Увы, все попытки угомонить разошедшуюся бабищу оказались тщетны. Первым не выдержал Гариссон. После очередного потока оскорблений и без того не обладавший ангельским терпением юнец взорвался и вскочив со скамьи отвесил нерадушной хозяйке звонкую пощечину. Добрая оплеуха вполне могла оказать отрезвляющее воздействие на любую скандалистку, любую другую кроме нашей трактирщицы. В пору бурной молодости прошедшая с королевскими войсками сквозь горнило Шотландских войн, повидавшая огонь и воду, от удара она лишь попятилась на несколько шагов, схватилась за ушибленную щеку и взвыла благим матом, призывая окружающих вмешаться и прекратить вопиющее беззаконие. К слову сказать, основная часть мирно отдыхающих, за кружкой честно заработанного алкоголя, местных пейзан и случайных путников заслышав вопли изобиженной хозяйки, приняли совершенно иное решение и по здравому размышлению поспешили убраться из трактира. Дальнейшее пребывание здесь сулило им сплошь одни неприятности, а утомленным после долгого трудового дня йоменам они были совершенно ни к чему. Однако не все пришли к столь благому выводу. У почтенного трактирщика нашлись и заступники в лице нескольких завсегдатаев — выпивох, готовых на любые подвиги ради лишней порции спиртного из рук своего благодетеля. К ним же присоединилась слуги и пара-тройка молодых, крепких крестьянских парней, любителей почесать кулаки по любому поводу. Буквально через несколько мгновений за спиной трактирщицы образовалась солидная "группа поддержки", и лишь ее толстопузый супруг остался безучастен к воплям своей второй половины. Впрочем, выхода у него особо то и не было. Крепкая клешня Михася мертвой хваткой сжала его горло, из которого вырывались лишь беспомощный писк и сипенье.

Возникшая ситуация вероятнее всего, закончилась бы кровопролитием, если бы на свою беду на лестнице ведущей в зал со второго, жилого этажа трактира не появился сам "виновник торжества". Как раз в этот момент у злополучного Джона, в гордом одиночестве праздновавшего успех своего предприятия, закончилось вино. А поскольку дозваться вовлеченной в противостояние прислуги он так и не смог, то вынужден был покинуть свою комнату и спуститься вниз, дабы добыть выпивку самостоятельно. В его голове шумели и гуляли винные пары, не давая возможности вовремя осознать угрожающую ее владельцу опасность.

— Эй, хозяйка! Красавица, еще вина! — возопил наш воришка заплетающимся языком, остановившись на нижних ступенях лестницы, пьяно покачиваясь и оглядывая собравшихся осовелым взглядом мутных глаз.

Узревши, наконец, своего обидчика, Гариссон взревел дурным голосом. Щебенкин готов был поклясться, что лично видел, как из ноздрей юного кавалера вырвались струйки пара. Словно раненый бык он "взрыл землю копытом", наклонив голову, устремился на врага. Пара пьянчуг оказавшихся между Гарольдом и его жертвой были просто сметены бешеным напором и разлетелись как кегли, сбивая с ног стоящих рядом товарищей.

Бедолага Джон так и не успел ничего сообразить, когда мощный удар перебросил его через лестничные перила и со страшным грохотом швырнул о дощатый пол. Для трезвого человека такая оплеуха вполне могла быть последней. Но, парень был пьян, а пьяных, как известно, бережет сама судьба. Внезапно очутившись на полу, он ошалело покрутил головой, всхлипнул, размазывая кровь по разбитой физиономии, и пустился наутек. Вероятно он решил, что на четырех ногах будет бежать быстрее чем на двух, а может просто не нашел времени придать своему телу вертикальное положение. Как бы то ни было, но спасаться беглец предпочел на четвереньках, словно некий огромный таракан, ныряя под столы и сшибая тяжелые скамьи.

Ускорение ему придавал издающий победные вопли Гариссон то и дело настигающий своего неверного слугу и вознаграждающий его мощным ударом тяжелого сапога по тощим ягодицам. Чудо физиологии, но каждый пинок выбивал добрую порцию хмеля из башки беглеца, хотя, казалось бы, какая связь?

