Отец поднялся с постели, на которой сидел все это время, давая понять, что разговор подошел к концу.

— Ты уходишь? — не сдержала разочарования.

— Да, милая. За мной постоянно наблюдают, и долгое отсутствие может вызвать ненужные вопросы.

Он не хотел уходить. В его мыслях витало горькое сожаление, расставание сеяло тоску и боль. Я чувствовала то же самое. Слишком мало времени мы провели рядом, слишком мало поговорили. Я невольно коснулась диадемы на голове.

— Почему ты легла спать, не сняв украшения? — без особого любопытства поинтересовался царь, отодвигая гобелен. Папа никогда не обращал внимания на мой внешний вид. Даже сейчас ему бросилась в глаза не дороговизна крупных камней, а это несоответствие. Подумаешь, сапфиры? Да чем они лучше обычной синей шпинели?..

— Потому что не могу, папа, — с болью произнесла я в пустоту.

Гобелен, закрывавший потайной вход, уже ровно висел на стене, и я имела счастье лицезреть скучный высокогорный пейзаж. Ничего не напоминало о том, что в комнате побывал царь, кроме приятного ненавязчивого запаха, напоминавшего мне о детстве. Годы шли, но отец по-прежнему рассказывал мне сказки на ночь. Только он уже сам начинал верить в то, что говорит.

Я закрыла глаза, ощущая опустошение. Встреча с родителем прошла совсем не так, как мне хотелось. Пожив в столице, он стал гораздо больше походить на своих предков, чем думал. Кровь — не водица… А я ведь тоже одна из Фальксов. Страшно представить, какие черты от них передались мне.

Я легла спать совершенно не готовая к тому, что преподнесет следующий день.

Дверь, раскрытая нараспашку, вовсю надо мной потешалась: петли скрипели, издавая смешки, изогнутая ручка язвительно улыбалась, узоры на дереве походили на веселящиеся глаза. Открыть ее я сумела, а вот закрыть обратно — уже нет. Как и выйти. Стоило сделать шаг вперед, как прозрачная пленка, похожая на капли жира в наваристом супе, отпружинивала назад.

Пока я не касалась преграды, она имела совершенно незаметный для глаза вид. Уплотнившийся воздух оставался таким же бесцветным, лишь, когда подушечки пальцев задевали его, по поверхности шла рябь, расползавшаяся кругами, как от упавшего в воду камня.

За стеной стояло двое стражей. Оба отчаянно скучали, отсчитывая время до того момента, когда другие займут их пост. Я тряхнула головой, сбрасывая с себя липкие, как смола, и такие же противные мысли одного из них. Меньше всего мне хотелось знать о похождениях этого кутилы!

У меня даже не возникло сомнений, кто за всем стоит. Сегодня день, после которого никто не посмеет усомниться в праве отца занимать престол. Он станет полноправным царем Льен. И я… я должна сделать так, чтобы Дамиан Грасаль больше не смел диктовать условия.

Я негромко постучала по дверной коробке, наблюдая, как стражи лениво поворачивают головы в мою сторону.

— Миледи?.. — без интереса спросил крайний — мужчина со слишком крупным для его маленькой головы носом. Чужое раздражение ударило по мне, как моросящий осенью дождь.

— Я должна поговорить с лордом Семи Скал.

Выражение лица стража ничуть не изменилось. Моя просьба совершенно не нарушила равновесия в его уютном и спокойном мирке.

— Дамиан Грасаль сейчас занят, — так медленно ответил он, словно каждое слово давалось ему тяжело. Уже теряя терпение, я потянулась за кошелем. Все средства, что я имела, остались еще со времен, когда я помогала лекарю. Мне повезло: когда люди князя ворвались в наш дом, деньги лежали в кармане платья.

Я подкинула на руке монетку, с горечью наблюдая, как мгновенно загораются глаза княжеского прихвостня.

— Может быть, найдется причина, чтобы его светлость зашел сюда?

Стражи переглянулись. Сожаление тенью упало на их лики, и страх перед советником пересилил желание получить легкую наживу. Сквозь чужие размышления до меня донесся голос князя: «Никого не впускать, никого не выпускать… Впрочем, она и сама не выйдет из комнаты».

