— Значит, мне придётся ехать с вами, — сделала слегка запоздалый вывод путешественница.

— Как же иначе, госпожа Юлиса? — удивилась Приния. — Без денег вас ни на корабль, ни в караван не возьмут.

Ника кивнула. Признавая правоту женщины, она тем не менее продолжала чувствовать смутное беспокойство: "Что, если они врут? Разыграли комедию и разводят меня, как последнюю лохушку? А я, дура, мальчиков жалею… Нет, не похоже. Гу Менсин ещё мог бы так убедительно сыграть, но Приния… Я за ней подобных талантов не замечала. И всё равно, надо бы их чем-нибудь припугнуть? Ха!"

— Я собиралась отплыть по Ишме до Цилкага, — проговорила она, скорбно качая головой. — Мой знакомый — господин Миус Акр, командир конной стражи, обещал подыскать подходящий корабль.

— Тогда мы тоже прибудем в Цилкаг! — бодро заявил старый актёр. — Вам надо будет только немного подождать.

— Нет, нет, — покачала головой Ника. — Теперь уже нечем платить за место на судне. Я с вами.

— Спасибо, госпожа Юлиса, — поклонился Гу Менсин, а его жена заплакала, всхлипывая и вытирая слёзы уголком накидки.

— Но завтра я должна обязательно сходить к Миусу Акру, — продолжила девушка. — Надо поблагодарить уважаемого человека и сказать, что еду с вами.

— А откуда вы знаете командира конной стражи Гедора, госпожа Юлиса? — не без робости спросил старший урбы.

— Мне дал к нему рекомендательное письмо господин Румс Фарк, — ответила чистую правду путешественница.

"Всё равно вы знаете, что мы были любовниками, — подумала она, исподтишка наблюдая за реакцией собеседников. — Чего скрывать?"

— Вот я и решила им воспользоваться. Господин Миус Акр обещал помочь, но теперь, когда я еду с вами…

В комнату торопливо вошла Риата с плоской шкатулкой, где Аппий Герм хранил письменные принадлежности.

— Садитесь, — сделала приглашающий жест Ника, довольная тем, что появление рабыни избавило её от разговора, к которому она как следует не приготовилась. — Пишите три одинаковые расписки.

Гу Менсин, поднявший табурет, чтобы поставить его к столу, вскинул брови.

— А третью кому?

— Отнесу завтра господину Миусу Акру, — пояснила девушка. — Попрошу сохранить. Думаю, в такой мелочи он мне не откажет.

— Зачем? — ещё сильнее удивился старый актёр. — Вы нам не доверяете, госпожа Юлиса?

— Я отдала вам последние деньги, господин Гу Менсин, — нахмурилась Ника. — Какого ещё вам надо доверия? И сверху возьму только десятую часть.

— Десятую? — не веря своим ушам, переспросил толстяк.

— Я же не ростовщик, — презрительно фыркнула путешественница.

Вначале она хотела просто вернуть долг, но вовремя вспомнила, что подобная щедрость по отношению к малознакомым людям здесь не принята и может насторожить артистов, или выставить её в их глазах полной дурой. А подобного отношения к себе Нике совсем не хотелось.

— Да будет с вами вечно милость богов, госпожа Юлиса! — вскричал Гу Менсин. — За такую щедрость я готов написать хоть пять расписок!

— Зачем так много? — рассмеялась Ника. — Хватит и трёх. Вдруг, когда вы в следующий раз заедете в Гедор, господин Миус Акр захочет с вами встретиться и вспомнит о долге?

Девушка усмехнулась.

— Империя велика, но мало где заезжих артистов любят так, как на Западном побережье.

— А попасть туда легче всего через Гедор, — понимающе хмыкнул старший урбы, взглянув на девушку как-то по-новому — то ли с сожалением, то ли с уважением? Она так и не поняла.

В качестве положенного по закону свидетеля выступил хозяин постоялого двора. Судя по поведению Аппия Герма, делать ему это приходилось довольно часто. Вторым согласился стать его сосед-лавочник. Того слегка озадачило количество расписок, но выслушав пространное и довольно путанное объяснение путешественницы, он всё же согласился поставить свою подпись.

Уже за полночь Гу Менсин покинул комнату Ники, унося с собой папирус с четырьмя подписями, оттиском родового герба младших лотийских Юлисов и мешочек с монетами.

Ника уже спала, когда снедаемая любопытством Риата не выдержала:

— Госпожа, простите рабыню глупую… Но вы сами приказали предупреждать вас об… опрометчивых поступках.

