Постепенно контуры механизма, который он собирал, стали мне что-то напоминать. И как только он стал прилаживать к механизму железную палку, просверленную вдоль, я узнал автомат. Это был наш автомат Калашникова, который я учился собирать и разбирать с закрытыми глазами еще в институте, на военной подготовке. Железная палка была стволом. Мусульманин промучался с ним минут пять, а потом приступил к ствольной коробке. Он ладил ее так и сяк, тихо ругаясь на своем языке, пока я не схватил у него автомат и не приладил в одну секунду эту самую коробку.

Мусульманин повернулся ко мне и побледнел. Его лицо при этом стало голубым. А я уверенными движениями в два счета закончил сборку автомата, проверил ударно-спусковой механизм и положил автомат на столик.

– Вот как надо, чучело ты необразованное! – ласково сказал я.

Он посмотрел на меня благодарными глазами, еще раз погладил по лацкану, вынул из кармана патроны и зарядил автомат. Потом он сунул его под халат, встал и удалился по направлению к пилотской кабине. Последние его действия мне не понравились. Зачем ему патроны? Где он тут собирается стрелять?

Минут через пять к пассажирам вышла стюардесса с пятнами на лице и начала что-то говорить. Я растолкал Черемухина, чтобы он перевел. Черемухин долго слушал стюардессу, причем челюсть его в это время медленно отвисала.

– Самолет захвачен экстремистами, – наконец перевел он. – Их двое. Один с автоматом, а у другого бомба... Вот елки-моталки! Не было печали. Взорвут ведь, как пить дать, взорвут!

Черемухин потряс Лисоцкого.

– Да проснитесь вы, Казимир Анатольевич! Сейчас взрываться будем!

Лисоцкий проснулся и захлопал глазами. Уяснив суть дела, он вдруг вскочил с места и закричал стюардессе:

– Я протестую! Я советский гражданин! Вы не имеете права!

Черемухин осадил Лисоцкого и спросил у стюардессы, куда собираемся лететь. Стюардесса сказала, что об этом как раз ведутся переговоры. Экстремисты хотят зачем-то лететь в Южную Америку. В Уругвай. Вопрос о том, что не хватит горючего, их не волнует.

– Тоска! – сказал Черемухин. – Не хватало нам только в Уругвай попасть.

Пока шли разговоры с экстремистами, наш самолет летал на одном месте по кругу. Мы кружились над Средиземным морем как орел. Или как орлы. Это все равно.

Из пилотской кабины вышел мой экстремист с автоматом и принялся прогуливаться по проходу. Каждый раз, проходя мимо меня, он выражал мне знаками почтение и привязанность.

– Чего это он вам кланяется? – не выдержал Лисоцкий.

– Благодарит за творческое сотрудничество, – сказал я.

Лисоцкий не понял. А Черемухин, видя такой оборот, предложил мне потолковать с экстремистом. Я подозвал его, и мы стали торговаться. Черемухин переводил.

– Если вас не затруднит, высадите нас в Африке, – попросил я.

– Где? – спросил экстремист.

– В Каире, – сказал я.

– Невозможно.

– В Алжире.

– Невозможно.

– Слушай, я у тебя автомат сейчас развинчу! – пригрозил я.

– Мохаммед всех взорвет к Аллаху, – парировал экстремист. Мохаммед был его напарником по угону.

– Ладно! Африка – и никаких! По рукам? – спросил я.

Мусульманин нахмурился, пошевелил губами, сморщил свой кофейный лоб и произнес:

– Мисурата.

– Чего? – спросил я.

– Он говорит, что это такой город на берегу Средиземного моря. В Ливии, – сказал Черемухин.

– А как там в Ливии? – спросил я Черемухина.

– Да как сказать... – пожал он плечами.

– Хорошо. Летим в Мисурату, – сказал я. – Только побыстрей. Вам все равно заправиться нужно, чтобы до Уругвая дотянуть.

Экстремист кивнул и ушел передать мой приказ пилотам. Самолет повалился на крыло и взял курс на Мисурату. Пассажиры смотрели на меня с ужасом. Они думали, что я самый главный в этой банде.

Мы приземлились, и мой экстремист проводил нас к выходу. Вместе с нами высадили женщин и детей. Естественно, ни о каком багаже речи не было. Он остался в багажном отделении самолета. Мой портфель был при мне, у Черемухина была папка с документами и валютой, а у Лисоцкого авоська с едой, картой Африки и разговорником. В таком виде мы ступили на гостеприимную землю Африки.

