В это время к столпившимся чунгам подкрадывалась все ближе и ближе огромная рыжая тень голодного грау. Хищник тихонько ступал мягкими лапами и крался между деревьями и кустами совсем бесшумно, не отрывая от чунгов злобного взгляда. Он старался сдержать мурлыканье, с которым предвкушал удовольствие прыгнуть на ближайшего чунга и впиться ему в горло зубами.

Но когда грау был уже совсем близко от них, а они его еще не заметили, его охватила какая-то нерешительность. Он еще раз окинул их взглядом и увидел вполне ясно целое скопище чунгов — столько, сколько ему еще не встречалось. Удивляясь и не решаясь, он смотрел на них и уже подбирался для прыжка, но не прыгнул, а только слабо, нерешительно зарычал. В этот миг один из чунгов увидел его, и из груди у него вырвался громкий рев. Чунги сразу вздрогнули, обернулись к нему, и кровь застыла у них в жилах.

Грау был так близко, что если они решатся повернуться к нему спиной и побежать, он сразу же сможет прыгнуть на спину к любому из них. А так, лицом к лицу с ним, они смогут защитить себе горло передними лапами, когда он прыгнет на них. И они остались неподвижными, устремив взгляды на свирепого хищника, который все еще не прыгал на них, а только сдавленно рычал.

Это длилось недолго, но чунгам показалось, что времени прошло много-много. Потом, скорее инстинктивно, чем по преднамеренному решению, чунги сбились в плотную толпу, прижались друг к другу могучими телами. Но никому и в голову не приходило поискать для защиты ветку или наклониться и взять сук, который носила пома. Потом они все вдруг громко заревели и густой толпой двинулись к хищнику, размахивая передними лапами.

Никогда еще лес не видел такой картины: чунги нападали на грау. Никогда ни одно животное не видело ничего подобного: чунги пошли на грау. Сам грау не помнил ничего такого. Жестокому хищнику это показалось совсем непривычным, даже невозможным. Он смотрел и не мог поверить: вместо того чтобы убегать, чунги шли на него.

Но то, что казалось грау невозможным, было для чунгов единственной возможностью спастись: они должны были испугать хищника своей численностью, а для этого — действовать совместно и дружно. И потому, собравшись вместе, вытянув короткие шеи вперед, разинув пасти и грозно ревя, они продолжали надвигаться на грау.

И вот грау, перегрызавший горло самым сильным животным, задушивший душителя тси-тси, наводивший ужас даже на исполинских хо-хо, этот самый грау, всевластный и жестокий повелитель обширного тысячелетнего леса, не прыгнул вперед, а начал отступать назад.

А два десятка чунгов, которые не могли ожидать, что он испугается и убежит, заревели еще грознее, замахали еще сильнее передними лапами и запрыгали, чтобы стать еще страшнее с виду. И вдруг грау быстро повернулся и побежал.

Тогда чунги заревели еще громче, и их туловища бешено заметались во все стороны: грау бежит! Радостно ревя во все горло, они вскачь помчались вдогонку за хищником, чтобы прогнать его далеко-далеко и навсегда. Никто из них не вспомнил о поме, которая осталась совсем одна, израненная, истоптанная, окровавленная, совсем беспомощная. Сейчас ее мог бы загрызть не только гри или грау, но и маленький вонючий жиг.

Верный чунг

Вокруг помы наступило то предвечернее затишье, когда звонкие голоса певчих кри-ри уже смолкают, а голосов зловещих бу-ху еще не слышно. Предчувствуя скорое наступление темноты, она попробовала подняться, но сильная боль в разорванных мускулах и раздробленных костях заставила ее снова свернуться клубком. В этот момент, скорее внутренним чувством, чем слухом, она уловила присутствие чунга, вернувшегося к ней по какому-то велению, сильнее его воли. Он бродил вокруг нее и беспокойно ворчал, так как обычно они не ночевали на земле… Может пройти хо-хо, может вернуться грау или проползти тси-тси… Как он сможет защитить ее от них?

Свет побледнел и стал гаснуть. Деревья слились в сплошную непроглядную массу. Лишь тогда пома, не в силах выпрямиться, потащилась по земле: страх остаться ночью на открытом, незащищенном месте оказался сильнее и боли и слабости. В сопровождении чунга она подползла к высохшему стволу, внутренность которого, сгнившая и выеденная червями, образовала дупло с узким отверстием. Она с трудом протиснулась в это отверстие, ободрав оставшуюся целой кожу, чихнула дважды от поднятой ею пыли, а потом снова застонала и заскулила.

