Роман был впервые опубликован в 1967 г. и сразу прибрел скандальную славу. Может быть, именно благодаря этому он стал первым, принесшим автору известность, но вызвавшим у него волну негодования и непонимания. Читатели и критики того времени отнеслись поверхностно к содержанию, увидев только разврат (о, дожили бы они до наших времен и почитали современную литературу), роман был назван «гнилой литературой».
Все это вынудило Золя написать предисловие к переизданию романа, попытавшись в нем объяснить, донести до читателя, какую цель он преследовал и как ее воплотил (пустая трата времени и сил для того времени, кто уперся - тому уже ничего не докажешь). По предисловию видно, что эмоции в нем кипели, что он находился в момент написания в крайней степени раздражения, он саркастичен и язвителен.

«Но я сетую на то, что ни один из стыдливых журналистов, которые краснели при чтении «Терезы Ракен», по-видимому, не понял этого романа. Если бы они его поняли, они, быть может, покраснели бы еще гуще…»

А я находилась в крайней степени раздражения от того, что мне в предисловии, как неразумному дитяти, разжевали, перетерли и положили в рот все самое важное, глубинное, сокровенное. Что осталось мне, как вдумчивому читателю, впервые знакомящемуся с текстом, там рассмотреть? Удовольствие я несомненно получила, но предпочла бы познакомиться с содержанием предисловия к роману после прочтения (учтите те, кто еще не знаком).
Золя утверждает, что его целью было «исследовать не характеры, а темпераменты. В этом весь смысл книги». Ох и поскромничал он. Здесь каждая глава - как тонкое психологическое исследование. Читатель, как сквозь увеличительное стекло, наблюдает за метаморфозами, происходящими с героями, автор как будто препарирует все их чувства и эмоции и яростно бросает в лицо читателю. Несмотря на всю чудовищность происходящего, не остается и капли сомнения, почему каждый из героев поступил именно так.
О сюжете. Бедную сиротку Терезу, приходящуюся племянницей Ракенам, берет к себе на воспитание ее тетя, вдова, у которой есть свой сын - Камилл. Дети совершенно разные. Тереза, в которой бурлит африканская кровь, - здоровая, сильная. Камилл - слабый и тщедушный ребенок, болеющий не переставая. Мать, все жизненные силы которой направлены на любимое чадо, как наседка оберегает и опекает сына. И вот итог к двадцати годам:

«Мать еще баловала его как ребенка».

«Спасенный от смерти, подросший Камилл все еще чувствовал последствия тех постоянных опасностей, которым подверглось его здоровье. Рост его задержался, и он остался маленьким и тщедушным. Его хилые руки и ноги двигались медленно, вяло».

Вся жизнь в доме была подчинена строгому порядку, зависящему от приема лекарств и желаний больного. Камилл рос капризным, привередливым, избалованным. Он отказывался спать один. И в душную, жарко натопленную комнату развлекать и составлять компанию ему отправляли Терезу. Он не хотел принимать лекарств, если вместе с ним их не принимала Тереза. На протяжении 17 лет ее сгибали, сжимали, гнули, ломали. Она жила «мертвой жизнью», как «покорная скотина». А потом тете пришла гениальная мысль - поженить детей, чтобы Камилл и после ее смерти был под присмотром.
Если человека долго ломать, то однажды он либо сломается, либо все спрятанное и накопленное выстрелит и взорвет устаканившийся до этого мир. Нет ничего удивительного в том, что Тереза потеряла голову от Лорана (бывшего одноклассника Камилла), здорового, сильного детины, умеющего открыто и бесхитростно проявлять свои эмоции, показывать бьющую из него энергию, заряжать ею окружающих, бесстыдно заявлять о своих планах дождаться смерти отца, чтобы, получив наследство, плевать в потолок. А что при этом он ленив до крайности, жаден, эгоистичен, хвастлив, бездарен - оказалось совершенно неважным. В Терезе проснулась женщина. И эти два совершенно разных человека подошли друг другу идеально.
Мрачная, затхлая атмосфера царит здесь с самого начала, но именно с момента встречи, с момента всплеска, пробуждения к этой мрачности добавляется тревожное ожидание, напряжение возрастает с каждой страницей, зловещие тени мечутся по углам сырой застоявшейся лавки. И кульминацией всего этого становится не преступление, а переживание его последствий. Переживание - не в смысле мук совести от содеянного, а невозможности насладиться тем, о чем мечталось.
Здесь мучаются и страдают все. Наверное, покой обрел лишь один человек, ставший жертвой убийцы. И он свободен. Остальные же - живут в агонии, которую не в силах прекратить, привязаны к лавке, как к склепу, к друг другу, как сообщники, к тете, как единственному барьеру от безумия.
Вы знаете, это великолепно. Чувства, мысли, желания, стремления, порывы, страсти - все вывернуто и обнажено перед читателем до крайности. Золя дает своим героям меткие и едкие характеристики, он мучительно медленно варит их в котле их страхов. Если бы каждый преступник испытывал такую агонию, преступлений совершалось бы в разы меньше.
А люди вокруг слепы, они не видят дальше своего носа, они замечают лишь то, что хотят видеть. И положительных героев здесь нет.
Что довлеет над поступками человека? Влияет ли характер, темперамент, воспитание, окружение на совершаемые им действия? Разум или чувства? Долг, честь, благодарность или пьянящая голову страсть, свобода, удовольствие? Какова цена исполненных желаний?

«В погожие летние дни, когда неумолимое солнце накаливает улицы, сюда проникает через свод грязной стеклянной крыши какой-то белесый свет, скупо разливающийся по проходу. А в ненастные зимние дни, туманными утрами, с крыши спускается на скользкие плиты густой мрак, — мрак беспросветный и гнусный.»