И что тогда ты сделаешь? Захочешь убить и этого тоже? А потом следующего? У-у-у, боюсь, патронов не хватит.

— Вот да, — голос в темноте вздохнул, — не хватит… на вас, гадов. Вот это действительно, правда.

И дуло пистолета медленно, неохотно опустилось.

9-13 января 2018 г.

Испытание

«Тук! Тук-тук-тук…»

Федя покрутил краны, ослабляя поток воды из душа. А с ним и тот шум, который она издавала. Прислушался… нет, ему не показалось. Снаружи, за пределами душевой (совмещенной с туалетом, но почему-то называемой ванной) действительно кто-то стучал. Кому-то понадобилось попасть в эту комнату общаги, которую Федя делил еще с двумя студентами. Другого объяснения в голову не приходило, поскольку оба соседа с утра отправились на занятия. Оставив комнату в почти полном Федином распоряжении.

«Тук-тут-тук-тук! Тук-тук-тук!»

Что показалось странным, так это сам стук. Какой-то он был непривычно звонкий и легкий. Как будто стучали не в дверь и точно не по батарее. А… неужели по оконному стеклу?!

Приоткрыв дверь душевой, Федя высунулся наружу и шепотом ругнулся, поразившись своей сообразительности. В окне маячила физиономия пятикурсника Ярика Савельева, известного также как «легенда Физтеха». И тот факт, что окно в этой комнате выходило на лоджию, не делал присутствие Ярика по другую его сторону более объяснимым. Пятый этаж как-никак.

— Я… сейчас, — буркнул Федя, махнув рукой.

Наскоро обтершись полотенцем, он так же поспешно натянул трусы и футболку. Потом, секундочку помешкав, накинул еще пуховик. И только после этого отворил дверь, ведущую на лоджию.

Хоть и не баловали коммунальщики общагу избытком тепла — что в батареях, что в водопроводе — ну так и снаружи стоял отнюдь не май-месяц. А декабрь, когда зима не просто близко, но уже подошла вплотную и тянется к тебе со своими жгуче-леденящими поцелуями. Таким вот леденящим Феде показался воздух, прорвавшийся с улицы, на контрасте с горячим… ну, почти горячим душем.

— Ты это… как туда попал-то? — первым делом спросил Федя, обменявшись с Яриком рукопожатиями.

— Прости, промахнулся, — Савельев развел руками. Вроде как виновато.

Если судить объективно, в таком ответе было немногим больше смысла, чем в самом внезапном появлении человека на лоджии пятого этажа. Вот только, к добру или к худу, но объективность Феде была положительно чужда. Иначе говоря, значение для него имел не только сам ответ, но и кто именно отвечал. И здесь не лишним будет сказать, что про себя Федя привык делить всех обитателей универа на три неравные части.

В первой он числил таких же, как он, судьбой, мягко говоря, не балованных пацанов и (реже) девчонок. Тех, для кого поступление в ВУЗ крупного города было последним шансом избежать падения… или, скорее, погружения на общественное дно, густо заваленное бутылками из-под паленой водки и разными неприятными бумажками, вроде полицейских протоколов.

Вторая часть была противоположностью первой. Сюда Федя зачислял «маменькиных сынков» — хоть зубрил, они же ботаны, хоть мажоров, обучавшихся на родительские деньги. Частенько за эти же деньги они еще улаживали проблемы с зачетами и экзаменами. Или пытались уладить — в зависимости от того, с каким преподом пришлось иметь дело.

Что ботаны, что мажоры не имели проблем ни с пропитанием, ни с крышей над головой — живя с родителями либо снимая квартиры. Что те, что другие посматривали на Федю и ему подобных свысока. И даже не прочь были позлорадствовать, когда у кого-то выходила запарка с сессией, отчего сам статус студента повисал на волоске.

Упражнения в остроумии… нет, скорее в «ослоумии» по этому поводу не блистали разнообразием и крутились вокруг одной-двух тем. Как правило, «верные товарищи» спешили напомнить незадачливому однокурснику либо о необходимости скорого похода в военкомат (со всеми вытекающими) — либо о прелестях возвращения в родной Мухосранск.

