Минуло не менее получаса, прежде чем помощник мажордома наконец вернулся.

— Господин ожидает вас в своих покоях и готов выслушать, — сообщил слуга.

— Хорошо, я сейчас к нему поднимусь, — сказал Александр, спешился и бросил поводья ближайшему воину. — Пригляди за моим конем, — приказал он ему, как если б тот был его собственным гвардейцем. — Блейр, — это уже оруженосцу, — следуй за мной.

Залы Стеренхорда оказались обставлены на старинный манер, именно так выглядели жилища знатных вельмож сто, двести, триста лет тому назад. Голые каменные полы, не застеленные коврами; задрапированные грубо вытканными, давно выцветшими гобеленами стены; тяжелая громоздкая мебель. Из щелей в каменной кладке дуло с немилосердной силой.

Тарвелы не жаловались на недостаток средств, но предпочитали избегать лишней роскоши. Лорды Стеренхорда полагали, что роскошь развращает и делает находящихся в ее плену слабыми и изнеженными. Их называли Железными герцогами и рассказывали легенды об их непреклонной, упрямой воле.

Слуга привел Александра и его оруженосца в просторную обеденную залу. За длинным дубовым столом сидел человек, расположившийся в высоком кресле во главе стола, спиной к окну, из которого бил полуденный свет. Александр напряг зрение, но не смог рассмотреть лица сидящего.

— Садитесь, граф, и этот мальчик, что с вами, пусть тоже присядет, — промолвил человек в тени. У него был негромкий ясный голос, он выговаривал слова четко и остро. — Верно, вы сильно устали, а потому — можете выпить и закусить.

Александр отвесил короткий поклон и опустился в жесткое кресло. Протянул руку за кубком вина и осторожно пригубил.

— Смелее, — посоветовали ему из тени. — Ну же, смелее, не бойтесь. Если я кого и убиваю, то в честном бою. Не люблю прибегать к яду.

— А я не люблю напиваться, — отрезал Александр и отодвинул кубок. — Блейр, баранину будешь? — и, не дожидаясь ответа, протянул мальчишке доверху наполненную мясом тарелку. — Бери, не робей. Гостеприимный хозяин угощает, грех его оскорбить. Он, хозяин, просто диво как радушен. Сапоги стащить не дал — хорошо хоть трапезу разделил. Не побрезговал. А то стояли бы мы с тобой по струнке, и сразу ему докладывали, что да как.

— Правду говорят, что у вас не язык, а смазанная змеиным ядом стрела, — заметил человек во главе стола.

— Врут, — бросил Гальс. — Яда у меня не больше вашего. А вы, с позволения сказать, не похожи на стрелу, смазанную змеиным ядом. Вы больше сами напоминаете змея. Змей, как известно, мудр, своим чутьем он всегда понимает, кого кусать следует, а кого — нет. Это вам не стрела, не тупое дерево с куском железа на конце.

— Вам бы еще немного подучиться риторике, раз бываете в столице, а то мысль хороша, но не слишком изящно высказана. Но в целом ответ не самый плохой, — сообщил Данкан Тарвел. — Умный.

Теперь, когда глаза привыкли к освещению, Александр смог рассмотреть собеседника как следует. Даже сидячи в кресле казавшийся невысоким, герцог Стеренхорда был узок в плечах и бледен кожей. Потомок великих воинов и сам, по слухам, неплохой боец, предводитель большой армии и хозяин угрюмой суровой крепости, он больше всего походил с виду на книжника, алхимика или монаха. Даже и не верилось сразу, что его породили эти старые камни.

Тарвел не был ни молод, ни особенно красив, хотя равно далеко от него отстояли и уродство со старостью. Одет он был в дорогой дублет черного цвета, расшитый красными нитями. Совершенно седые волосы стягивал обруч из черненого серебра.

— Вас прислал господин Кардан? — осведомился герцог, очевидно желая перейти сразу к сути дела.

— Как я могу наблюдать, новости нынче распространяются довольно быстро, — заметил Гальс. — Я надеялся, что успею опередить слухи, но, похоже, не вышло.

