Глава службы безопасности стоял на страже у двери и не делал попыток отойти.

Я подвинула стул.

— Как вы себя чувствуете?

— Как человек, который увернулся от пули, — произнёс он тихо. Эдвард коснулся пульта на подлокотнике кровати, и она медленно переместила его в полусидячее положение. — Вы нашли Брайана?

— Нет.

— Как Ринда?

— Пока держится.

— Она навещала меня прошлым вечером. — Он протянул руку и коснулся листочков бонсая.

— Это она принесла вам деревце?

— Да. Семидесятидвухлетняя азалия сацуки. Цветёт с мая по июнь бело-розовыми цветами. У неё многообразие вариантов окраски, даже на одном и том же дереве. Я давно уже хотел такое, но был слишком занят в последнее время. Но она запомнила. — Эдвард улыбнулся, но затем спохватился. — Спасибо, что спасли её и детей. И меня. Нас.

— Вам не стоит меня благодарить. Любой на моем месте сделал бы тоже самое.

— Я в этом сомневаюсь.

Было нелегко это говорить.

— Насколько вы доверяете своей службе безопасности?

Нужно отдать ему должное — даже на больничной койке, Эдвард умудрялся прожигать взглядом.

— Я им доверяю.

— Все, что я вам скажу, не должно покинуть пределов этой комнаты.

— Говорите все, что считаете нужным.

Я понизила голос.

— Александр Шторм причастен к похищению вашего брата.

Последовала тяжёлая тишина. Каждый раз при упоминании имени Шторма, люди замирали.

— Вы уверены?

— Да. Пока мы не можем этого доказать, но мы в этом уверены.

— Но почему?

— Александр Шторм и Винсент Харкорт состоят в заговоре, в котором была замешана Оливия Чарльз. Они принадлежат к организации Превосходных, пытающихся дестабилизировать Хьюстон, чтобы привести к власти своего предводителя, которого они называют Цезарем. Адам Пирс также был частью этого заговора.

Эдвард в изумлении уставился на меня.

— Шторм уверен, что Оливия спрятала что-то в доме Брайана и Ринды. Нечто жизненно важное, и он хочет заполучить это обратно, но отказывается говорить напрямую, что именно он ищет. Его разозлила наша неудача с поисками выкупа, поэтому он прислал Ринде отрезанное человеческое ухо, пытаясь заставить нас ускорить наши поиски.

— О боже.

Эдвард попытался подняться.

— Пожалуйста, не вставайте, — сказал начальник охраны. — Пожалуйста, сэр. Нам нужно, чтобы вы поправились.

Эдвард опустился обратно на постель.

— Двадцать первого декабря ваш брат посетил «Миллениум Кофе Хауз» что в пятнадцати милях от «Биокора». Там он встречался со Штормом.

Я дала ему время переварить эту новость.

Эдвард нахмурился.

— Вы уверены?

— Да. Мы нашли свидетеля, который узнал Шторма на фотографии.

— У Брайана не было причин встречаться со Штормом. У «Биокора» нет никаких дел со «Шторм Энтерпрайзез». И если он хотел встретиться с ним, тогда почему отправился туда один? Все знают о репутации Шторма. Почему он не рассказал мне об этом?

Вопросы в самое яблочко.

— Позднее тем вечером, когда Брайан и Ринда встречались с вами и вашей матерью за ужином, кто-то воспользовался данными Брайана, чтобы войти в его домашнюю сеть.

Он промолчал.

— Похищение Брайана случилось в считанные секунды. Совершившие его люди вели себя умело и профессионально. Брайан предсказуем; он ездит по одному и тому же маршруту на работу и обратно в одно и то же время каждый день, по Мемориал Драйв, пролегающей через зелёные насаждения. На пути Брайана на работу есть всего три камеры наблюдения, но только одна даёт непосредственный обзор дороги.

Эдвард по-прежнему молчал. Я не могла понять, связал ли он все ниточки воедино или нет.

— Им удалось заставить его остановиться на дороге именно в том месте, где его похищение было бы непременно зафиксировано на видео. Тридцать футов вправо или влево — и их преступление никогда не попало бы на запись. Очень сомнительно, чтобы столь умелая команда плохо выполнила домашнее задание и не знала, где расположены камеры. Что ещё любопытно, стоило им задеть бампер Брайана, как он въехал в дорожное ограждение, услужливо пометив место своего похищения.

