Работе в Военной организации Николай Ильич отдавал всего себя. Не было ни одного дня, чтобы он не выступил перед солдатами и рабочими. В казармах Подвойский беседовал с солдатами и моряками, в редакции «Солдатской правды» просматривал письма с фронта, наблюдал за своевременным выходом очередного номера. Все время с людьми, и так каждый день. Всем, кто встречался с Подвойским, запомнился его облик: большая голова, светлые, немного вьющиеся волосы, живые глаза. Всегда бодр, подвижен, жизнерадостен, ходит очень быстро, легко, прямо.

Вместе с Подвойским так же активно и самоотверженно работали в Военной организации все, кто входил в ее руководящее ядро. Вот фотография тех далеких дней. Вокруг небольшого столика сидят и стоят девять человек. В центре фотографии Подвойский и Невский. В воспоминаниях А. Ильина-Женевского читаем: «Переходя к личностям, нельзя не остановиться на двух работниках Военной организации: Николае Ильиче Подвойском и Владимире Ивановиче Невском. Оба они как бы взаимно дополняли друг друга. Подвойский был главным организатором и вообще душою Военной организации. Невский — главным и любимейшим солдатским агитатором — учителем. Невский как бы взрыхлял девственную почву политического сознания солдатско-крестьянских масс, а Подвойский засевал их семенами дисциплины и организации… Неутомимости того и другого можно было прямо удивляться. Можно смело сказать, что по крайней мере две трети всей работы лежали на плечах этих двух товарищей».

Рядом с Невским — К. Мехоношин и К. Орлов. О члене партии с 1904 года Кирилле Орлове Подвойский говорил, что он с «рвущимся к классовому мщению сердцем рабочий, участник восстания матросов на броненосце „Потемкин“, воспитатель у кронштадтцев большевистских упорства и напористости для Октябрьского восстания…»

Большевик с 1913 года Константин Мехоношин — бывший солдат Гренадерского полка, человек железной выдержки, труженик и умелый организатор. Благодаря своей неутомимости и беззаветной преданности революции выдвинувшийся в число руководителей Военной организации, он стал в годы гражданской войны видным военно-политическим работником партии, членом Реввоенсовета республики. Большой вклад в деятельность Военной организации внесли М. Кедров, П. Дашкевич, В. Панюшкин, А. Тарасов-Родионов, Б. Занько.

Много можно сказать и о других работниках Военной организации. Александр Федорович Ильин-Женевский еще в годы эмиграции познакомился с Лениным, выполнял его поручения. Выдержанный, самостоятельный, энергичный, инициативный и решительный. За эти качества его ценили и глубоко уважали товарищи. Прапорщика Ивана Петровича Павлуновского Подвойский характеризовал как человека «с сердцем, способным после раз принятого решения отдаться борьбе и битве до самозабвения».

…Не было никакой сумятицы, словно все заранее предугадали и знали, что так и будут развиваться события.

Наступление на фронте провалилось и вызвало озлобление солдат: они ждали от Временного правительства мира, а их по-прежнему гонят на убой; усиливающийся голод в стране вызывал недовольство рабочих, на промышленных предприятиях не затихали волнения. Это недовольство нельзя было ничем сдержать. Первая вспышка произошла в пулеметном полку.

Солдатский митинг решил: выйти на улицу с лозунгами о передаче всей власти Советам, направить делегации к рабочим и кронштадтским морякам. Делегации солдат были встречены с пониманием. Большевики старались предостеречь рабочих от несвоевременного выступления. Гудящей толпой солдаты пришли к дворцу Кшесинской и потребовали, чтобы большевики заставили Советы взять власть у Временного правительства.

Подвойский объяснял собравшимся, что на местах еще продолжают верить Временному правительству, ждут от него реформ, что нынешнее выступление не будет всенародным. По суровым решительным лицам видел: не убедил. Не сдержался, сказал с упреком:

— Товарищи, мы уже пять месяцев ведем вместе с вами борьбу. Неужели вы не верите, что мы служим интересам революции? Если революция вам дорога, не делайте этого…

— Теперь не время разговоров! — кричали ему. — Действовать надо!

