Не всерьез, конечно, подумал. Потому как понимаю: от работы отказываться никому не выгодно — деньги лишними не бывают. Но все же подумал, факт.

— Такова уж потребность человека, — между тем разливался соловьем психоаналитик, — одна из потребностей, согласно пирамиде Маслоу. Получить признание своих заслуг со стороны окружающих — и прежде всего близких людей. А если таковых нет, если человек одинок, то и признания добиться не от кого. Потребность остается неудовлетворенной, сколько бы человек ни работал, как бы ни выкладывался.

— Ну да, — вынужден был признать я, — может быть.

— И последний образ, — голос психоаналитика вновь зазвучал торжественно, — существа, которые кажутся людьми только издали, но на деле таковыми не являются. Осмелюсь предположить, что такими монстрами с обманчивой внешностью вы подсознательно видите все свое новое окружение. Коллег по работе, соседей по подъезду — их вы едва знаете, не так ли? Не говоря уж о других жителях этого города, не успевшего стать для вас второй родиной. Всем этим людям… незнакомым или, в лучшем случае, малознакомым вы не доверяете. Ежесекундно ожидаете от них подвоха. Пакости какой-нибудь. И не ждете ничего хорошего.

— А это неправильно? — осведомился я, — ну, не доверять незнакомым людям?

— И да и нет, — отвечал психоаналитик, — с одной стороны такое поведение не лишено смысла… защитная реакция своего рода. Да и про инстинкт самосохранения забывать не будем. Но с другой… учитывая ваше общее нынешнее положение, я считаю такое отношение к людям совершенно ошибочным, даже вредным. Потому что выход для вас — перестать быть одиноким. С кем-нибудь сблизиться, друзей завести… женщину. А еще лучше жениться, создать семью. Вот тогда солнце и забрезжит сквозь тучи в вашей душе. А люди перестанут казаться монстрами.

— Может быть, — сказал я на это, — может быть, вы и правы. Да наверняка правы… отчасти. Но есть еще кое-что. Понимаете? Да, я знаю официальную версию эвакуации. Что-де утечка радиоактивных материалов произошла поблизости… на секретном полигоне. Но я… я-то на самом деле был там! И видел… тех… существ. Это точно были не люди — инопланетяне, они же пришельцы или чужие. И летающая тарелка в небе висела.

Но что случилось потом — я не знаю. После того, как эти твари парализовали меня, я очнулся уже в госпитале… полевом. В лагере для эвакуированных. Но как это произошло? Как я туда попал? И что — пришельцы? Наши вояки меня у них отбили? Или они сами просто свалили, бросив меня… сочтя уже для себя безвредным? В лагере я ничего ни от кого не добился. Сколько ни спрашивал. И о городе, из которого меня… нас всех вывезли, тоже с тех пор никаких вестей. Что журналюги на ТВ и в газетах как воды в рот набрали, что в Сети…

Вот, видимо, это меня и волнует… больше всего. Пришельцы. О них СМИ тем более не упоминают. Даже те, которые о свободе слова громче всех пекутся. А я и не знаю, что думать. Что, если их было больше, чем двое и на одной тарелке. А тот город они захватили.

— Город? — переспросил психоаналитик. И вроде бы еще хмыкнул.

— Простите, — добавил я, немного устыдившись своего порыва, — понимаю, такие вопросы не по вашей части. Просто… ну, волнует меня это. Хотелось выговориться… не удержался.

— Все нормально, — психоаналитик махнул рукой, — вы правильно сделали. И не надо говорить, что, дескать, это не по моей части. Как раз в этом-то и заключается моя работа… таких как я. Выслушивать страждущих. Ну и использовать полученную информацию… должным образом.

Затем он подошел почти вплотную к занятой мною кушетке. И от последующих его слов я внутренне похолодел.

— Ох уж это любопытство, — посетовал психоаналитик, — с беспокойством напополам. Просто-таки изюминка… вашей расы. Иногда она умиляет, что уж греха таить. Но иногда создает проблемы.

