Крине нечего было возразить на эту отповедь.

Грета хотела было заявить вслух, что она целиком согласна с Ристом и у них все непременно получится, но, взглянув на согнувшегося стража, молчаливого Георга и нахмурившуюся антар, поняла, что слова, готовые уже сорваться с губ, произведут действие, прямо противоположное ожидаемому.

Да, мы знаем про существование вики-страниц и нового редактора. Тех самых, которые могут не открыться или открыться как-нибудь не так в нужную минуту, а в некоторых областях и вовсе неработающих). Поэтому сделали таким образом.

Анарео. Глава пятьдесят четвёртая, часть вторая

Коридор оборвался внезапно; так внезапно, что щемящий страх сдавил сердце: цель оказалась слишком близко. Оставалось только удивляться, что их голоса не призвали ужас из тьмы.

Огромный зал был усеян белыми камнями неестественной формы.

На стенах висели веники — как в старой деревенской бане, растрепанные, взлохмаченные, порядком использованные.

Грету едва не стошнило, когда она поняла, что вместо пригрезившихся веников на темно-серой, полированной графитовой стене подвешены сотни человеческих тел, обезображенных, распотрошенных особым образом, притянутых к теряющемуся в темноте потолку за плотно перекрученные нити. Другие нити вели к середине грота, сплетаясь по пути между собой, пересекаясь шёлковым кружевом в правильные узоры.

В центре зала стоял огромных размеров графитовый камень, обильно политый чем-то блестящим; с него стекали тонкие ручейки, соединяясь на полу в лужи среди человеческих костей, которые Грета вначале приняла за камни. А на камне восседала паучиха — так антар мысленно окрестила это существо.

Голова её монотонно качалась из стороны в сторону, речитативом выговаривая неясные слова. Все восемь серых, длинных, с зацепками ног быстро ткали узор.

Узор тек.

Переливаясь всеми оттенками красного, он жил своей жизнью. Лился алой рекой, тянулся к нитям, сползающим с мёртвых тел, вбирал в себя куски полотна, попадающиеся среди белеющих, оголенных костей. И там, где плетение завершалось, шёлковая дорожка вспыхивала багровым огнём.

Тень от огня ложилась на изувеченное лицо, разбрасывая причудливые блики по шуршащей хитиновой оболочке. Не видя вблизи, его даже можно было бы назвать прекрасным, если бы не одно но. Своей единственной рукой существо придавливало человека — точнее то, что от него осталось, к паучьему телу, и белыми зубами вгрызалось в распоротый живот.

До твари было чуть меньше полусотни шагов.

Плана не было. Совсем.

Рист запоздало понял, что совершил глупость, решив взять с собой девушек. Рядом с логовом они были в большей безопасности.

Теперь же оставить их прямо здесь означало обречь на верную смерть — в том случае, если чудовище решит прорываться назад.

Он осторожно положил кинжал рядом с собой на пол, нащупал в кармане шарик графита. Если бы хоть одна бусина сработала как надо… один удар, и все было бы кончено.

Крина рассеянно глядела, как переливаются сотканые нити.

То, что это верное самоубийство, было ясно с самого начала.

Им не подобраться незаметно с такого расстояния.

Как глупо умирать, только вырвавшись из сети. Ристу этого не понять; он не был в паутине, не чувствовал этого страха, этого ледянящего кровь ужаса, сжимающего сердце отчаяния.

Не страшно — глупо. И эта девочка… Кем бы ни была её мать, Грета не заслужила такой смерти.

Завороженно глядя на вспыхивающие искры, быстро ткущееся кружево, Георг думал лишь об одном.

Если бы Феликс знал, что нашёл в той пещере, он бы остался там умирать. Чтобы никто, ни одна живая душа не узнала об этом.

По крайней мере, Георг именно так и поступил бы.

— Я пойду один, — нарушил тишину страж. — Георг прикроет меня, как сможет. Вы останетесь здесь. Если эта дрянь проскочит мимо, то бегите к другому концу зала. Если повезет, то там будет выход.

Если повезёт. Как точно сказано.

— Грета, ты поняла?

