С другой стороны, как отметила Каролина, Брэд считал себя клевым, но не был таким, а Тейт был. Никакому мужчине не понравится стервозная, придирчивая, любящая поспорить мегера, и уж точно, надо думать, такому мужчине, как Тейт. Если я не приторможу с этим, то могу его оттолкнуть и потерять.

Так что я находилась в растерянности, думая, что мне следует быть одновременно и неприступнее, и легче в общении. Мне нужно было во всем разобраться, только я не знала как. Я знала только, что Тейт такой, какой он есть, и это вряд ли изменится, а большая часть его мне нравилась, так что мне не хотелось бы сделать что-то, что все испортит.

Я перестала раздумывать, когда Тейт свернул на длинную подъездную дорожку. Эта дорожка шла вдоль длинного дома, который прилепился к склону холма, второй этаж возвышался над землей, а первый был встроен в холм, окна меньше, чем в метре от земли. Дом уютно располагался на полянке между деревьями. С торца находился гараж на две машины, а по фасаду второго этажа шла веранда, которая выдавалась сбоку в виде балкона.

Тейт объехал дом сбоку и припарковал мотоцикл. Я соскочила на землю, а он перекинул ногу через байк и встал передо мной. Открыв кожаную сумку на боку мотоцикла, в которую сложил мои вещи, Тейт вытащил мою сумку, взял меня за руку и повел к боковой двери в гараж. Он отпустил мою руку, чтобы отпереть дверь, потом снова взял ее и повел меня через гараж, посреди которого стоял его запыленный «Эксплорер», к боковой двери в дом.

Он толкнул дверь и завел меня в прихожую, такую большую, что сюда можно было поставить диван с телевизором. Там было окно, через которое я разглядела патио позади дома и холм, расположенный уступами. На холме росли полевые цветы, несколько многолетников, но они были посажены как попало, за ними явно не ухаживали, и я сомневаюсь, то их посадил Тейт (тогда кто же?). В прихожей располагались две большие ниши с крючками, на которых висела куча вещей. Джинсовые куртки, кожаные куртки, непромокаемые брезентовые штормовки. Судя по тому, что я увидела на полу, у Тейта была не одна пара черных мотоботинок, а около пятидесяти. Там также валялись пара грязных рабочих ботинок, пара пыльных ковбойских сапог, засунутых в угол, и куча беговых кроссовок разной степени изношенности: от совершенно разбитых и разваливающихся на части до абсолютно новых.

Тейт не дал мне возможности осмотреться и потянул дальше. Я увидела проем и лестницу вниз, а рядом, примерно через метр, еще один проем, через который мы и вошли. Этот вел в коридор. Слева я увидела прачечную, которая дала бы фору всем прачечным. Она была потрясающей. Она была лучше, чем наша с Брэдом прачечная в «Высоком горизонте», которую я считала чертовски хорошей. Я, может, и не любила свой дом, но моя прачечная была крутой. В прачечной Тейта бок о бок стояли большие стиральная и сушильная машины. Напротив располагалась длинная, широкая столешница. На стенах крючки. Двери в большой встроенный шкаф. Глубокая чашеобразная хозяйственная раковина.

Тейт потянул меня дальше по коридору и вывел в кухню, за которой было еще больше открытого пространства — столовая зона, переходящая в гостиную.

Он отпустил мою руку, когда мы вошли в большую кухню U-образной формы с островком посередине, и я остановилась, а сам прошел дальше в столовую зону.

Я осмотрелась вокруг.

Ему нужна новая бытовая техника. Плита, холодильник и посудомоечная машина с фронтальными панелями миндального цвета, вероятно, работали хорошо, но были далеко не новыми. Великолепные шкафчики из блестящего, красивого, теплого медового цвета дерева, которое я не смогла определить, и их было множество. Я заметила, что рабочие поверхности были потрепанными и нуждались в замене. Но в центре стоял большой широкий прямоугольный остров с часто использующимся разделочным столом, и он был необыкновенным.

Услышав тихое «мяу», я перестала осматриваться и посмотрела на Тейта, который опустился на корточки. Он выпрямился и повернулся ко мне.

Я застыла на месте и вылупилась на него.

Тейтум Джексон, бывший профессиональный футболист, бывший полицейский, в настоящем бармен/охотник за головами, высокий, красивый и мужественный больше, чем любой мужчина, встречавшийся мне в жизни, стоял у входа на свою кухню и держал кошку.