Он склонился ко мне лицом к лицу, и вот тогда я понял, что именно вначале показалось мне странным. Глаза доктора — теперь я отчетливо видел, какие они не по-человечески круглые и желтоватые. С узкими вертикальными зрачками.

— Потому, собственно и действует программа реабилитации, — изрек психоаналитик затем, — чтобы проблемы эти решить. А для начала… выявить всех любопытных.

25 августа 2018 г.

Не забудьте выключить телевизор

Леонид Зеленовский, чуть полноватый мужчина средних лет, облаченный в серебристый деловой костюм, и с лицом, украшенным небольшой бородкой, только что закончил участие в съемках телепередачи. То было одно из многих ток-шоу, идущих на разных каналах — с претензией на серьезность хотя бы в силу обсуждаемой тематики. В качестве таковой обычно выбирались вопросы экономики, международная обстановка или что-нибудь еще, но непременно политическое. Или около того.

При этом существовал неофициально принятый, но необходимый как рецепт для блюда, стандартный комплект гостей программы — участников дискуссии, по незаметным телезрителю подсказкам режиссера порой перераставшей в шумные дебаты. Как правило, в студии присутствовали пара-тройка депутатов Госдумы, примерно такое же количество знаменитостей, к обсуждаемой теме относящихся чуть более чем никак. Обязательными считались и такие персонажи как «анфан террибль» (громко и яростно обличавший всех и вся), «мальчик для битья» (на этого можно и нужно было нападать всем остальным), какой-нибудь «специальный гость», вроде иностранного журналиста, сносно, но с заметным акцентом изъясняющегося по-русски, ну и, разумеется, «умник». Кто-то, разбирающийся в обсуждаемой теме заметно лучше других.

На эту-то, последнюю, роль и пригласили Леонида Зеленовского. Цветом и содержимым его диплома при этом не поинтересовались, как и степенью подлинной компетентности. Несравненно больше для организаторов передачи значила его способность… показать себя умным. То есть рассуждать по теме с важным видом знатока. А насколько внятны были эти рассуждения — большой роли не играло.

Проще говоря, вся роль Зеленовского в шоу состояла в том, чтобы пыжиться с экрана перед домохозяйками и работягами средних лет. Каковые, собственно, и составляли основную аудиторию федеральных каналов. Факт сей он прекрасно понимал, но душою по этому поводу не терзался, униженным себя не чувствовал. И потому против участия в передаче не возразил ни словом. Зачем? Времени это заняло немного; усилий потребовало — наверное, даже меньше, чем времени. Да и деньги, полученные за участие, были неплохие. Зеленовскому даже подумалось, что не грех бы сделать подобные визиты для себя регулярными. А что? Вышел бы сносный приработок в дополнение к колонке в глянцевом деловом журнале и стезе экономического обозревателя на другом канале, работягами и домохозяйками не слишком востребованном.

После съемок путь Леонида Зеленовского лежал на подземную стоянку под телецентром. Там его дожидался черный, отливающий глянцем, внедорожник. Из-за тонировки его стекла почти сливались по цвету с корпусом, отчего машина могла показаться монолитной — особенно в полумраке подземной стоянки. Цельный кусок черного металла без смотровых и прочих отверстий.

На секунду остановившись — полюбоваться на внедорожник — Зеленовский отворил дверцу и пролез в салон, на сиденье водителя. И уже собрался было повернуть ключ зажигания, как неожиданно почувствовал: в спину ему упирается какой-то предмет… и это точно не палец. Даже сквозь пиджак Зеленовский чувствовал его металлическую твердость и металлическую же холодность.

А что может быть сделано из металла? Ну, хотя бы нож. Или пистолет… например. Уж во всяком случае, далеко не всегда что-то приятное, мирное.

Почти рефлекторно Зеленовский повернулся… вернее, попробовал было повернуться, но был остановлен негромким, чуть сдавленным, голосом, прозвучавшим опять-таки из-за спины:

— Э, не дергайся. И это… не торопись, ладно? Убери руку с ключа. Дело к тебе есть.