Неизвестно чем бы закончилось дальнейшее представление, если бы не Михась. Сообразительный малый ткнул пальцем в скачущего раненой антилопой Джона и заорал: "Вор! Держи вора!"

Его вопль поддержал пришедший в себя трактирщик и вот уже обе противоборствующие стороны, позабыв былые разногласия, устремились в увлекательную погоню. Естественно при таком количестве увлеченно орущих и изрядно мешающих друг другу охотников, у жертвы появились реальные шансы на спасение, если бы не одна случайность. Уже практически вырвавшись из превратившегося в опасную ловушку, некогда столь гостеприимного трактира, он наскочил на появившегося на пороге Карла, который, наконец, закончил возиться с лошадьми и отправился за своей порцией тепла, еды и вина. Здоровяк бесцеремонно ухватил бестолково тычущегося ему в ноги беглеца за шиворот, и без видимых усилий оторвав его от пола, принялся разглядывать, словно диковинную зверюшку.

Орава ловцов радостно взвыла, и быть незадачливому воришке линчеванным без суда и следствия, на радость жуликоватому трактирщику и его могучей супруге, избавлявшимся таким образом от ненужного свидетеля. Расправе помешал Щебенкин, как раз, в этот момент решивший прекратить уже порядком ему поднадоевший балаган. Недолго думая, он выхватил из-за пояса пистолет и разрядил его в стену. Грохот выстрела, остудил даже самые горячие головы. Наконец через десять минут Константину при поддержке спутников удалось очистить зал таверны от посторонних и совершенно не нужных здесь лиц и приступить к следствию, окончательно расставившему все точки над "й" и определившему степень вины каждого из участников этой некрасивой истории.

Грозившая закончится кровопролитием заварушка, волей Проведения и нашего героя завершилась вполне благополучно. Плут-трактирщик и его боевая подруга отделались лишь тем, что вынуждены были вернуть похищенное имущество и выплатить важным господам солидную компенсацию. Даже воришка Джон отделался всего лишь хорошей поркой и позорным изгнанием, а наши герои, переночевав во вновь ставшем гостеприимным "Веселом страннике", утром отправились дальше, благо до конечной цели их маленького путешествия оставалось, что называется "рукой подать".

Глава 6. В которой после долгих мучений, Косте наконец, улыбается удача

В конце июля 1505 года, "Надежда" вышла в море, держа курс на побережье Скандинавии. Путешествие по суровому Северному морю нельзя было назвать, скучным или легким и примерно через десять дней после его начала в серых вечерних сумерках, изрядно потрепанный кораблик поспешил укрыться в норвежских шхерах от начинающего шторма. К величайшему изумлению мореплавателей мысль искать спасения от непогоды в этом месте, пришла в голову не только им одним. На тихой волне защищенного скалистыми мысами залива плавно покачивались две крутобокие, двухмачтовые посудины. Их округлые силуэты никто из моряков: немцев и голландцев, опознать не смог, но вот Щебенкин мог смело поклясться, что где-то он такие суда уже видел. В старенький бинокль можно было рассмотреть, как на борту неизвестных кораблей мечутся, готовясь к драке, вооруженные люди.

Сигнальщик "Надежды" сыграл боевую тревогу, палубу каравеллы заполнили суетящиеся матросы, загрохотали лафеты выдвигаемых на позицию орудий, потянуло дымком тлеющих фитилей. Десяток гвардейцев во главе с капралом в полном вооружении выстроился на палубе.

Спустившись в каюту, Щебенкин извлек из рундука и натянул на себя бригантину, затянул ремни на боку и нахлобучил на голову бацинет. В каюту заглянул уже обряженный в колонтарь и островерхий шлем — шишак, Теглев.

— Мыслишь, биться будем, Константин Лексеич? — буднично поинтересовался он, затягивая под подбородком ремешок шлема.

— Береженного, бог бережет — пожал плечами Костя, цепляя на пояс ножны с тяжелым палашом — в море друзей найти трудно, а врагов, раз плюнуть. Пойдем Евфстафий Юрьевич.