Айтверн сделал шаг от окна, подивившись, что ноги снова его держат, пусть и не очень твердо, и взмахнул клинком, проверяя, не подведет ли рука. Рука не подвела. Айтверн подошел к Блейру, встретившего его все таким же спокойным, сдержанным взглядом. Если он и боялся умирать, то не подавал виду.

— Встань на колени и опусти голову, — приказал Артур.

После короткого колебания Джайлс все же подчинился — правда, не до конца. Он, как и было ему сказано, встал на колени, но головы опускать не стал. Напротив, задрал подбородок, продолжая глядеть в упор. Просто смотрел и молчал, не говоря ни единого слова и, кажется, вовсе не дыша. Ждал.

Айтверн вновь проверил, плавно ли ходит в его руках меч, не выскользнет ли он из пальцев. Вроде бы не должен. Артур встал напротив Блейра и занес клинок, сжимая эфес обеими руками. Ему вспомнился тот далекий весенний день, когда Данкан Тарвел вывел его на крепостной двор Стеренхорда и, взмахнув мечом, посвятил в рыцари. Тогда рыцарское звание оказалось для Артура честью, которой он вовсе не был достоин. Чтобы по-настоящему заслужить право именоваться «сэром», иногда следует пройти очень долгий путь. Зато для некоторых присуждение рыцарского звания — просто пустая формальность.

Артур осторожно опустил меч и коснулся им плеча коленопреклоненного оруженосца.

— Блейр Джайлс из Гальса, сим я, сэр Артур, герцог Айтверн, посвящаю тебя в рыцари и возвожу в дворянское достоинство. Будь смел и отважен, не знай страха, всегда говори правду и никогда не говори лжи, твори добро, сражайся со злом, стань щитом для невинных и беззащитных. Будь таким, каким и должен быть настоящий рыцарь. Знаю, во всех своих делах оставаться настоящим рыцарем не удастся никому на этой грешной земле, не выходит у меня, вряд ли выйдет и у тебя. Но мы всегда будем пытаться. И иногда у нас даже будет что-то получаться. Меч вручишь королю, сердце — возлюбленной даме, душу — Господу Богу, а честь оставь себе и не отдавай никому, даже если станут просить и требовать. Встань, сэр Блейр Джайлс.

— Вы… вы… — Джайлс все пытался подобрать слова, но никак не мог.

— Это не я. Это просто то, чем ты уже являешься, а я тут совершенно не при чем. Будь любезен, обращайся ко мне отныне на «ты», сэр Блейр. — И на сей раз уже Артур протянул Блейру руку, помогая тому встать. Каким-то образом он сам умудрился при этом не упасть.

Над городом уже вставало солнце, и Артуру следовало немедленно уходить отсюда, из разгромленной гостиной, и браться за бесчисленные дела, ожидающие его прихода. Ему требовалось разрешить столько дел, что при попытке сосчитать их все немедленно начинала кружиться голова. Он должен был добиться примирения в стране и сделать так, чтобы все последние два месяца с их предательствами и смертями поскорее отошли в область легенд и баллад, которые приятно слушать, но в которые совсем не хочется попасть. Найти всех своих друзей, остававшихся в Тимлейне, когда начался мятеж, и убедиться, что с ними ничего не случилось. Дождаться дня, когда Гайвен Ретвальд будет увенчан наконец короной иберленских королей и сядет на Серебряном Престоле, верша правосудие. Сделаться достойным герцогом Западных земель и достойным командиром королевских войск, раз уж нести два этих бремени теперь предстояло ему и никому другому. Позаботиться, чтобы тело Александра Гальса было со всеми почестями похоронено в фамильном замке Повелителей Юга, и встретиться с одним молодым человеком по имени Виктор Гальс. Сказать этому молодому человеку некоторые слова, которые должны были быть сказаны, и попросить прощения.

Также Артуру предстояло разобраться с доставшимся ему в наследство от предков колдовским даром и понять его природу и смысл. Достичь примирения со своей сестрой, Айной Айтверн, позабыв былые обиды и ссоры, оставив прошлое в прошлом. Артур верил, что это получится. Хотел верить. Ведь никакая вражда не может длиться вечно, особенно если причины, ее породившие, уже утратили всякое значение.

И тогда, смотря как солнце встает над Тимлейном, обещая ясный и свежий день, Артур Айтверн понял наконец одну очень обрадовавшую его вещь.

