— Я всё равно найду тебя, воришка.

Это напоминает хороший голливудский фильм. Высокая башня в центре огромного города. Самый потрясающий вид из окон, который можно купить в Москве за деньги — ночной город сияет, одевшись миллионом светодиодных, люминесцентных и прочих огней. Пентхаус — вместо стен почти всё окна. Мебель моднейших дизайнеров, посредине джакузи размером с небольшой бассейн. Пахнет свежими цветами — несколько корзин расставлены по огромной, единственной, по сути, комнате. Кровать-трахадром в углу — аэропорт, а не кровать! Диваны, кресла, столики, барная стойка, кое-где едва дымят кальяны. Музыка льется из спрятанных повсюду колонок. Цвета в основном: золото и черное. Джакузи бурлит! Кипит! Но не только от пузырьков воздуха. Воду колышут обнаженные тела.

Красиво! Очень красиво всё в помещении, начиняя от вида и заканчивая музыкой. Но, конечно, никакие дизайны не обрадуют человеческий взгляд так, как радует вид обнаженного тела. Три потрясающие красавицы в джакузи ласкают потрясающе красивого парня. Девушки стройные, холеные и разноцветные: китаянка, негритянка и европейка. Дамы явно подбирались по фигуре — абсолютно одинакового строения, даже размер груди у всех один и тот же — четвертый. Одинакового роста, одинакового таза, у всех спортивный пресс — кубики переливаются, когда девушки змеями извиваются вокруг парня. Волосы одной длины, одинаковые ногти, одинаковые стройные ноги. Кожа мягче кожуры персика, губы, фактурой будто апельсин на срезе, шепчут, шипят парню на уши разными голосами:

— Денис, о, Денис… ты… самый лучший… самый умный… самый красивый… такой щедрый… твое тело… возьми меня… нет, возьми сначала меня… я хочу… сначала я!.. я!.. я сказала: я!.. Денис… о, Денис… какой он у тебя!.. я никогда так… можно я поцелую… нет, я!..

Его разрывают. Длинные ногти оставляют на смуглой коже алые полосы. Нежные губы исследуют каждый миллиметр его тела. Его хотят! Его желают и жаждут! Им наслаждаются, его слизывают с ложки. А для мужчины нет ничего слаще, когда его по-настоящему хотят, когда им живут, когда он — пуп Земли! Девушки по очереди подставляют под его губы пышные груди, у его промежности словно рыба нерестится — такое там оживленное бурление! Каждая из них хочет. Каждая из них готова на всё. Его пальцы перебирают то, что попадается. Кудрявые волосы негритянки, плечо азиатки, подбородок европейки. Иногда попадаются интимные зоны, девушки тогда вибрируют, словно мобильный телефон при вызове. Пузырьки воздуха носятся вокруг, иногда Денис погружается в ванну с головой. Там, в синей подсветке, три тела похожи на русалок. Без хвостов и чешуи, конечно. Эти три Ариэль уже продали голоса злой ведьме Урсуле и теперь прекрасны, как только может быть прекрасен океан. Страсть бурлит в джакузи. Три нимфы, три ангела, три гурии исполняют желания своего господина.

Но стоит отдать должное не только женской красоте. Парень — такое ощущение, тоже модель. Такому впору в кино сниматься. Высокий, широкоплечий, поджарый с идеальными чертами лица брюнет. Мускулистые руки, прокаченный пресс, даже над достоинством природа сильно постаралась.

Ощущение фильма витает в комнате. Небоскреб, пентхаус, джакузи, безудержный секс четверых молодых людей. Не хватает только камеры, оператора и режиссера. Женские стоны прерывают легкую музыку, все в джакузи — опытные любовники, как и положено красивым, богатым, молодым и сильным мира сего. Никого в помещении нет старше двадцати пяти, но в жизни они уже видели всё. Деньги позволили набраться опыта. Кто сказал, что на деньги всего не купишь? Уж не тот ли дурак, который утверждал, что человеческая жизнь бесценна? Три жизни в пентхаусе могли бы быть куплены за вполне определенную сумму — они стоили строго по тарифу. Тем более приятно мужчине, что эту цену он не заплатит. Девушки отдались ему бесплатно и даже сами приплатили бы, попроси их.

