- Да? – задумчиво глядя вслед богатырям, Черномор пошевелил пальцами, словно перебирая что-то в уме. – То-то я помню кисловатое оно было. Не с моих виноградников. И бочка-то была тяжеленная. Где-то я видел таких много…

Илья, Добрыня, Алеша и Алена возвращались не торопясь, рассказывая дорожные свои приключения. Дунай, обиженный на богатырей за то, что не захотели любой ценой выполнять княжеского поручения, ускакал от них в чисто поле. Наверное, он немного утешился, найдя в тот день у себя посреди шатра тридцатитрехведерную непочатую бочку зелена вина. Того самого вина из личных погребов ляховицкого короля.

Глава 8

Ночь застала их в пути. Посовещавшись, богатыри остановились на широком пляже. Илья, наломав в ближайшей роще сушняка, разжег костер. Добрыня, уехав ненадолго, вернулся с четырьмя подстреленными птицами. Он утверждал, что это дикие каплуны, однако, взявшись ощипывать и потрошить птиц, Алена с удивлением обнаружила, что птички ничем не отличаются от домашних кур. Поутру пение петуха в деревеньке неподалеку подтвердило самые мрачные подозрения Алены.

Илья поджарил птиц на вертеле над костром, достал из переметных сумок вино и хлеб, и все уселись трапезничать. Алеша Попович не принимал участия ни в готовке еды, ни в разговорах. Просто сидел на песочке и с тоской смотрел на море. Когда его позвали есть, рассеянно улыбнулся, подсел к костру, отломил у одной из птиц ногу, надкусил ее, и замер, уставившись в огонь.

- Как из стольного мы города отъехали, закатилось на закат солнце красное, - начал рассказ Илья Муромец. - Невозможно стало нам скакать по темени, и решили на ночлег мы устроится.

- У Дуная-то шатер был рытнобархатный, в чистом поле мы его раскинули, в том шатре трапезничать наладились, - подхватил рассказ Добрыня. - Что с собою прихватили с пиру княжьего, все прекрасно допили, докушали.

- А наутро встали с похмельицем, - укоризненно покачал головой Илья. - Да пока вставали-собиралися, да пока шатер Дунаев сложили, уж печет-палит солнце красное, скоренько к полудню поднимается.

- Долго ли мы, коротко ли ехали, - продолжал Добрыня Никитич, - выехали к городу Чернигову. А у города силушка несметная. Кочевые люди все разбойные, из далеких земель, из Кощеевых. Не пройти, ни проехать у города, гомонят, толпятся и злобятся, на дороги наши ругаются, ищут города стольного Киева, - Добрыня добродушно рассмеялся. - Вот ведь бестолочь басурманская. Киев и Чернигов перепутали!

- Как на них мы сзади понаехали, - азартно сверкнул глазами, Илья Муромец, - полетели клочки по закоулочкам. Я конем топтал, и копьем колол и лупил булавой по головушкам. Пополудни мы к Чернигову подъехали, а под вечер вражья сила и закончилась.

- И ведь вот что для меня удивительно, - почесал бороду Добрыня. - Раньше эти орды разбойные, из земель далеких, Кощеевых, сразу мчались к городу стольному, самой что ни есть прямой дороженькой. Что вдруг занесло их до Чернигова? Супротив столицы город маленький. Ни дороги им туда раньше не было, ни добычи - полона богатого.

- Так вот кто мимо указателя Микулы ночью проехал! - сообразила Алена. - А я-то думала, кто может за ночь протоптать настоящую дорогу через перепаханное поле? Надеюсь, теперь-то Микула все исправил, и указатель действительно показывает на Киев.

- Ай да славный Микула Селянинович! - всплеснул руками Добрыня. - Боронил сохой он землю-матушку, а оборонил столицу русскую!

- Только, коль бы мы в Чернигов не заехали, от него бы головешки осталися, - сурово заметил Илья. - Ждет под Киевом врагов дружина княжая. Задарма пирует в княжьем тереме. А в Чернигове силы невеликие. Как мы вражьи полчища повыбили, в городе ворота отворилися, вышли хлебом-солью нас попотчивать горожане славного Чернигова.

- Да уж, - Добрыня довольно подкрутил усы, - город хоть и меньше Киева, мед там и красавицы отменные. Хоть мы к Черномору торопилися, на денек, да ночку задержалися.