Значит, даже связаться с прислугой не выйдет. Я задумалась, теребя висящий на шее кулон. Синий цвет капли гармонировал с камнями в диадеме. Давний подарок отца невольно напомнил он том, как он появился в моей комнате. Ничто не мешало выйти через тайный ход, но я знала, что после этого у князя точно появится немало вопросов.

Я подошла к окну и открыла створки. В нос ударил запах сырости. В столицу пришли холода, потеснив привычный для лета жар и напоминая о грядущей осени. Оперевшись на руки, я посмотрела вниз. Словно нарочно, Дамиан Грасаль поселил меня на верхнем этаже. Казалось, свобода была одновременно невообразимо далеко и недостижимо близко. Наблюдая за перемещениями маленьких фигурок людей в саду, я горько вздохнула. Этот путь явно не для меня.

Что же остается? Изобразить недомогание? Продолжить уговаривать людей советника?

Мысленно подкинула монетку. Золотой старой чеканки упал ребром. Едва ли я смогу вызвать сочувствие князя. Дамиан Грасаль не умеет сопереживать.

— Будьте любезны, закройте, — сказала я, притронувшись к петлям и не имея возможности коснуться самой двери.

Страж нехотя подошел и выполнил требуемое. Не видя лиц малознакомых мужчин, я выдохнула и подхватила юбки платья. Так и знала, что за щедрость князя придется платить сторицей! Мне привезли не мои вещи, а новые наряды, явно приобретенные в Мауроне. Их было немного, только самое необходимое на первое время. Раскрыв при получении первый сверток и увидев незнакомую ткань, я сразу поняла, что плохое быстро затмит хорошее. Так и произошло…

Отодвинула гобелен и взмолилась, чтобы тайный ход вел не только в опочивальню монарха. Не хотелось объяснять слугам, как я оказалась в запретной для посещений части дворца. Крепко держа в руке канделябр с зажженными свечами, беспокойно посмотрела по сторонам. Мало ли кто, кроме меня и отца, знает, как передвигаться незаметно от остальных. Пламя беспокойно мерцало, и я придерживала огонь рукой, чтобы он не затух. Вездесущее эхо гулко разносило шаги по темному туннелю, оповещая притаившихся крыс о незваной гостье.

Вскоре я поняла, что напрасно переживала о другом выходе, помимо покоев отца. Волноваться стоило о другом. Весь дворец, точно паутиной, окутывало сетью потайных ходов. Заплутав в бесконечных ответвлениях мрачных коридоров, начала паниковать. В голове появилась неизбежная мысль: «Что же делать дальше?» Я будто муха, попавшая в лапы пауку, бесполезно трепыхающаяся, пытаясь вырваться на волю, но лишь больше прилипающая к нитям. Запущенность вокруг и тьма служили нелицеприятными напоминаниями о скитаниях в подземелье монастыря. Тогда мне помогло вырваться чудо, но сейчас я могла рассчитывать лишь на себя.

Наверняка те, кто пользовались этими ходами, полагались на карту. Размышляя о судьбе глупцов, подобных мне, споткнулась и едва не упала. Послышался звон, и по полу что-то покатилось, упав прямо к моим ногам.

— Ма-амочки! — от неожиданности заорала я, столкнувшись взглядом с пустыми глазницами черепушки. Сам скелет, на который я натолкнулась, лежал неподалеку, белые кости, начищенные временем, отражали свет от выпавшего из рук канделябра.

Придя в себя, подошла ближе и с любопытством оглядела друга по несчастью. Что он именно «друг», а не «подруга» я не сомневалась — обучение у лекаря не прошло даром. Бережно взяв в руки снесенный моим падением череп, бережно положила его на место. С недавних пор я не горела желанием гневить мертвых. Отряхнув руки и платье, оглядела полученный результат. Целый скелет смотрелся гораздо лучше.

— Хорошего дня. Извините за беспокойство, — глупо пробормотала я. Показалось, будто эхо донесло тихий смешок, но, прислушавшись, ничего больше не расслышала. — Почудится же…

После встречи со скелетом страх и паника внезапно отступили, сменившись холодной собранностью. Я вышла в ответвления, которые отличались от других. Если в предыдущих коридорах мрак не оставлял места для света, то здесь он как-то проникал, слабо брезжа впереди и давая надежду, что рядом есть выход. Но более того — за стеной гудели мысли толпы. Не нужно было вникать в их смысл, чтобы понять — коронация в самом разгаре.