Ну ладно, зубрилы-то хотя бы могли поделиться конспектами лекций, если тот же Федя имел несчастье какие-то из них пропустить. Могли с лабораторками помочь. Тогда как мажоры-договорники только и знали, что задирали нос да брезгливо морщились. Точно не студента, такого же, как они, видели, но кучу дерьма, невесть как возникшую посреди дороги. А Федя высокомерного отношения к себе не любил, нет. И не прощал даже девчонкам.

Ну и, наконец, к третьей категории собратьев по важному делу — обгрызанию гранита науки — Федя относил одного человека. Одного-единственного. И был им не кто иной, как Ярослав Савельев. Студент пятого курса и по совместительству «легенда Физтеха».

Учился он сносно, но за красным дипломом не гнался. И потому нос тоже не задирал… как, впрочем, не отличался и дружелюбием. Во всяком случае, студенческих попоек по случаю чьей-нибудь днюхи или иного праздника упорно избегал.

Да, конспектом он мог помочь — если, конечно, не успевал его никуда деть, ведь между Яриком и тем же Федей разница составляла два курса. Но вот курсовую перекатать или заглянуть в журнал по лабораторному практикуму, если и давал, то с заметной неохотой. И то при условии, если положение товарища-студента было совсем уж аховым.

Впрочем, с другой стороны, и сами товарищи-студенты не горели желанием брать его курсовики. Ибо установить их подлинное авторство сумел бы даже самый недалекий и легковерный препод.

А дело было вот в чем. Если у большинства студентов курсачи состояли из кусков, переписанных, а то и тупо скопированных из книжек, а чаще с интернет-сайтов, то Ярик Савельев писал свои работы сам. Наполняя их собственными, что ценно, результатами экспериментов, выкладками и выводами. За этим и не только он каждый день по многу часов проводил в подвале университетского корпуса, отведенном под лаборатории. Где либо собирал что-то, возясь с отвертками и паяльником, либо ставил очередные опыты.

Собственно, именно трудолюбие было главным качеством Ярика. За годы учебы Савельев собрал своими руками несколько новых установок для лабораторных практикумов, подновил парочку старых. Не остановившись на этом, он усовершенствовал даже кое-какие из установок и приборов, используемых преподавателями, не забросившими научную деятельность. Да еще написал ряд программ для обработки результатов. А сами результаты, время от времени получаемые Яриком, оказывались настолько интересными, что вырастали в полноценные научные статьи.

Да, время учебы в универе для Ярика Савельева подходило к концу — шел пятый курс, работа над дипломом. Но преподы менее всего хотели расстаться с «легендой Физтеха». Один доцент даже звал Савельева в аспирантуру. Надеялся, не иначе, его стараньями прокачаться до целого профессора.

Что до Феди, то у него перед «легендой» имелся свой должок. Подержанный и далеко не новый ноутбук, который он купил по дешевке через объявление в Интернете, проработал чуть больше недели. После чего в лучшем случае сверкал синим экраном во время загрузки, в худшем — тогда же, вскоре после включения, экран тупо гас. И, увы и ах, ни в одной ремонтной мастерской Фединой беде помочь не смогли. Да и не больно-то, наверное, хотели. Ведь и ноутбук был старый, и клиент его избытком денег похвастаться не мог.

А вот Ярик, обратиться к которому посоветовал один из однокурсников, не взял с Феди ни рубля. Зато, поковырявшись денек, вернул-таки ноутбук к жизни. Что он проделал для этого, Федя не видел, но возвратившись к хозяину, ноутбук снова пахал и продолжал пахать вот уже почти год.

За это Федя Ярика сильно зауважал, даром, что прежде считал лишь одним из ботанов-задавак и занудой. И вот теперь, увидев старшего товарища за окном, на лоджии, Федя хотя бы в глубине души признавал: уж если «легенде Физтеха» пришлось вдруг явиться нежданно-негаданно на лоджию его комнаты, значит есть для того у «легенды» веские причины. А потому был готов принять любое объяснение.

— В смысле, промахнулся? — не понял Федя, усаживаясь на свою кровать, тогда как Ярик остался стоять, — как забрался-то вообще? Летать, что ли, научился?