— А ты с какой целью интересуешься, Зажигалка?

— Чисто с практической, — хмыкнула. — Мне нужно понять, на что способна девица, у которой съехал мозг по иртхану. Чтобы достоверно сыграть Теарин.

— В сценарии этого нет.

— Знаю. Читала. В этом сценарии вообще много чего нет.

Гроу легко оттолкнулся от капота, спрыгнул на землю и оказался рядом со мной.

— Думаешь, это моя прихоть?

Под его пристальным взглядом передернула плечами.

— Не представляю.

— Не все, что происходит в мире иртханов, можно выносить в мир людей.

— Ну естественно. Кому понравится знать, что у тебя может съехать крыша от притяжения к недодракону.

— Не может, — Гроу сунул руки в карманы. — К недодракону не может. Ты в курсе, насколько сильнее были иртханы во времена Даармархского? Они оборачивались с полпинка, стихию могли держать на расстоянии. Именно к такому огню может быть привязка, к нашим современникам — нет. Но именно потому, что ты спрашиваешь, об этом умалчивается. Представляешь, сколько дряни на этом можно раздуть?

Примерно представляю.

Не сказать, что у меня отлегло от сердца, но поспокойнее стало. Значит, сжечь мозги и зациклиться на Гроу мне не грозит. Вот только если отбросить привязку и прочее, выходит…

Нет, я не хочу думать об этом сейчас! У меня просто временное помешательство.

В общем-то, в таком ключе и про таэрран тоже все ясно. Кому охота открывать уязвимость перед людьми? Так выйдешь в таэрран на люди, и для всех это модная татушечка-чокер. А если все будут знать, что это наказание… в общем, на иртхане такое может отразиться не самым приятным образом.

— Стесняетесь своих дремучих обычаев?

Честно говоря, при упоминании таэрран у меня до сих пор глаз дергался. В свое время муж моей сестры (тогда еще не муж) нацепил на нее таэрран за то, что она заставила Лодингера пробежаться с голым задом по стадиону. Ментальное воздействие на людей строго запрещено, и это, в общем-то, защищает нас от произвола иртханов, но тогда мне хотелось только одного: вломить нынешнему Председателю промеж глаз. Зная Леону, для нее это была жуть, даже когда об узоре на ее шее знали иртханы. Что уж говорить, если бы знал весь мир.

— Ты сейчас о чем? — Гроу нырнул во флайс, а вернулся с фруктами и бутылкой вина. Точнее, с его остатками.

— О таэрран.

Он приподнял брови и уселся на капот.

Я подумала и последовала его примеру. Все хорошо, только пятая точка слегка мерзнет.

— Не проще ей вообще не пользоваться?

— Проще, — Гроу передернул плечами. — Но у правящих свое мнение на этот счет.

— Поэтому ты отказался войти в семью?

На меня как-то чересчур пристально посмотрели.

— В том числе.

— Ладно. Если я зацепила личное…

— Это уже давно не личное. Отец не хотел, чтобы я занимался шоу-бизнесом, считал, что это помешает первостепенным обязанностям. Я считал иначе, наши мнения разошлись.

М-да.

Дернулась от пронзивших пальцы искр, когда он передал мне бутылку. Сделала глоток, вернула ему, и принялась чистить медарин. Тонкокорый фрукт, знаменитый сиреневым цветом и приторной сладостью, кислинка в которую закрадывается только когда он начинает пропадать.

— Правда, что ты хочешь уйти?

Гроу повернулся ко мне:

— Ты никогда не тормозишь, Зажигалка?

— Очень часто, но от этого у меня потом большие проблемы. Иногда и у других.

— Ты сейчас о чем?

— Про таэрран Леоны. Это было из-за меня.

Не думаю, что это такой уж большой секрет: когда Лодингеры раздули из этой ситуации скандал, чтобы свалить Рэйнара, он в прямом эфире вынужден был заявить, за что Леона наказана, и как именно. Правда, слово «таэрран» там не звучало, но сути это не меняет.

— Из-за тебя проблемы могут быть только у тебя.

— Да неужели?

— Можешь мне поверить. Мы сами создаем себе проблемы, и левая пятка девятого статиста в шестнадцатом ряду тут ни при чем.

Странный у нас получался разговор. Может, дело в вине?