Вокруг был песок, на котором лежала бетонная взлетная полоса. Поодаль находилась будочка. Это было здание аэропорта. Наш самолет заправился горючим, взлетел и взял курс на Уругвай. Вместе с чемоданами Лисоцкого и Черемухина.

– Да... – сказал Черемухин. – Вот вам и международное право. Пошли искать людей.

Мы двинулись к будочке. Женщины и дети, высаженные из самолета, пошли за нами. У будочки была автобусная остановка. Вскоре подошел автобус и повез нас в город. Автобус был наш, львовский.

Через полчаса мы доехали до Мисураты. По улицам ходили темнокожие молодые люди. Можно было дать гарантию, что здесь мы не встретим ни одного соотечественника. Женщины и дети пошли в отель ждать, когда им окажут помощь их правительства. Мы на это рассчитывать не могли, поэтому отправились к пристани, чтобы сесть на пароход, идущий в Александрию.

Мисурата – Сахара

Первым человеком, которого мы увидели в порту, был генерал Михаил Ильич. Он расхаживал по пристани в тех же черных очках и с фотоаппаратом, что сутки назад в Неаполе. При этом он насвистывал песню «По долинам и по взгорьям».

Увидев нас, генерал расхохотался на всю Африку.

– Вот так встреча! – плача от смеха, закричал он. – Вы же должны быть в Каире!

– А вы должны плыть в Марсель! – сказал я.

Генерал повернулся к морю и погрозил ему кулаком.

– Ладно! Они еще у меня попляшут! – пообещал он. – Нет, вы видели, а? Советских граждан, а? – с грозным изумлением добавил он.

Затем Михаил Ильич доложил нам, как он провел прошедшие сутки. Его приключение было почище нашего. На земле чуть-чуть не стало меньше одним генералом в отставке. Но, к счастью, все обошлось.

Итак, Михаил Ильич стал жертвой мафии. Лишь только, расцеловав нас и запечатлев на память на фоне торговца спагетти, генерал скрылся за углом в своих темных очках, его грубо схватили, засунули в рот платок и кинули в автомобиль. Автомобиль, свирепо скрипя шинами, понесся по жарким неаполитанским улицам. Спутниками генерала были два молодых человека в масках. Они держали Михаила Ильича под руки, для убедительности водя пистолетом перед его очками. Как выяснилось впоследствии, очки сыграли в этом инциденте решающую роль. О чем я и предупреждал.

Генерала вывезли за город, к морю, и затолкали в какую-то яхту. Говорить он не мог из-за платка, а снять с него очки молодые люди не догадались. Яхта понеслась по морю и доставила генерала на остров Сицилию. Это их бандитский оплот.

Только там с Михаила Ильича сняли очки и убедились, что он очень похож на одного итальянского коммуниста, депутата парламента. А в черных очках они вообще неотличимы, что и привело к ошибке со стороны мафии. Когда изо рта генерала вырвали платок, он сказал:

– Ну что, доигрались, сволочи?

Услышав незнакомую речь, мафия совсем сникла. Ну, ладно бы, взяли по ошибке своего. Можно было бы мигом уладить дело. А тут запахло международным скандалом. Русский турист, большевик, оказался в лапах мафии. Несмотря на всю свою вопиющую безнаказанность, воспетую во многих кинофильмах, бандиты быстро поняли, что на этот раз шутки плохи.

Они все сидели в тесной хижине на берегу залива. Генерал, двое молодцов с пистолетами и главарь постарше, прибывший в черном лимузине. Прямо при Михаиле Ильиче мафия держала быстрый совет. Генерал ничего не понимал из их слов, но по жестам догадался, что убивать его не будут. Возвращать генерала в Неаполь тоже было опасно, тем более что «Иван Грозный» уже ушел, а наше посольство вело энергичные розыски.

Почему они его не убили, остается загадкой.

Короче говоря, Михаила Ильича посадили на ту же яхту и куда-то везли всю ночь. Обращались с ним вежливо, но молчаливо. На рассвете яхта высадила его на пристань, где он и провел часа два до нашего прихода. За это время генерал успел узнать, что местность, в которую он попал, называется Мисурата. На получение этой информации он затратил уйму времени совместно с каким-то местным жителем. Название ничего не сказало Михаилу Ильичу, и он по-прежнему считал себя находящимся в Европе. Ему и в голову не приходило, что мафия способна на такое неслыханное коварство – вывезти его в Африку.