— Из окон Стеренхорда очень далеко видно, — сообщил Данкан. — Куда дальше, чем считают многие из зовущихся мудрецами. Люди думают, что я замкнулся в четырех стенах, а я меж тем вижу, как пляшут звезды в небесах и люди на земле. Мне известно, кто и под каким именем захватил Тимлейн. И пусть мне неведомы все дома, пошедшие за Карданом… но уж про графа Гальса я наслышан.

— Иными словами, у вас очень хорошие осведомители. Поздравляю, не теряете хватки. Ну что ж, по всему выходит, своими новостями я вас удивить уже не смогу. Но миссия, с которой я к вам прибыл, ничуть не теряет от того своей важности. Да, меня послал Гледерик Кардан.

— И он хочет, чтобы я признал его законным монархом и привел свои войска, — прямо сказал Тарвел. Похоже, он вообще не любил уверток и хождения по чужим следам. — А вам выпало убедить меня, что мне будет выгодно подчиниться. Хорошо. Раз выпало, убеждайте. А то как-то не хочется за вас говорить.

Убийственная откровенность. Просто убийственная. Неудивительно, что Данкан всегда держался в стороне от государственных интриг, люди вроде него предпочитают идти напрямик. Александр подавил вздох и принялся убеждать. Для начала он рассказал, как Джейкоб Эрдер посвятил его в свою тайну. Поведал о том, что в Иберлен недавно вернулся потомок старой династии, выросший в далеком королевстве Элевсина, и решивший возвратить себе достояние предков. Александр сообщил о первой своей встрече с Гледериком, описал того, как решительного и умного человека, обладающего задатками настоящего вождя. Александр особо подчеркнул, что Гледерик желает принести королевству только благо, знает, как поставленных целей добиться, и будет намного лучшим королем, нежели Брайан, оказавшийся просто марионеткой в руках герцога Айтверна. Гальс отметил, что восшествие на престол Кардана — ни в коем случае не бунт, не измена, не преступление против богоугодной власти, а, напротив, возвращение законного правителя. И в интересах всего Иберлена как можно скорее признать Гледерика и сплотиться вокруг него, не допустив бессмысленной войны и лишних смертей.

Александр прибег ко всем имевшимся у него запасам красноречия, обратился в само обаяние и не жалел ярких красок, какими расписывал начало нового царствования. Он старался говорить красиво, живо, образно, со страстью, но вместе с тем не пренебрегал и доводами разума, желая поразить не только сердце слушателя, но и ум. Гальс изощрялся всеми силами, расписывая новые справедливые законы, что скоро будут приняты, непрестанное радение о благе поданных, грядущие мир и согласие. Под конец граф даже немного охрип и, пересилив свою гордость, отхлебнул вина из прежде столь опрометчиво отодвинутого кубка.

— Мы крайне рассчитываем на вас, — сказал он в итоге, вертя кубок в ладонях. — И вся страна рассчитывает.

— А вы мастак разговаривать, — отметил герцог Тарвел после весьма продолжительного молчания. — И, как я погляжу, отчаянный храбрец, раз уж сунулись сюда без охраны, с одним только мальцом за спиной. Кто другой взял бы с собой сотни три мечей, да все едино вздрагивал, находясь в моих стенах. И, знаете, что я вам скажу… правильно он бы сделал, что испугался. Потому что, — лорд Данкан слегка подался вперед, — зарубите себе на носу, плевать я хотел на посольскую неприкосновенность и прочую дурь. Считай я, что принимаю у себя бунтовщика — болтаться бы вам в тот же час на воротах. Не боитесь оказаться повешенным?

Гальс пожал плечами:

— Не особенно… А вы, герцог? Не боитесь, что за убийство посла на вас ополчатся все, кто только сможет? Не боитесь, что лишитесь вместе с добрым именем и добрых соседей? Не боитесь, раз поступив как бешеный зверь, оказаться в окружении охотников? И не боитесь ли вы, что мой король возьмет ваш замечательный замок штурмом, снимет мое тело с ворот и похоронит с почестями, а ваш труп развесит там, где прежде болтался я?

— Вам это уже не особенно поможет, — произнесенная Александром тирада не произвела на Тарвела особого впечатления.

— Не поможет. Зато вам — повредит. Так что трижды подумайте, прежде чем бросаться подобными глупостями. И учтите. Я хоть и без дружины, но вас убить вполне успею, и еще немного ваших холопов порешу.