И это была не просто кошка, и он не просто держал ее. Он бережно баюкал ее на руках. Белая кошка с рыжими полосками в некоторых местах. Ее шерстка не была ни длинной, ни короткой и выглядела густой и мягкой. Сама кошечка была не маленькая, но и не большая, скорее, изящная и, по-другому и не скажешь, грациозная. Больше всего поражали ее глаза, такие же рыжие, как и полоски, и совершенно удивительные.

У Тейтума Джексона была красивая грациозная кошечка. Не немецкая овчарка или ротвейлер. А грациозная кошечка.

И он бережно держал ее на руках, ее тело лежало у него на предплечье, хвост скользил по бицепсу, передние лапки обнимали запястье, а голова лежала на большой ладони Тейта. Кошка громко мурчала, потому что Тейт ее чесал, и я ее понимала, я тоже по-своему мурчала, когда Тейт чесал мне голову.

Я перевела взгляд с кошки на Тейта, когда он вошел обратно в кухню, продолжая держать ее на руках.

— У тебя есть кошка? — спросила я.

— Да, — ответил он, и я подвинулась вглубь кухни, потому что он подошел к холодильнику, и мне пришлось отойти с дороги. Тейт открыл холодильник и заглянул внутрь.

— Ты любишь БЛТ? — спросил он.

— Что? — спросила я, все еще переваривая тот факт, что у него есть кошка.

Он повернулся ко мне, не закрывая дверь холодильника, кошка удовлетворенно урчала у него на руке.

— Бекон, латук и томаты, — сказал он.

Я собралась с мыслями и ответила:

— Да.

Потом еще лучше собралась с мыслями и поправилась:

— Только без Л и Т и с кетчупом.

Я замолчала, но потом вспомнила еще кое-что и добавила:

— И хлеб надо поджарить в тостере.

Тейт улыбнулся:

— То есть ты хочешь сказать, что любишь сэндвичи с беконом и кетчупом.

— Эм... да, — подтвердила я.

— Точно, — пробормотал он, наклонился, опустил изящную кошечку на пол, выпрямился и полез в холодильник. Кошка продолжала мурчать и принялась ходить вокруг ног Тейта, когда он закрыл холодильник и передвинулся к столешнице рядом с плитой.

Я положила сумочку на столешницу, облокотилась бедром на остров и стала смотреть, как кошка последовала за Тейтом, оставаясь рядом и продолжая тереться об его ноги. Это явно был отработанный танец, потому что Тейт двигался естественно, а кошка не попадала под его ботинки, но оставалась близко.

— Как зовут твою кошку? — спросила я.

— Задира, — ответил Тейт, открывая ящик и доставая нож.

Я посмотрела на Задиру. Задира был совсем не Задирой. Он был похож на девочку.

— Он похож на девочку, — сообщила я Тейту.

— Потому что это и есть девочка, — сообщил мне Тейт, и я уставилась на его спину.

— Ты назвал кошечку Задирой?

Он посмотрел на меня через плечо, подцепляя ножом пластиковую упаковку бекона, и ответил:

— Да.

Я снова посмотрела на кошку, которая теперь сидела у ног Тейта, подметая хвостом плитки пола и глядя на меня с разумным любопытством в рыжих глазах. Она явно только что заметила мое присутствие. Определенно, девочка. Когда Тейт рядом и уделяет тебе внимание, весь остальной мир перестает существовать.

Мы с кошечкой смотрели друг на друга, и я решила, что она никакая не Задира. Она была больше похожа на Принцессу.

— Она не похожа на Задиру, — заявила я, — больше похожа на Принцессу.

Тейт наклонился, чтобы достать из шкафчика сковородку, при этом он повернул голову и посмотрел мне в глаза.

— Крутышка, если ты будешь звать мою кошку Принцессой, у нас будут проблемы.

О Боже. Похоже, Тейт привязан к своей кошке даже больше, чем мне показалось, а он явно к ней очень привязан.

— Ладно, — прошептала я.

Тейт выпрямился, держа в руке сковородку, и его губы дернулись. Я заметила это и поняла, что он борется с улыбкой. Он повернулся к плите и поставил на нее сковородку. Я присела на корточки и ласково заговорила с Задирой. Без колебаний она прыгнула к моей вытянутой руке, быстро ее обнюхала и потерлась головой.