И он подбежал к ручке звонка, висевшего над письменным столом.

– Звонок перерезан в передней, – холодно заметил Сердар, – я занялся этим в ожидании вашего прихода… и более того, – продолжал он, направляя на сэра Уильяма свой револьвер, – у меня здесь есть нечто, чем я смогу удержать вас на месте. Если вы вздумаете злоупотребить властью занимаемого вами положения, я, со своей стороны, злоупотреблю властью, которую мне дает это оружие, а в этом случае силы наши будут неравны.

– Да это засада!..

– Нет, просто объяснение, и в подтверждение этого я разрешаю вам открыть ящик письменного стола, к которому, вы, видимо, хотите подойти и взять оттуда револьвер. Таким образом неравенство сил, о котором я говорил, исчезнет, и вы, быть может, согласитесь поговорить просто и серьезно, как это подобает двум джентльменам. К тому же, чем больше я всматриваюсь в ваше лицо, тем больше нахожу в вас нечто мне знакомое, что заставляет меня думать, что мы с вами встречались когда-то… О! Это было, вероятно, давно, очень давно… Но я отличаюсь замечательной памятью на лица и уверен, что видел вас, хотя не могу припомнить места, где мы встречались с вами.

– Удивительный вы человек! – воскликнул сэр Уильям, отходя от письменного стола, откуда он действительно хотел достать оружие. Видя свое намерение раскрытым, он не захотел показывать, что боится своего странного посетителя.

– Вы говорите, без сомнения, о моих поступках? – спросил Сердар. – Поведение мое самое обыкновенное, поверьте мне. Вместо того, чтобы вести со мной открытую, честную борьбу, вы два раза устраиваете мне засаду, которой я избегаю благодаря не зависящим от вас обстоятельствам… Так вот, я пришел к вам с целью открыто предупредить вас, что я держу вашу жизнь в своих руках, что мне достаточно сделать один знак, произнести одно слово, чтобы через двадцать четыре часа вы перестали существовать… И если вы по-прежнему будете оценивать мою голову на вес золота, натравливать на меня подкупленных убийц, то я, клянусь честью дворянина, сделаю этот знак…

– Вы дворянин? – воскликнул сэр Уильям, пораженный этим словом.

– Да, это так, – отвечал Сердар, – и такого же известного рода, как и вы, хотя не знаю ваших предков.

– Мы считали до сих пор, – отвечал губернатор, пораженный этими словами и достоинством, с какими они были сказаны, – что имеем дело с самым обыкновенным авантюристом, с которым мы и поступали сообразно этому, но могу вас заверить, что с сегодняшнего дня приказание, которое оценивает вашу голову в известную сумму, будет отменено, на Цейлоне, по крайней мере, ибо власть моя не распространяется на материк. Что касается Кишнаи, то ему будет дано знать, что все сказанное между нами не имеет больше силы.

– Человек, о котором вы говорите, не в состоянии больше получить уведомление о перемене ваших намерений.

– У меня всегда есть возможность связаться с ним, когда я пожелаю, и сегодня же вечером…

Он не успел закончить, как Сердар отставил кресла, скрывавшие труп человека, которого он принимал за предводителя тхагов, и, указав на него, сказал:

– Можете сейчас и здесь передать ему свое поручение. Вот он!

При виде трупа сэр Уильям вскрикнул от ужаса.

– Вот, – продолжал наш герой, – что делает Сердар с негодяями, которых посылают против него.

– Как! Вы осмелились принести сюда тело вашей жертвы, сюда, в мой дворец? Нет, это уж слишком!

– Вашего сообщника, хотите вы сказать, вашей правой руки, почти вашего друга, – сказал Сердар, начиная выходить из себя при воспоминании о мучениях, перенесенных в яме.

– Этот поступок недостоин джентльмена, а вы так хвастались этим званием, – отвечал губернатор, бледнея от злобы и забывая всякую осторожность. – Выйдите вон! И благодарите небо за чувство деликатности, побуждающее меня поступить так, ибо из уважения к гостям, к дворцу губернатора я не желаю скандала. Еще раз повторяю: уходите отсюда вон… и уходите поскорее.

