— Вы говорите, «они». Вы не эльф? Не сид, то есть? Тогда кто же вы?

— Кто-то, происходящий от куда более древнего корня, — ответил ему собеседник надменно.

— Это увлекательно слушать. Однако полагаю, мне стоит прервать вас и осведомиться, как вас зовут. Вы знаете мое имя, но я не знаю вашего, хоть вы и называете себя моим родственником.

Мужчина взял с тарелки еще одно яблоко — и перебросил Гайвену. Юноша без труда поймал.

— Хорошая реакция, — отметил незнакомец. — Думаю, ты неплохо фехтуешь. Некоторые вещи у нас в крови, и от них не сбежать. Мое имя тебе известно. Я — Шэграл Крадхейк, тот, кто звался лордом Дома Метели. Я сын Трайгара Крадхейка и брат по матери Эйдана Айтверна. Я происхожу из второй линии Драконьих Владык — старшей на текущий момент. Я отец Бердарета Ретвальда, первого в твоем доме. Я твой прапрадед.

Повелитель Бурь. Темный Владыка. Бледный Государь.

Эти прозвища — и еще полсотни других. Предводитель темных фэйри, что обрушились на Иберлен в год его основания. Поклявшийся, если верить преданиям, на корню истребить человечество. Побежденный собственным братом в битве на холме Дрейведен и сгинувший в полуночной тьме тысячу лет назад. Из всех страшных сказок на свете эта была наихудшей. Теперь демон из этой сказки сидит напротив него и рассуждает о модных романах. И даже не похож на демона. С виду — такой же человек, как все.

Вот только ему, по собственным словам, больше двадцати столетий.

— Я не вижу свиты из ходячих мертвецов, — сказал Гайвен, радуясь, что его голос не дрогнул. — Вы сидите не на троне из куска смерзшегося льда. Пьете тоже не из ледяного кубка, да и вовсе не кровь, вроде бы, — юноша кивнул на бутылку вина.

Шэграл Крадхейк криво усмехнулся и покачал головой:

— А где верные тебе демоны, Гайвен Ретвальд? Те твари из Бездны, которых ты призвал из преисподней? И которые разорвали на части Джейкоба Эрдера. Где тени неупокоенных душ, что толпой следуют за тобой по пятам? Я не похож на героя историй о себе. Но про тебя тоже сложили историю, и я вижу, она далека от действительности. Ты видишь старика, я вижу мальчишку. Так что давай забудем истории и поговорим как взрослые люди. Или нелюди. Или кем нас стоит назвать.

— Я осведомлен, — заметил Гайвен осторожно, вспоминая разговор с Артуром, состоявшийся в Стеренхорде, — что Повелитель Бурь происходит из дома Драконьих Владык. Однако мне сложно поверить, что во мне течет его кровь. — Он чуть помедлил. — Ваша. Я не знаю, — признался юноша честно, — как мне реагировать на сказанное вами. Если это все — не дурная шутка.

Усмешка того, кто звался в Срединных Землях Темным Владыкой, сделалась шире.

— Это не дурная шутка.

— Хорошо. — Гайвен взял грушу. Он почувствовал легкий голод — каким-то отдаленным краем сознания. — Я постараюсь… — прикрыть на секунду глаза, выровнять дыхание, успокоить бешеное скакнувшее сердце, не думать ни о чем, — я постараюсь осмыслить сказанное вами.

— Ты хорошо держишься. Впрочем, я не ждал другого от своего наследника. Хочешь спросить меня о чем-нибудь? Задавай мне любые вопросы, я отвечу. Ты мой гость и родич, и я постараюсь удовлетворить твое любопытство.

— Расскажите мне все, если вас не затруднит.

— Все — это слишком много. Или ты пожелаешь, чтоб я рассказал тебе всю историю этого мира? По крайней мере ту ее часть, к которой имела отношение наша семья? — сид говорил слегка издевательски. Что-то непонятное сквозило в его глазах. И взгляд его был таков, что верилось — этому человеку… этому существу действительно больше двух тысяч лет от роду.

Юноша слегка поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. Внезапно он ощутил умиротворение. Сказанное его собеседником должно было пугать или восприниматься как глупый розыгрыш — но не пугало и не воспринималось. Каким-то шестым чутьем Гайвен понимал, что этот человек или вернее нелюдь с фамильными чертами дома Ретвальдов, такой до странности обходительный и любезный, говорит ему правду. И эта правда удивительным образом вселяла ему некое спокойствие.