Глаза Эдварда потемнели. Пришло время нанести последний удар.

— После получения злополучного уха, Ринда спросила у Брайана, как он себя чувствует, и тот ответил, что мучается от боли. На вопрос, получил ли он медицинскую помощь, он ответил утвердительно. Мы связались со «Свитком» и попросили их провести ДНК-экспертизу отрезанного уха. Оно не принадлежит вашему брату.

Эдвард поднял глаза. Его лицо напряглось, на челюсти заиграли желваки. Он вперил глаза в потолок, словно собирался прожечь в нем дыру своим взглядом. Его руки сжались в кулаки, сминая простыни. Эдвард Шервуд был невероятно зол, и делал все возможное, чтобы сдержать свою ярость.

Я подождала.

Он разжал челюсть и из его рта донёсся низкий рык.

— Я прикончу его нахрен.

Бонсай заскрипел. Его ствол утолщился, ветви потянулись вверх, разрастаясь. В грунте зашуршали корни.

— Задушу его голыми руками.

На ветках образовались бутоны.

— Я всегда знал, что он трус. Но это… — Его затрясло от злости.

Керамический горшок треснул и лопнул, усеяв своими осколками мою одежду. Должно быть, позади меня шелохнулся Леон, потому что охранник поднял свой пистолет.

Азалия выпустила корни, оплетая ими стол как какой-то чудовищный осьминог. Она вчетверо увеличилась в размере, и теперь её ветви нависали над кроватью.

— Это переходит границы всего, что он когда-либо делал. Вот же мразь. Трусливая, тщедушная мразь.

Бутоны раскрылись. Россыпь цветов укрыла дерево нежной пеленой всех оттенков, от белого до насыщенного розового, настолько густой, что сквозь неё не было видно листьев. Комнату наполнил сладостный аромат.

Брайан закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

Азалия зацвела ещё пуще прежнего, словно пытаясь его утешить.

— Уберите оружие, — буркнула я.

Начальник охраны медленно опустил свой пистолет.

— Он едва не убил собственных детей, чёртов мудак, — прорычал Эдвард. — Он почти убил свою жену. Он почти убил меня. Он разрушил будущее нашего Дома. Теперь, говоря о Шервудах, люди будут вспоминать убийства, предательства и заговоры.

Его глаза распахнулись.

— Четырнадцать лет. Четырнадцать лет я удерживал «Биокор» на плаву. Я вытянул его с грани банкротства, после того, как наш престарелый маразматик-отец свёл его на нет. Я удерживал компанию на плаву, когда исследования Брайана застопорились, потому что ему требовалось время для себя, ведь он был так перегружен работой и так страдал от давления извне. Мелкий засранец, что он вообще знает о давлении? Мы все оберегали его от трудностей с самого младенчества. Я сдерживал кредиторов. Я заключал сделки. Я пожертвовал собственным будущим ради благополучия Дома. Оливия была лишь незначительно с нами связана, но удар по бизнесу оказался катастрофическим. Предательство Оливии нас ранило, но со временем, я смог бы вытянуть нас обратно. Теперь же все кончено. Этот ублюдок — глава нашего Дома. О его причастности станет известно. Ринда уже изгой в социуме, а с мужем и матерью, замешанными в этом дерьме, никто больше не поверит в её невиновность. Невозможно избавиться от такого позорного пятна на репутации. Это поставит крест на будущем его детей. Ему наконец-то удалось нас убить. С нами покончено.

Я не знала, что на это сказать. Это были десятилетия затаённых обид, наконец-то выплеснувшихся на поверхность.

В комнате стало тихо, как в могиле.

— Колин, — сказал Эдвард.

— Да, сэр? — отозвался начальник охраны.

— Сообщи моей матери, что в свете последних событий, я беру руководство Домом на себя. Вернее то, что от него осталось. Поясни ей, что её драгоценный мальчик вырыл нам всем могилу. А ещё посоветуй ей приготовиться к объявлению «Биокора» банкротом.

— Да, сэр.

Начальник охраны вышел в коридор.

Эдвард посмотрел на меня.

— Мне нужно знать, зачем, — потребовала я. — Мог ли он пойти на это ради денег?