– Полноте, не играйте комедии, – продолжал Сердар презрительным тоном. – Неужели вы думаете, что мне неизвестны условия постыдного договора, заключенного вами. Я только потому принес вам труп вашего сообщника, что бы требовали от него представить вам через неделю мой труп. Вы находили тогда, как сказал когда-то римский император, «что труп врага всегда хорошо пахнет», и если внушает вам отвращение, то тем более я имею основание сказать, что я лишил вас друга.

– Эй! Кто-нибудь! – крикнул сэр Уильям сдавленным от бешенства голосом.

– Ни слова больше, – сказал Сердар, делая шаг вперед, – или, даю честное слово, я пущу пулю вам в лоб.

Двинувшись к губернатору, Сердар увидел стоящий на камине портрет молодого офицера во весь рост, в мундире конной гвардии. Он сразу остановился, и в его взгляде, перебегавшем с миниатюры на губернатора и наоборот, вспыхнула ненависть, а лицо покрылось смертельной бледностью. Рука его судорожно сжала ствол карабина, и вся фигура его выражала такое волнение, что сэр Уильям, несмотря на раздражение, сразу успокоился.

– Не портрет ли это вашего родственника? – спросил Сердар сдавленным от волнения голосом. – Вы удивительно похожи на него, несмотря на разницу в возрасте.

– Нет, это мой портрет… Но какое вам дело до этого?

– Ваш? Ваш!!

– Да, написанный лет двадцать тому назад, когда я был капитаном конной гвардии… Однако я слишком терпелив, что отвечаю на эти вопросы… и потому в последний раз прошу вас не выводить меня из терпения. Я должен был бы приказать арестовать вас, как приговоренного к смертной казни военным судом… Потрудитесь уйти сами!

– Он! Это он! – бормотал Сердар про себя. – Я нахожу его вдруг здесь!.. – Затем он крикнул с таким гневом, что губернатор испуганно попятился: – Чарльз Уильям Тревельян, узнаешь ты меня?

Губернатор вздрогнул от неожиданно мелькнувшей у него догадки.

– Откуда вам известно мое полное имя? – спросил он.

– Откуда? – ответил Сердар, сжав зубы, и глаза его налились кровью, как у тигра, готового броситься на свою жертву, – откуда?.. Чарльз Уильям Тревельян, разве ты забыл Фредерика Де-Монмор-де-Монморена?

– Фредерик Де-Монморен! – взревел сэр Уильям и, не прибавив ни слова, бросился к письменному столу. Открыв один из ящиков, он вынул револьвер и, повернувшись затем к своему противнику, сказал безжизненным голосом:

– Вот уже двадцать лет, как я жду вас, господин Де-Монморен!

– Наконец! – воскликнул Сердар. – Наконец!

И, не тратя времени на разговоры, они стали в двух противоположных концах громадного кабинета губернатора.

– Двадцать шагов! – сказал сэр Уильям.

– Очень хорошо! – отвечал Сердар. – Начинает кто хочет.

– Принимаю! И стреляет как хочет.

– Согласен! Обмениваемся двенадцатью выстрелами.

– Лучше… пока не кончится смертью.

– Верно, это лучше… а сигнал?

– Оба считаем до трех и начинаем.

И оба начали считать.

– Раз! Два! Три!

Едва было произнесено последнее слово, как раздался выстрел. Это выстрелил сэр Уильям, и пуля его, пробив каску, скользнула над головой Сердара. На полдюйма ниже, и он был бы мертв. Сердар стоял неподвижно, подняв револьвер и не спуская пристального взгляда с противника. Он лишь прицелился в него.

Сэр Уильям выстрелил второй раз, и пуля, пролетев мимо, задела прядь волос на виске противника.

Сердар не моргнул даже глазом.

Сэр Уильям прекрасно владел боевым пистолетом и попадал в цель восемь раз из десяти, однако револьвер вещь более тонкая.

На этот раз Сердар решил, что великодушия достаточно.

– Это суд Божий, сэр Уильям! – сказал он своему противнику. – Я уступил вам два выстрела, чтобы уравнять наши шансы… Теперь моя очередь!

И в ту же секунду он нажал на курок… раздался выстрел, и губернатор грохнулся на пол, не испустив ни звука. Сердар подбежал к нему… пуля попала в левую часть груди, и кровь ручьем текла из раны. Он взял его за руку, безжизненно лежавшую на полу.

– Умер! – сказал он грустным голосом. – Правосудие свершилось! Я прощаю ему все зло, которое он мне причинил: мою погубленную молодость, опороченную честь! Я прощаю ему все!