— А я что-то сделала не так? — встрепенувшись, хозяйка перегнулась через край кровати, стараясь рассмотреть лежавшую на полу невольницу.

— Вряд ли разумно посвящать в ваши дела господина Миуса Акра. Вы же его совсем не знаете. Здесь в Гедоре такой народ…

— Да я и не собираюсь, — рассмеялась девушка. — Просто если Гу Менсин вдруг соберётся меня обмануть, пусть думает, что есть один влиятельный человек, который может потребовать с него долг.

— Так мы завтра никуда не идём? — хихикнула совсем потерявшая страх невольница.

— Придётся сходить, — широко зевнула госпожа. — Иначе не поверят, что третья расписка у Миуса Акра. Погуляем и назад. Даже если Гу Менсин с мальчиками вернётся из усадьбы, пока мы будем шататься, без нас не уедут.

— Ещё бы, — тихо рассмеялась Риата. — Конные стражники догонят.

— Угу, — уже засыпая, отозвалась путешественница.

С такой кучей денег старший урбы не решился отправляться за город в одиночку и прихватил пару вооружённых дубинками сопровождающих.

Проводив их, жёны артистов, окружив новую старую попутчицу, со слезами на глазах благодарили за помощь, призывая ей милость всех богов. Они уже сложили все вещи в фургон и теперь дожидались только возвращения мальчиков, чтобы покинуть Гедор.

Ника тоже приготовилась к отъезду. Риата проверила заметно пополневшего ослика, а их хозяйка осмотрела фургон, попросив одного из рабов смазать оси колёс старым оливковым маслом.

Сегодня девушке почему-то особенно не хотелось никуда идти. Словно какое-то нехорошее предчувствие тяготило сердце. Если бы не операция по дезинформации артистов, она предпочла бы остаться на постоялом дворе.

Возможно, именно поэтому, едва тот скрылся за поворотом, путешественница сразу сбавила шаг. Отойдя подальше, она внимательно осмотрела Львиный фонтан на маленькой, одноимённой площади. Из трёх оскаленных пастей каменных хищников падали прозрачные струи холодной воды. То и дело подходившие рабы и женщины с кувшинами не давали переполняться крошечному бассейну.

— А кто её забирает ночью? — спросила любопытная хозяйка у рабыни. — Или вода через край течёт?

— Не знаю, госпожа, — равнодушно пожала плечами Риата, которую, видимо, подобные вопросы абсолютно не интересовали.

— Вы не из города, госпожа? — неожиданно обратилась к Нике молодая женщина с заметно выпиравшим под платьем животом.

— Я из далека, — не стала та скрывать очевидное.

Улыбаясь, собеседница вручила сопровождавшей её девочке маленький, литра на три кувшинчик и поставила под струю другой, раза в три побольше.

— С заходом солнца воду перекрывают, — со снисходительным превосходством знающего человека сообщила горожанка. — И вода чуть течёт.

— Спасибо, что рассказали, госпожа, — поблагодарила Ника. — Пусть благодатная Нона и Луцина, покровительница рожениц, помогут вам счастливо разрешиться от бремени.

— Да будет и с вами благословение небожителей, госпожа, — кивнула женщина, забирая кувшин. — Пойдём, дочка.

"Судя по лицу, ей не больше двадцати… трёх или четырёх, — подумала путешественница. — А девочке не меньше десяти… Хотя, чему удивляться? Браки тут ранние. Тейса Септиса Верунда за Лация Юлиса Агилиса в четырнадцать вышла. У бедняков, говорят, ещё раньше. Как только начались… считай невеста, и женихи тут как тут: приданое получить, да рабочие руки в хозяйство. В свои почти девятнадцать я тут перестарком буду или вообще старой девой. Может, оно и к лучшему?"

Правда, в чём это выражается, и какие конкретно преимущества даёт ей возраст, Ника объяснить себе так и не смогла, поспешно переведя мысли на другую тему.

"Неизвестно, когда теперь в приличную баню попаду, оставшихся денег только на еду хватит, а золотом лучше не светить, — вздохнула она про себя, разглядывая маленький храм, над входом в который неизвестный художник изобразил водопад и прячущуюся в его струях нимфу-нутпениду. — Какое-то время придётся мыться в… естественных водоёмах. Только бы погода окончательно не испортилась. Я всё-таки Лягушка, а не морж, среди льдин плавать"