Его сказка совсем не закончилась.

Все еще только начиналось. И ему было очень интересно, что же случится дальше.

Эпилог

В замке Стеренхорд время течет медленно — иногда кажется, будто оно и вовсе остановилось на месте. Тяжело ждать вестей от армии, ушедшей в поход, тяжело сидеть в здешних холодных стенах и гадать, невредим ли отправившйся на войну твой единственный брат. Каждый день ты думаешь о его судьбе, и тревога не отпускает тебя.

Пусть даже рассталась ты с этим братом неласково, разругалась с ним, будто с врагом — из сердца его не вырвать. Гордый и глупый, отчаянный и нелепый, все равно этот человек единственное, что осталось у тебя на свете — ибо существуют узы, которые не разорвать никаким резким словом. Айна Айтверн сожалела, что последний их разговор с Артуром вышел таким, каким вышел.

Ветер шевелил выцветшие гобелены, свистел в галереях, колебал знамена. В зеркалах порой отражалось нечто смутное — чудилось, в них проступают незнакомые лица. Тихо раздавались в коридорах шаги — иногда девушке казалось, что кто-то молчаливый стоит за дверьми ее покоев и ждет, не решаясь переступить порог. Впрочем, когда наступал рассвет, изгоняя ночные смутные тени, Айна убеждала себя, что это все лишь померещилось ей.

Гонец явился на закате, соскочил с изможденного долгой скачкой коня.

— Победа, моя госпожа, — сказал он, улыбаясь. — Победа. Тимлейн покорился законному государю. Мятежники лишились предводителя и сдались, наступил мир, и герцог Айтверн вошел со своей армией в столицу. Извольте поспешить со сборами. Сэр Артур соскучился по вам и желает скорее видеть. Он просил передать, что обещал вам два месяца назад хорошую прогулку по городу — и хочет наконец исполнить свое слово.

На единственное короткое мгновение дочери лорда Раймонда показалось, будто владевшая ею тревога отступила, изгнанная нахлынувшей радостью — но было это чувство совсем недолгим. Один удар сердца — и сделавшийся уже привычным страх вернулся вновь, холодной ладонью сжал ее горло, ледяными пальцами коснулся лица.

«Не будет никакого мира, — внезапно подумалось ей. — Никаких празднеств и ликований, никаких торжеств. То, что началось в день смерти нашего отца, еще совсем не закончилось, чтобы там Артур не навоображал себе насчет конца войны и победы. Надвигается нечто неотвратимое, огромное — и это огромное погребет нас всех под собой».

— Конечно, — ответила Айна Айтверн королевскому посланнику, — я сейчас же начну собираться в дорогу.

В окружении огромной свиты, сопровождаемый лордами и рыцарями, изъявившими покорность его слову, Гайвен Ретвальд, второй Король-Чародей в своем доме, въезжал в изменивший его отцу город. Крепостные стены надвигались, закрывая небо. Родовое знамя реяло на неожиданно холодном для первого дня лета ветру. По камням мостовой несся цокот тысяч конских копыт, и законный владыка Иберлена ехал впереди своей армии, сжав поводья, с каменным лицом глядя на толпу, что вышла поприветствовать его.

Еще недавно жители Тимлейна называли Гледерика Кардана своим государем и праздновали его коронацию. Артур просил пощадить всех участников мятежа. Он умолял помиловать даже зачинщиков. Раймонд Айтверн и Брайан Ретвальд лежат ныне в могиле, пока их убийцы топчут землю в расчете на милосердие. Страна залита кровью и расколота пополам. Наследник Ретвальдов не верил в покорность, которую изъявила столица, когда стало известно, что узурпатор убит. Не верил в заверения Коронного Совета, что они согласны признать сына Брайана Ретвальда своим господином. Эти люди доказали, какова цена произнесенным ими обетам.

— Что надумали, ваше величество? — негромко спросил ехавший на корпус позади Данкан Тарвел. — Определились уже, каким будет ваше правление?

Ставший королем принц помолчал. Всмотрелся в незнакомые лица. Кто-то бросил цветы под ноги его коню. Ретвальд поежился от налетевшего сквозняка — с самого утра его нещадно знобило. Зима выдалась ледяной, весна вспенилась кровью — и кто знает, каким получится лето.