— Обаятельные, милые морщинки вокруг добрых глаз, когда ты смеешься, и только!
— И все-таки ты пройдоха! Марк Николаевич! Дальше я сама, а то сын может тебя в окно увидеть. Он поздно ложится: когда с дедом остается — сидит за компьютером. Я то вроде как подруге помогаю обои клеить, — Соня приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать Марка. Тот сложился пополам и нежно коснулся ее губ:
— Ну, счастливо тебе и спасибо! Звони, заходи, я буду рад!
Глава 4. Алексей
На стене у кровати висела картина, работа местного живописца, одна из многих изюминок интерьера «творческой конуры». Купил ее Алексей на развале, блошином рынке на Удельной площади, пять лет назад, потому что заметил несоответствие, скорее всего, специально допущенное художником. Тогда он узнал на холсте одно из любимых местечек города — пересечение Садовой и Аптечной улицы, вид со стороны кофейни на Шимякинском проезде. Летний день, все детали вроде бы совпадают, но солнца, где оно изображено на картине, никогда не было и быть не могло. Алексей всегда комментировал редким своим гостям присутствие этого произведения в комнате словами: «Солнце он забыл, но потом вспомнил о нем, и все-таки пририсовал! Я дал художнику денег на лекарство, улучшающее память. О солнце надо помнить!».
Нет, нельзя сказать, что Алексей не ценил искусство, а видел лишь веселое в картинах — ценил, знал, разбирался лучше многих и ощущал другую скрытую сторону замысла. Он считал, что творческие люди обладают немыслимым чувством юмора и умеют смеяться и смешить даже самыми талантливыми произведениями. Малевич ведь изобразил в обществе элегантных господ в цилиндрах джентльмена, который решил облегчиться прямо на глазах дамочек. Разве не провоцировал мастер людей, которые внимательно рассмотрели его работу, пошутить или просто улыбнуться? Так почему же Алексей не мог иногда поискать чего-то веселого в произведениях совсем неизвестных живописцев?
«Солнце он забыл, но потом вспомнил о нем и все-таки пририсовал!».
Эта картина всегда поднимала настроение. Но отнюдь не по той причине, которую Алексей обязательно называл знакомым. Он смотрел на солнце и думал о том, что Земля вдруг сделала нечто особенное, то, чего никто не ожидал! Ведь сколько не разглядывай картину — ни одной неправильной тени не найдешь, и сколько не сравнивай с действительностью, других отличий не отыщешь. Алексей хотел верить — картина написана с натуры.
Послышались первые звучные нотки La Découverte: Ян Тьерсен сегодня будил продавца пуговиц и наполнял новый день смыслом. Музыка маленьких, игрушечных детских пианино прервала туманный сон, и Алексей отрыл глаза. Он сразу же посмотрел на картину и просиял: «Земля смогла!» Пробуждение сегодня наконец оказалось невероятно легким и даже приятным. Алексей, не торопясь, встал и, на всякий случай встряхнув головой, прислушался к собственным ощущениям, но ничего кроме замедляющейся уже композиции не прозвучало — гнусного шепота, надоедливого голоса, преследовавшего его уже несколько дней, не появилось.
Опасаясь разбудить серое тромпо и снова оказаться во власти разрушающих слов, Алексей спешно собирался на пробежку, подготавливал плеер. Бег всегда помогал ему привести мысли в порядок, освободиться от обид или дурного настроения, успокоиться, когда кипишь от злости, в конце концов просто начать утро в хорошем расположении духа. Но последние дни выдались такими трудными, что мысли о пробежке не приходили ему в голову всю прошлую неделю.
До парка, где располагалась удобная трехкилометровая тропа, Алексей обычно шел быстрым шагом, иногда, чтобы разогреть мышцы и окончательно разбудить организм, переходил на спокойный бег. Выйдя из дома, он включил айпод. В плейлисте музыки для тренировок толпились в очереди перемешанные песни из альбомов Red Hot Chili Peppers, Guns N'Roses, Aerosmith и AC/DC. Сейчас в наушниках звучала одна из любимых композиций — «You Could Be Mine».
Небо было чистое и как будто прозрачное, облака проплывали необычно быстро для безветренной погоды — день обещал выдаться удачным. Солнце медленно поднималось над горизонтом, освещая улицы и выключая фонари. В парке пахло увядающей прелой листвой, влажной землей и ушедшим многослойным летом.