Или в том, что «драконий месяц» как-то странно влияет на мозги. Или в том, что рядом с ним мои мозги разжижаются.

— Твоя очередь.

— А. Про уйти.

Гроу кивнул.

— Правда.

— С чего бы?

— Иногда возникает такое чувство, что ты сделал все и больше уже не сделаешь…

— Да ладно? — скептически приподняла бровь.

— Но это не про меня. В общем-то, из-за них.

Он повел головой, я проследила его взгляд и чуть не ляпнула дольку на юбку.

Над черным полотном пустоши, на фоне усыпанного искрами ночного неба виднелись несколько точек. Пока еще едва различимых, но уже отсюда было видно, что из точек торчат ниточки. То есть крылышки.

— Политика и шоу-бизнес действительно не сочетаются.

Я как-то разом забыла про медарины, вино и про все остальное. Дыхание стало коротким, язык прилип к небу, а взгляд — к приближающимся драконам. Приближались они очень медленно: в пустошах расстояние растягивается до невообразимости. Вот и сейчас то, что казалось мне очень близким, вряд ли можно было таковым назвать.

— Не волнуйся. Сюда они все равно не подойдут.

— Я не волнуюсь.

Гроу почему-то улыбнулся, как это умеет только он. Не то действительно нормальный чело… иртхан, не то насмехается.

Крохотные драконы плясали в небе, то выше, то ниже. То взмывали под самый купол тянущегося к земле неба, то падали вниз. Усилием воли заставила себя отлепиться от созерцания этой картины и посмотрела на сидящего рядом мужчину. Краями ладоней он опирался о капот, глядя туда, где звери рвались на части между небом и землей. Беснующимися стрелами взмывали ввысь, чтобы потом рухнуть в черную пропасть и снова взлететь.

Каково это — рваться между тем, что любишь, и тем, что у тебя в крови?

Эта мысль совершенно точно была лишней, но я ее уже допустила.

И точно так же допустила совершенно непонятный, короткий жест, когда Гроу тоже ко мне повернулся. Провел пальцами по моей щеке, чтобы снова коснуться губами губ. На этот раз настолько медленно, горячо и остро, что я почувствовала все оттенки вина. Кислинку и терпкость раскрывающегося огнем вкуса. Рождающегося в груди и перетекающего в дрожащие от напряжения кончики пальцев, соскальзывающие с металла.

— Иди сюда, — он сдернул меня с капота прежде, чем я успела пискнуть.

Подтянул к себе, коленями отрезая от холода машины.

— Ты что делаешь?! — выдохнула я.

— Просто не хочу тебя отпускать.

Ы?

Это прозвучало слишком… слишком. Не как фальшивая нота, а как музыкальный акцент в напряженной сцене в кино: когда тебя впечатывает в кресло, и ты с вытаращенными глазами пялишься на экран. Сейчас я вытаращенными глазами пялилась на экран… то есть в пустоши, где резвились драконы, и отчаянно пыталась соскрести себя с обивки. То есть с Гроу.

Соскребаться не хотелось от слова совсем.

Хотелось… а вот дракон его знает, что. Наверное, просто стоять рядом с ним и пялиться на Ортахарну (потому что от драконов он отвернулся), отсюда напоминающую микросхему. И я стояла и пялилась, чувствуя, как сквозь сильные руки в меня втекает тепло. Как удары сердца врываются в мои. Кровь бежала по венам, как лава под землей: обманчиво-спокойно, расслабленно, до первого разлома обугленной корки на сердце.

Разлома не случилось, случился поцелуй.

Потом еще один. И еще.

Каждый — до раскаленного воздуха и сорванного дыхания. До полной потери осознания, где находишься. До яростного вброса в реальность, где мир обретал очертания контурами его губ и лица.

Близко-близко.

А потом Гроу сделал то, что я меньше всего ждала: просто отвез меня в отель.

Просто — без журналистов, попыток продолжить (или закончить?) то, что мы начали, или чего-либо еще. Попрощался, сказал, что увидимся завтра и оставил меня у лифтов с одной-единственной мыслью: это, чтоб его, что только что было?

«Свидание, деточка», — насмешливо подсказал внутренний циник.

Эта мысль крутилась у меня в голове, когда я смотрела на свои припухшие губы.