Чунг попытался тоже влезть туда, но это оказалось невозможным: он был крупнее помы, и дупло было слишком тесным для него. Он прищурился, осматривая дупло, ощупал края, словно ища способ расширить узкую трещину, обошел вокруг дерева несколько раз, потом беспомощно присел у тесного дупла и завыл, но никто ему не ответил.

Потом чунг поднял голову, поглядел на отверстие, в котором скрылась пома, и его вой сменился ворчанием; быстро и ловко он влез на дерево и, укрывшись в его высохших ветвях, просидел так всю ночь, прислушиваясь к шагам, раздававшимся на земле вокруг дерева.

Как-то у дупла остановился, принюхиваясь, жиг. Чунг сверху грозно зарычал на него. Испуганный неожиданным рычанием, жиг взмахнул длинным хвостом и быстрыми прыжками скрылся. Двое ри-ми заблестели глазами из темноты и жалобно завыли. Чунг зарычал и на них, и ри-ми быстро убежали, поджав хвосты. В дупло заглянул па-ко, но тотчас же испуганно отскочил: сверху раздался грозный рев, потом сухой треск, и со ствола дерева кто-то швырнул в него толстой веткой. Шерсть на шее у па-ко взъерошилась, он угрожающе зарычал, поглядел вверх и встретил блестящий взгляд другой пары глаз — глаз чунга. Чунг взмахнул передней лапой, и на па-ко упала еще одна ветка. Испуганный неожиданным нападением, па-ко убежал, рыча глухо и предостерегающе.

Наконец стало светать, и чунг успокоился. Вылетели из гнезд кри-ри, перекликаясь тонкими голосами. Га-ри прорезали воздух хриплым карканьем. С высоких деревьев донеслись крики шаловливых чин-ги. Чунг слез с дерева, присел у тесного отверстия дупла и заглянул внутрь. Пома перестала стонать и скулить и тяжело дышала.

Весь этот день и следующую ночь пома пролежала в дупле, но на другой день высунула голову наружу. Плоды, которые чунг забрасывал ей в дупло, не могли больше утолять появившуюся у нее жажду. Она выползла из дупла, подползла к сочным листьям одного куста и, лежа на земле, начала жевать и сосать их.

Кровь у нее на ранах уже засохла и почернела. Потому ли, что боль в них уменьшилась, или потому, что стала уже привычной, но пома смогла приподняться. Потом она подняла голову, озираясь прояснившимися глазами. Потом глубоко, тяжко вздохнула, словно проделала большой путь.

В это время между деревьями показались несколько добродушных хо-хо; они лениво болтали из стороны в сторону длинными хоботами и шевелили огромными ушами. Чунг вскочил и побежал к ним, так как хо-хо шли прямо на пому и могли растоптать ее — не по злобе, а просто по невниманию. Желая отвлечь их в сторону, чунг подбежал и начал прыгать и всхлипывать перед ними, но хо-хо, не обращая на него внимания, продолжали идти прямо на пому. Чунг перебегал то в ту, то в другую сторону, все усерднее прыгая и всхлипывая, но вместе с тем неуклонно отступал перед ними. В момент полной безысходности и беспомощности перед этими огромными животными, видя, что все усилия отклонить их остаются напрасными, он остановился вплотную перед ними и громко зарычал. Хо-хо на миг задержались, хоботы у них угрожающе зафыркали, но потом они неуклюже двинулись прямо на него.

Чунг отбежал в сторону, потом кинулся к поме, дважды обошел вокруг нее и снова запрыгал и заскулил. Пома завертелась и с величайшими усилиями подползла к дуплистому стволу. Но избежать встречи с хо-хо было уже нельзя. Она увидела их огромные туши прямо перед собой, и не зная, что делать, как спастись, свернулась в клубок у самых их ног. Чунг отскочил от нее и с жалобным визгом побежал прочь.

Хо-хо был самым крупным и самым сильным животным в лесу. У него не было врагов, кроме ми-ши, но и сам он не был врагом никому. Больше того, животные, питавшиеся травой и листьями и побегами кустов, искали его соседства, так как при нем чувствовали себя в большей безопасности от нападения гри или грау. Где бывал хо-хо, туда гри и грау не смели явиться. Чунги глядели сверху на это странное содружество и одобрительно мигали: все эти животные не только не нападали на них, но и сторонились, когда они спускались на землю.