражало ее, но Мадди была достаточно опытная деловая женщина и понимала, что цель слишком важна и не стоит рисковать — навязывать свою волю Майклу. Кроме того, она не была уверена, что победит. Ее не вводила в заблуждение свойственная ему мягкость, даже уязвимость. Мадди знала, что другая сторона его натуры несгибаема, как гвозди, — он проницателен, решителен и, возможно, как сам старик Барретт, настроен все держать в своих руках до конца.