Алексей выбрал в приложении тренировку на время и установил таймер на сорок пять минут — обычная норма для буднего утра — и побежал.
Волосы, собранные в маленький хвостик, выбивались из резинки, не хотели сидеть за ушами: подпрыгивать при каждом шаге и падать на глаза — считалось их главной обязанностью. Алексей не ограничивал кудри спортивной шапочкой или кепкой. Вся голова должна дышать чудным свежим воздухом, наполненным осенним переполохом — суетой птиц, листьев, легкого ветра и чехардой белок, солнечных лучей и ночных дождевых капель, слетающих с деревьев.
От кроссовок при беге отбрасывались мелкие камушки гравия, которыми еще ранней весной засыпали дорожку, и тихо отбивали барабанную дробь, приветствуя спортсмена. Но аплодисментов Алексей не слышал, не слышал он и слов песни «Ву the way». Он просто бежал и почти ни о чем не думал. В этом и виделось главное преимущество тренировок — чувство бегущего по лесу волка, которому нет дела до поиска смысла существования или переживании о безрезультатно проведенных двадцати восьми годах. Есть только сегодня, сейчас — волк живет настоящим, и пока лапы сильные и быстрые, а зубы острые, он хозяин судьбы.
Пробежав девять километров, Алексей перешел на ходьбу. Тут же мужской голос в плеере, последний раз прервав музыку, подвел итоги тренировки.
«Как всегда! — мелькнуло в голове Алексея, и он по привычке озвучил вывод: Постоянный результат — тоже неплохо! Три круга при среднем темпе пять минут километр. Во время уложился!».
Алексей привел дыхание в порядок и спокойным шагом пошел домой. До начала рабочего дня в магазине «Knopf» можно, не торопясь, прийти в творческую конуру, выпить сока, принять душ и собраться без суеты.
Город проснулся и зажил обычной будничной жизнью. На улице появилось много машин. Люди, спешащие на работу, двигались по заданной когда-то привычной до противного траектории. Школьники с портфелями брели на учебу, помахивая сумками со сменной обувью. Беспечный велосипедист проезжал пешеходный переход, оседлав железного коня. Дворники все мели опавшие листья. А листья опадали и опадали с тихих, замерших в одной позе деревьев.
После пробежки Алексей чувствовал, что полностью пришел в норму и готов снова вершить великие дела. Он шел, а улыбка сама касалась его губ. Стая голубей взметнулась в небо, обдав его ветерком крыльев. Проехали поливомоечные машины.
Он не видел, как из окна дома вылетел клетчатый бумажный самолетик и вместе с пилотом, не справившимся с управлением, волчком угодил прямо в капюшон тренировочной куртки. Алексей вздрогнул и медленно оглянулся. Сердце забилось громче и сильнее, дыхание сбилось. Не обнаружив ничего странного, он провел рукой по волосам. Самолетик доверчиво зашуршал. Алексей схватил его и отбросил на дорогу так, будто поймал за шиворотом ядовитого паука или скорпиона. Сердце стучало все громче. Казалось, что даже прохожие на другой стороне улицы слышали каждый удар. Напевающий веселую мелодию парень в желтой куртке даже остановился и тут же превратился в одного из тех зевак, что не могут пройти мимо, когда видят аварию или чрезвычайное происшествие. Такие, как говорят, в замочную скважину смотрят безразличным взглядом.
Самолетик, измятый и покалеченный, лежал на дороге, прямо перед Алексеем, и молил о пощаде. На клетчатой тетрадной бумаге виднелись какие-то слова и вроде даже имелся некоторый рисунок. Поднимая разбившееся о землю оригами, Алексей взглянул на окна многоэтажки, но определить откуда совершался рискованный полет не удалось. Пульс замедлялся, кровь возвращалась от сердца к мозгу, руки и ноги отходили от ватного состояния.
Алексей развернул самолетик. На листке начерчена таблица из двух колонок. Вторая колонка пустая, в первой синей ручкой написано четыре фразы, каждая из которых проникала в самое подсознание Алексея, вызывая теперь не страх — когда знаешь чего боишься, уже не страшно — а злость, агрессию: «Я не могу добиться своего. Я не могу изменить ничтожную судьбу. Я не могу честно поговорить с бывшей женой. Я не могу сделать ничего важного». На полях зло ухмылялась противная морда тролля или беззубого вампира, а может злого гнома.