Вообще, решать задачи на доске страшно неудобно -- доска большая, всю её охватить взглядом сложно. А если использовать только маленькую часть, с которой было бы удобно работать, то туда и одно-то уравнение не войдёт. А тут ещё и лапа волчья. У символов Кристофеля по три индекса, у тензора Римана -- четыре. Все эти крохотные греческие буковки сбивались в кучу, а некоторые были почти неразличимы друг от друга. То и дело Мальвина не могла понять, где она написала "сигма", а где "дельта". Где "бета", а где "ро".

Пару раз помощник выходил минут на тридцать, а волчица так и провела в аудитории все пять с половиной часов. В контрольной предлагались к решению три задачи. Ко всем трём Мальвина теоретически знала, как подступиться. Для каждой из трёх она исписала по несколько досок. Но до нормального, похожего на правду ответа, так ни одну и не довела. Что ж, студентка надеялась, что ей засчитают решения хотя бы частично, за движение в нужном направлении. Если только направление и действительно было нужным.

Со звонком, означавшим окончание третьей пары её мучений, Мальвина кивнула на полупустую доску -- мол, что есть, то есть -- и выбежала из аудитории. А через несколько дней она узнала результат -- тройка. И в сложившихся обстоятельствах это можно было считать победой.

* * *

Следующим серьёзным испытанием на учебном фронте стал тест по английскому языку. Нет, сами-то знания языка даже улучшились после того, как в университете появился Сантьяго со своими лекциями на английском. Но проблема в том, что у преподавательницы имелось в запасе большое количество её любимых неоцифрованных аудизаписей, и ставила она их с магнитофона. Из-за усилившегося слуха, помехи корябали барабанные перепонки Мальвины так сильно, что она не могла сосредоточиться на собственно информации. А остальные студенты просили сделать погромче, потому что из-за помех не слышали вообще ничего. В результате Мальвина готова была выть от жуткого шкрябания в ушах, остальные студенты -- оттого, что за помехами всё равно ничего не слышно, а магнитофон знай хрипел какими-то диалогами, понятными лишь ему одному да ещё преподавательнице. Когда магнитофон наконец-то выключили, в ушах волчицы всё ещё стоял гул.

А "англичанка" диктовала вопросы по чудо-диалогу с кассеты, на которые требовалось ответить письменно. Предлагалось выбрать правильный ответ из четырёх предложенных, так что можно было воспользоваться стратегией "действовать наугад". Мальвина печатала нужные буковки на компьютере, и поскольку на каждый вопрос нужно было ввести только одну букву, то даже успевала. Но, отвечая на самый последний вопрос, случайно нажала что-то не то и всё стёрла. К счастью, в конце пары, когда тест закончился, и все студенты ушли, преподавательница согласилась ещё раз продиктовать вопросы индивидуально для волчицы.

Письменная контрольная, хоть и доставила неудобства, но не такие большие. На некоторые вопросы требовалось отвечать предложениями, но волчице снова дали больше времени, чем другим. Мальвина уже привыкла к такому особому отношению, хотя поначалу смущалась.

Вообще, магистранты изучали много предметов, но сдать большинство из них было несложно: многие зачёты и оценки ставили просто по посещаемости, может, ещё по простенькому тесту в конце. Где-то, как на философии, требовались рефераты или доклады, и тогда Мальвина действовала так же, как и на философии. Самой сложной оставалась физика, где надо было решать задачи. Но если прежде основной сложностью была, так сказать, интеллектуальная составляющая, то теперь стала техническая. Мальвина, так же как на общей теории относительности, использовала доску, как для домашних работ так и для контрольных, и это отнимало много времени и сил, и утомляло, и злило.

Из спецпредметов, по практике ММЧ всем поставили автоматический зачёт -- ведь занятия прекратили. Было даже чуточку обидно -- Мальвина ведь одна смогла перевоплотится, и теперь расхлёбывает, а зачёт получили все! Но сильно обижаться она всё равно не могла -- ведь любой мог оказаться на её месте, а ребята честно помогали в сложившейся ситуации по мере сил. По теории ММЧ предстояла контрольная, состоящая из вопросов и теоретических выкладок -- причём теорию-то сочиняли всем коллективом на ходу, и она каждую неделю менялась. Вот такой вот интересный предмет -- сам что-то придумал, сам выучил, жаль, что не сам себе оценку поставил. Впрочем, понятно, что преподаватели не собирались свирепствовать, и всем, скорее всего, поставят "отлично". По языку таино были два простеньких письменных теста и оставался ещё один. Пока дальше заучивания нескольких десятков слов не продвинулись.

Мальвина помнила, что учёба учёбой, наука наукой, а главная её задача -- перевоплотиться в девушку раньше, чем волчица умрёт. Поэтому дважды в день в любую погоду Мальвина выходила на прогулку: на берег речушки неподалёку, в лесок или просто во двор. Иногда её сопровождал Сантьяго, иногда Артур, иногда кто-то из одногруппников, а бывало, что Мальвина выходила одна. И целью этих вылазок было вовсе не подышать воздухом, а попробовать новые и новые прыжки, перекатывания, кувырки и прочие танцы с бубном в надежде услышать хоть слабенький отголосок зова. Почувствуй она хоть намёк на зов, и станет ясно в каком направлении двигаться. Почти месяц таких ежедневных прогулок -- и ничего. Но Мальвина не теряла надежды. А вдруг её способность обратиться в человека зависит от температуры воздуха или скорости ветра? А вдруг от времени суток? От того, что она поела на завтрак, от настроения, от фазы Луны, от активности магнитного поля Юпитера?

А впереди маячила дата суда, и в воздухе висел вопрос: что будет с Артуром и Сантьяго?

* * *

Кокосовая ферма, на которой работал Хавьер, принадлежала его родителям. Когда-то давно они арендовали несколько гектар земли в Рио-Арриба в нескольких километрах от Аресибо сроком на пятьдесят лет. Возможность снимать по несколько урожаев в год гарантировала постоянный доход и работу всем членам семьи. Но как только стало известно о том, что Сантьяго предстоит суд, Хавьер временно прекратил высаживать проростки из питомника на постоянное место, а теперь днём и ночью запирался в кабинете и, не обращая внимание на настойчивый стук сыновей, работал над переводом книги об оборотнях. Только бы быстрее закончить главу про "вечное животное"! Если он успеет перевести и расскажет, как студентке обратиться обратно в человека, то Сантьяго, скорее всего, отпустят. А если студентка останется волчицей, то ожидать можно разного -- так говорили новосибирские адвокаты.

Глаза Хавьера слипались, он боялся встать со стула, чтобы не упасть, а в животе было нехорошо от количества выпитого кофе. Лу и Тони обижались, что папа с ними не играл вот уже много дней подряд, а у Бланки еле-еле хватало терпения справляться с тремя детьми. Но Хавьер сделал последний рывок, и довёл до читаемого вида истории нескольких оборотней, которые однажды не смогли стать людьми.

Краткая выдержка из описания самого первого оборотня выглядела так:

"Мальчик, отмеченный серым пером колибри, родился в год гнева белой юки. Все называли его Око, но настоящее имя знала только его мать -- она не сказала никому, даже ему самому. Его отец рыбачил и охотилися на морских животных. Они жили на каменистом берегу, у бухты кровавого утёса, в хижине, сделанной из тонких прутьев прибрежных мангр. С самого раннего детства Око учился перевоплощениям у шамана Ата. После своего двенадцатого солнца Око научился превращаться в морскую черепаху. Тогда он стал добывать редкие раковины так глубоко со дна, как никто из обычных людей не мог.