Потом выступал Яков Михайлович Свердлов. Его зычный голос доносился до задних рядов тысячной толпы. Солдаты переговаривались и стояли на своем. Учитывая настроение масс, совместное заседание ЦК, ПК и Военной организации в ночь с 3 на 4 июля вынесло решение принять участие в демонстрации, чтобы придать ей мирный характер.

Демонстрация была и организованной и мирной, но по приказу Временного правительства ее расстреляли. Начались аресты большевиков. Ночью юнкера разгромили помещение «Правды» и типографию «Труд», где печатались большевистские издания. ЦК партии предложил отряду кронштадтских моряков взять под охрану штаб революции — особняк Кшесинской.

Утром 6 июля стало известно, что прибывшие с фронта верные Временному правительству войска окружают дворец. Часом позже из Петроградского военного округа поступила телефонограмма-ультиматум: освободить помещение в сорок пять минут, в противном случае будет применено оружие. Не было смысла допускать вооруженное столкновение между фронтовыми частями и матросами, и ЦК партии постановил оставить дворец.

В комнате Военной организации Подвойский находился до последних минут. Без спешки отобрал документы, которые надо было обязательно сохранить. Но вот наконец все. Сосредоточенный, с документами под гимнастеркой, стянутой ремнем, Подвойский шел мимо офицеров, уже захвативших помещение. Может быть, эта сосредоточенность, уверенность, с какой он шел, и помогла — его не остановили.

День был жаркий, безветренный. Идти с документами, туго затянутыми ремнем, было неудобно, купить бы газету да сделать сверток, но лучше не рисковать. Последние месяцы приходилось являться домой в самое разное время; чтобы не беспокоить домашних, в кармане всегда был ключ от квартиры.

Но на этот раз ключ не понадобился. Нина Августовна встретила на лестничной площадке, видимо, стояла у окна, увидела. Не скрывая тревоги, наблюдала, как он поднимается по ступенькам.

Из распахнутой двери шагнул навстречу Кедров.

— Наконец-то! — облегченно произнес он. — А мы не знали, что и подумать.

Кедров внимательно следил, как Николай Ильич, закрыв дверь на крючок, расстегнул ремень и вытряхнул из гимнастерки кипу бумаг. Нина Августовна укоризненно покачала головой: мальчишество — так рисковать собой, когда в городе идут облавы.

— Неужели другого выхода не было? — с упреком спросила она.

— Значит, не было. — Николай Ильич легко вздохнул, расправил плечи, ощущение было такое, словно сбросил тяжелую ношу.

— Спрячь понадежнее, — попросил он жену.

— Ну, тут у вас ненадежно, — вмешался Михаил Сергеевич. — Спрячу в другом месте. Доверься мне.

Николай Ильич насмешливо прищурился.

— Так же понесешь? Под рубахой?

— Зачем? У меня министерский портфель. — Кедров кивнул на стул, где лежал легкий саквояж с блестящими защелками.

— Подойдет. Господина с таким портфелем никто не заподозрит. Теперь господа опять в почете, воспряли духом.

Николай Ильич ушел умываться на кухню. Нина Августовна озабоченно посмотрела на Кедрова.

— Миша, скажи ты ему. Меня не послушает, заупрямится.

— Переупрямим, — сказал Михаил Сергеевич и, когда Николай Ильич вернулся в комнату, обратился к нему: — Николай, тебе надо укрыться на несколько дней.

— Зачем это? Что мне грозит?

— Да пока будто и ничего, а все-таки испытывать судьбу незачем. Поживешь у меня. Всего несколько дней. Обойдут вашу квартиру — Нина придет за тобой.

— Нет уж, — решительно возразил Николай Ильич. — Отсиживаться некогда. — Повернулся к Нине Августовне, попросил: — Ты сегодня не очень жди меня, могу не прийти. Буду на Путиловском.

Нина Августовна не стала спорить, знала — бесполезно.

Шестой съезд партии…

Подвойский выступал на пятом заседании. Он докладывал, как отразились июльские события на отношении солдат к большевикам.