Греты не было. Похолодев, Рист перевёл взгляд в пещеру.

Пламя плясало на жутких серых нитях узора. Почти все полотно было собрано, вся пещера освещена багровыми всплохами; и только сбоку, в тени, оставалось ещё несколько серых дорожек. И в этом ускользающем полумраке кралась маленькая фигурка.

Страж провёл рукой по полу рядом с собой. Так и есть: кинжала как не бывало.

— Идиот, — прошептал бессильно. — Вот идиот…

… Они бросились с места одновременно.

Рист — полагаясь на чутье стража. Пусть нет графита — Верес всегда твердил, что его дар на порядок сильнее прочих…

Крина — выхватив, наконец, гематитовый клинок, который всю дорогу жег ей грудь. Холодная рукоять ожила в антарской руке, и девушка внезапно ощутила полное спокойствие. Теперь она видела только цель.

Георг — перебросив посох поудобнее. Пора вспомнить уроки молодости, когда он дрался со сверстниками на одних лишь палках; когда отец беспрестанно третировал его занятиями, выжимая из щуплого юношеского тела семь потов. Все же не зря судьба привела его сюда — может, он хоть раз в жизни по-настоящему пригодится.

Огонь не обжигал ноги: лишь трещал при прикосновении, рассыпаясь блестящими искрами, вливаясь обратно в узор.

Существо их заметило; но, как ни странно, не прервало своего занятия, лишь быстрее принявшись плести кроваво-красное кружево.

Остались две серые дорожки — и с десяток шагов между стражем и камнем, когда в глубине зала вспыхнуло голубое сияние.

Грета коснулась браслета.

У меня получится. Обязательно получится.

Каменная ящерица ожила, и каждое движение дочери презиса стало вихрем, сметающим все на своём пути.

Она прыгнула — так высоко, как не прыгнул бы ни один новообращенный антар, и замахнулась кинжалом, целясь в открытую сзади женскую шею — туда, где виднелся клочок по-человечески белой кожи.

Узор был завершен: алое пламя поглотило последнюю серебристую нить, и существо оторвалось от своей трапезы.

Удар оказался настолько силён, что Грета отбросило к стене. Угасающий браслет буквально спас ей жизнь, подарив несколько лишних мгновений.

— Бросай! — рявкнул Рист, складываясь в страшном кульбите.

Георг понял верно: и швырнул посох в стража.

Существо, отвлеченное Гретой, не сумело отреагировать вовремя: тяжёлый гагатовый шар угодил прямиком в лицо, с хрустом ломая хитиновый покров и вскрывая под ним чёрный провал.

Больше страж не успел ничего сделать: тонкая на вид лапа хлестко прошлась прямиком по сломанным ребрам.

И в этот момент в бой вступила Крина.

Кинжал, согревший её ладонь, не подвел, как и браслет мортем. Удар пришелся ровно по чудовищной ноге, отсекая дергающуюся конечность.

Существо вздрогнуло, сбрасывая антара на обломки костей. И неожиданно для всех, повернувшись, устремилось к противоположному концу зала.

— За ним! — Рист, превозмогая боль, все же поднялся на ноги. — За ним!

Георг подхватил растерявшуюся Грету под руку; Крина, выдирая воткнувшийся в одежду белый осколок, последовала за ними.

Во мраке только и слышно было, как тихо поскрипывает хитин, шуршит осыпающаяся со стен горная порода.

Они уже не бежали; шли, тяжело дыша, прислушиваясь к звукам, издаваемым существом.

Внезапно все прекратилось; Рист вскинул руку, призывая всех замереть на месте.

Лёгкая, тончайшая паутина обрушилась невесомым покрывалом вниз.

Георг не успел даже вскрикнуть, как оказался обернутым, как младенец, в одеяло из сотен нитей. Глава дернулся, раз, другой, но кокон только плотнее спеленывал его движения, не давая пошевелиться.

— Отпусти его, тварь! — крикнула Крина, и долгое эхо разнесло: арь, арь, арь…

В ответ раздался хохоток. Тело главы взлетело вверх и скрылось из вида.