Как и положено, в таком пентхаусе высоченные четырехметровые потолки и две огромные, как ворота, двери. И уж раз всё шло как киноленте, по-киношному эти двери и распахнулись — резко, с грохотом ударяя в стены. В комнату вошли трое. Два высоченных плечистых мужика по обе руки маленького в годах толстячка. Сразу, впрочем, понятно, кто тут самый главный. Мужчине на глазок дашь уже лет за пятьдесят и он страшно противоречит всему в пентхаусе. Ничего красивого, кроме дорогущего костюма, в нём не было, да и костюм сидел не очень. Волосы на голове росли клочьями, хотя он раз в полгода делал пересадку, но, когда вырастали новые, выпадали старые. Узкие плечи слегка скрывал широкий пиджак, зато не мог скрыть обширное брюхо. Губы кривятся в презрении и слегка приоткрывают челюсть за полмиллиона долларов. Глаза серые, нос был когда-то картошкой, но тут слегка помогла пластика. Лоб узкий, полностью закрыт прядью «вороньего крыла». Ручки и ножки коротенькие, а на левую так еще и прихрамывает. И, тем не менее, самый главный тут он.

Не будь он одет так, как одет, и без телохранителей, кому-то могло показаться забавным, как он, прихрамывая, протопал до джакузи, но девушкам вновь прибывший не показался смешным. Они прижались к парню, а негритянка так и вообще мелко задрожала.

— Шлюхи на хер! — рявкнул мужик. Голос у него тоже противный такой, трескучий.

Девушек только и видели. Глаза телохранителей едва успели насладиться прелестями голых дам, как тех уже ветром сдуло. Причем так, в неглиже, они из пентхауса и вылетели — дорогие тряпки остались лежать там, где их снял парень. Сам же молодой человек отреагировал на прибытие ночных гостей спокойно. Только что у него в подмышках была пара красавиц, теперь же он вальяжно развалился, опершись широко расставленными руками на борта ванны. Его взгляд спокоен, карие глаза смотрят без капли страха.

— Папа? — сказал парень. Голос, в отличие отцовскому, приятный басок.

Отец пару секунд всматривался в высокие небритые скулы сына, в пухлые губы, в ровный точеный нос, высокий лоб и карие глаза. Мокрые черные волосы блестят, будто намазали ваксой. Смуглая кожа на плечах бликует, в каплях воды играют отблески огней большого города за окнами. Он едва улыбается, молодые зубы, доставшиеся парню даром, а не купленные в самой дорогой стоматологии Нью-Йорка, в полумраке сияют кривой полосой.

— Вылезай, Денис, — сказал мужчина, скривясь. — Дело есть. На сто миллионов долларов!

Денис пожал широкими плечами и неторопливо вылез из джакузи. Отцу пришлось в деталях рассмотреть тело сына: мощная грудь слегка покрыта волосами, полусферы бицепсов, предплечья рельефны, будто сплетение электропроводки, длинные тонкие пальцы в перстнях, кисти виноградной лозой обвивают вены; живот — не живот, а шарикоподшипник в движении, дорожка волос на нём ведет к длинному члену; бедра, будто бочонки, ягодицы мощные, словно распиленный кокосовый орех, икры широкие и еще рельефней предплечий. Даже пальцы на ногах идеальной формы! Даже волосяной покров сына идеален — только там, где положено быть, и ничего лишнего! У него-то самого волосатое всё: грудь, спина, плечи, ноздри, уши… Да и всё прочее: у него уши-лопухи, у сына маленькие, тесно прижатые к черепу аккуратные, слегка заостренные кверху уши. У него глаза посажены близко, у сына, и не так, и не эдак. И не спишешь на молодость чада — в его возрасте отец был с горбом и весь в прыщах, это потом, после тридцати, прошел ряд пластических операций, которые, впрочем, помогли несильно. А уж как подумаешь, с каким удовольствием, совершенно не притворяясь, те красотки прыгали на его удаве! Этим местом сын тоже в отца не пошел, так скажем: кардинально. В душе клокотала зависть. Он видел молодого, сильного и невероятно красивого потомка, которому достанутся все его богатства. В то время как он…

— Что за дело? — спросил Денис лениво. Он взял со стола бокал с янтарной жидкостью и пригубил. И только после этого соблаговолил накинуть халат.

— А такое дело! — ответил отец зло. — Пошли!

Они покинули пентхаус и сели в лифт. В кабине от Дениса пахло дорогими благовониями и шампунями, отец стал позади сына и всю дорогу, пока они спускались до подвального этажа, сверлил широкую спину, обтянутую в тонкий шелковый халат. Денис чувствовал этот взгляд. Он был прекрасно осведомлен о зависти, которую питал отец к его внешности. Однажды, сильно выпив, Денис даже спросил про такое различие между ними. Папаша объяснил, что тот взял всё у матери. Да и, зная нрав отца, если бы тот сомневался, его ли сын Денис, уже давно сверил бы все генетические тесты. Уж если те не сошлись бы, Дениса повесили на ближайшей осине. В самом прямом смысле. Любил ли отец своего сына или нет, но родство признавал. Ну, и, если судить по единственной фотографии, оставшейся от его матери, та вправду была красавицей.