«Все вокруг считают меня нечистью, демонским отродьем. Половина Иберлена ненавидит, половина — боится, и обе половины пытаются скинуть с трона. Если я в самом деле нечисть и демонское отродье, может так даже лучше? Если этот учтивый джентльмен, с его манерами опытного царедворца и глазами тысячелетней твари, мой родич, возможно, я попал наконец в место, где должен быть?»

Даже если нет, его стоит послушать. Вряд ли кому-то еще выпадал такой разговор.

— Расскажите, — попросил Гайвен, — расскажите, почему вы воевали против людей.

Шэграл Крадхейк еще раз хрустнул шеей — теперь уже склонив голову к правому плечу.

— Расскажу, — он слегка помедлил. — Некоторые вещи окажутся тебе знакомы. Я знаю, ты неплохо для этой эпохи образован. Но лучше не упустить ничего. Это будет долгий рассказ.

— Я никуда не спешу, сударь.

— Хорошо. Нам придется обратиться к очень древней истории. Были времена, ты наверно знаешь, когда люди и дети Дану жили на одной земле. Это очень древняя страна, твоя родина. Она видела многих завоевателей, подчинялась многим династиям. Сейчас вы зовете ее Иберлен — но прежде у нее было много имен. Мой собственный дед помнил времена, когда твоя родина была, как и ныне, частью материка. Затем море вышло из берегов, когда великие льды на севере таяли, и отделило ее от нынешнего Лумея проливом, расколов на несколько больших островов. Это случилось в годы юности моего деда, больше восьми тысяч лет назад. В те дни здесь жил народ, называвший себя пиктами. Они разрисовывали лица краской, на варварский манер, и возводили менгиры. Делали круги из стоячих камней, где поклонялись богам, которых уже и мне не вспомнить. Мы строили свои города рядом с их деревнями, и учили их основам ремесел. Мы появились здесь раньше, но врагов в них не видели.

Когда я говорю «мы», я имею в виду весь народ Сумерек. Драконов, из рода которых я происхожу. Сидов, с которыми мы сочетались браком, беря их жен, когда наш народ стал угасать, и разбавляя их кровью нашу. Альвов. Сэлки. Гоблинов. Карликов. Многих, кто ныне забыт.

Однажды через пролив переправились гаэлы — первые из предков твоего народа. Это было племя поэтов и воинов. Они шли в битву на боевых колесницах, без страха разили мечами из бронзы. Нам они поклонялись, как богам. Их вожди правили в Корнуолле и Кенте, и до самых Каскадных гор. Они слагали песни и строили города. Мы научили их ковать хорошие мечи и наконечники стрел — уже из холодного железа. Они воевали между собой, но мы не видели в этом дурного. Те войны еще не были опасны. В них оставалось место доблести и чести.

Новый век принес новых завоевателей, которые сокрушили разрозненные гаэльские герцогства. Римляне напомнили бы тебе тарагонцев. Грубее, примитивнее, проще — но они тоже создавали империю. Они колесовали и вешали, распинали пленных на крестах и уводили в рабство. С ними пришла вера в Создателя, что ходил по земле Иудеи в образе человека и творил чудеса — и случилось это почти пять тысяч лет назад, когда ребенком был мой отец.

Летели века. Одни народы сменялись другими. Тебе ничего не скажут имена саксов, датчан, норманнов. Их нет в вашей истории, но они остались в вашей крови. Отголоски их мелодий порой звучат в ваших песнях. Каждый век королевства возносились и падали. В пятом веке после прихода Создателя в Винчестере, что неподалеку от современного Элвингарда, властвовал король Артур — первый Артур, что основал идеалы рыцарства, а его сестра, чародейка Моргана, плела против него козни. Эту страну стали звать Британией, а потом и Англией. Она даже успела побыть империей, два столетия или три — и тогда ее стяг развевался во многих чужих краях.

Но все империи людей мимолетны.

Людей становилось все больше, и мы уходили в тень. Прятались в холмы, становились байкой менестреля. Люди почти перестали в нас верить. Нас рождалось все меньше, а их — больше. К двадцать первому столетию от прихода Создателя на Земле жило уже семь миллиардов людей, а к двадцать второму — пятнадцать. Люди придумали одну вещь, называемую наукой, и еще одну, называемую технологией. Ты понимаешь, о чем я говорю?