- А потом уже быстренько поехали. Утром выезжали из Чернигова, были уже к вечеру в Неаполе. А тут слухи, слухи все недобрые, мол, приехал богатырь с девицею. Так дерется - стены пробиваются, да людишки битые валяются. Сразу я подумал про Алешеньку, - Илья глянул на Алешу Поповича. Тот все сидел с куриной ногой в руке и вообще не слушал, о чем рассказывают богатыри.

- Ну а что Алеша так печалится? Сватовство что ль было неудачное? - в пол-голоса поинтересовался у Алены Дорбрыня.

И Алена стала рассказывать.

К обеду следующего дня они уже были дома, на богатырской заставе. Пока богатыри парились с дороги в бане, Алена быстро переоделась, умылась и направилась в лес. Искать Лебедь, чтобы поговорить с ней по-душам.

Оказалось, что если знаешь дорогу, то от богатырской заставы до озерца не так уж и долго - чуть больше часа ходьбы быстрым шагом. Крупная белая птица плавала по неширокой водной глади, как обычно ходят по комнате - из стороны в сторону. Доплыв до одного берега, она резко разворачивалась и плыла к другому, самоуглубленно глядя перед собой и ничего не замечая вокруг.

- Привет! - Алена помахала ей рукой.

Птица остановилась посреди пруда и стала удивленно ее разглядывать.

- Интересно, может ли Лебедь говорить? - сама у себя спросила Алена. - Что ж я раньше об этом не подумала? Если не может, то, выходит, я зря сюда битый час добиралась... Эй! Ответь мне что-нибудь! Ты говорить можешь?

- А о чем нам с тобой говорить? - Лебедь подплыла поближе. - Я тебя в первый раз вижу.

Клюв птицы при этом не открывался. Слова возникали у Алены прямо в голове.

- Об Алеше Поповиче. Я его названная сестра.

- Вот как? - в тоне Лебеди послышалось удивление. - Мне он о тебе не рассказывал.

- Зато мне про тебя все уши прожужжал. Ты его любишь?

- Тебе-то зачем это знать, красна девица? - в голосе Лебеди просквозил холодок.

- Он ездил к Черномору.

Лебедь довольно выгнула шею.

- И я ездила вместе с ним. Ты - дочь Морского Царя. Почему не сказала ему об этом?

Алене показалось, что Лебедь улыбается. Хотя, как птица могла улыбаться?

- Он ведь все равно узнал.

- Да. Мы с ним спускались в море и ездили к твоему отцу во дворец. Алеша просил у него твоей руки, - внимательно следившая за реакцией Лебеди, Алена заметила, как птица напряглась. - Царь ответил, что не возражает против вашего брака, однако проклятие снять отказался.

Лебедь взъерошила перья и макнула голову в воду. Вынырнула.

- Отказался... Это не удивительно. Но обидно. До сих пор не забыл.

- Что за колечко ты у него украла? Из-за чего весь сыр-бор?

Лебедь отряхнулась и выбралась на сушу.

- Вы, стало быть, вернулись из похода?

- Да, - кивнула Алена.

- Все вернулись? - птица целеустремленно направилась по тропинке в глубину леса.

- Да, - Алена была вынуждена последовать за ней. Пруд уже скрылся за поворотом, когда Лебедь соизволила остановиться.

- А где же Алеша Попович?

- Не знаю. Наверное, пытается что-то очень важное решить для себя. Всю обратную дорогу он ни с кем не разговаривал, даже не улыбнулся ни разу. Чего ты добиваешься? Чтобы он вступил в бой с Морским Царем? Он ведь не смирится с тем, что ты оборачиваешься человеком лишь на одни сутки в году.

- На четырнадцать часов и двадцать две минуты в год, в среднем, - с горечью произнесла Лебедь.

- И как давно? - Алена устыдилсь своего обвинительного тона.

- Двенадцать лет... - по клюву Лебеди скатилась слеза. - Да, конечно, я кругом сама виновата. Виновата в том, что хочу быть счастливой, в том, что пытаюсь хоть как-то вырваться из этого заколдованного круга...

- Отдай кольцо отцу. Это все, чего он просит. Отдай кольцо, и он снимет проклятие, он обещал.

- Он и мне обещал. С самого начала, - Лебедь покачала головой. - Не отдам.

- Но почему?!