Она выругалась трехэтажным матом во весь голос и смахнула с глаз выступившие слезы. Ее кулаки сжались и бессильно опустились на постель. Лиза не хотела привязывать к Майклу. А теперь ей казалось, что не сможет с ним расстаться. Она раздумывала над тем, каким образом уедет со станции. Но это идея вызывала у нее боль. Боль была во всем теле. Лиза подумала, что если бы у нее была душа, то болела бы и она. «Что же я наделала?» — спрашивала она себя. — «Изменила своему мужу, вот что! Но Лорд Рейден сам виноват! Он не уделяет мне внимания, постоянно где-то пропадает. Я вижу его от силы раза три в год. Когда в последний раз он целовал меня? Я же женщина! Стоп! Нет, так не пойдет! Никто не виноват. Ни Лорд Рейден, ни Майкл, ни я. Просто так получилось. Мой брак давно изжил себя. Да и замуж я выходила не по „большой любви“. Это могло произойти когда угодно и с кем угодно. А Майкл подвернулся под горячую руку».

Лизе совсем не хотелось признаваться себе, что, как школьница влюбилась в пылкого командора Уинтерса. Это было похоже на давно забытое чувство, которое внезапно воскресло, поднялось из пепла, как птица Феникс. Ей хотелось верить, что такое с ней уже было на самом деле. Но такая любовь все больше напоминала старый забытый сон, который она когда видела несколько веков назад. «Такое уже было», — осторожно размышляла Лиза, пытаясь припомнить. — «Но когда? Как будто в другой жизни. Никак не могу вспомнить! Это чувство такое знакомое, манящее, ласковое».

Перед ее глазами проплыла интересная картинка: «Она сидит в темном помещении. Рядом с ней есть кто-то еще. В ее руках что-то похожее на монитор от переносного компьютера с множеством кнопок. На экране прыгают строчки. Она понимает их значение. И от содержания написанного у нее так тепло в груди. Этот Кто-то обнимает ее талию и дует ей в затылок. А Лиза ему шепчет: „Ла фиро ку мачи мо“».

Лиза прогнала видение и встала с кровати. Ей надо было возвращаться в реальность. Ее взор снова устремился на дырку от решетки. Действительность была жестока, но необходима. Она нажала на кнопки и полетела стирать видео запись ее нахождения в каюте убитого агента СиСиПро.

Глава 12

Дорогой Варнелиус!

Наступает последний день моего пребывания в Объединенной Швейцарской Республике. Еще не рассвело, а мне кажется, что день близится к концу. И в правду, скоро все закончится. Какое-то смешанное чувство. Одна моя часть стремится остаться здесь, а другая половинка рвется домой. Не понимаю, что происходит. Он признался, что любит меня и мне стало как-то спокойнее, словно, камень с сердца свалился.

Но меня охватывает ужас, что я больше его никогда не увижу. Только живет одна надежда, что когда-нибудь меня снова отправят на Землю с другим заданием. Вот тогда-то я обязательно навестила бы его. Но когда меня пошлют; и пошлют ли? А вдруг к тому моменту он уже будет дряхлым стариком? А может, и вообще умрет.

Я совсем запуталась. Мне так хочется остаться! Хотя я понимаю, что мне не удастся здесь выжить. Я хочу рассказать ему правду. И где-то в глубине душки я надеюсь, что он попросит взять его с собой. Мне грустно, Варнелиус. Я — как птица в золотой клетке; мне из нее никуда не деться.

Помнишь, как написано в древней книге? «У всех анженцев растерзанные сердца и лишь в Царстве они находят успокоение». Это неправда! Нельзя найти успокоение, если сердце осталось далеко от Царства.

А мое сердце стучит как сумасшедшее. В окне уже показались первые отблески зари. Уже скоро.

Навсегда твоя любящая сестра,

Амма.

Наступило утро. В камерном блоке включили свет. Майяиа встала с кровати и подошла к зарешеченному окну. Она не спала почти всю ночь. Ее мысли были далеки от места своего заключения. Майяиа обдумывала свое возвращение домой и написала несколько писем брату. Это стало своего рода привычкой. Когда она не могла с кем-то поговорить, то писала письма. Это успокаивало ее и было для нее чем-то вроде психотерапии.

Девушка прижалась лицом к решетке. Со стороны улицы ее встретили порыв ветра и капли дождя. Осень хмурилась, заставляя лишь вспоминать о теплых деньках. «Как тогда» — подумала девушка и тяжело вздохнула. — «Будто бы вернулся тот день, когда я шла к Лизе. Небо было такое же мрачное. Так же, как тогда, сейчас идет дождь. И вокруг меня совсем нет людей. Все возвращается на круги своя. Вот и я возвращаюсь домой».

Ее размышления прервал охранник. Он вошел в камерный блок и поставил перед ней миску с едой. Майяиа взглянула на него из-под лобья и покачала головой. Охранник иронично хмыкнул и унес чашку. «Мой последний завтрак в этом месте», — мрачно усмехнулась девушка. — «Он смотрел на меня, как будто знал, что я больше не появлюсь здесь. Наверняка, надеется на мой суд. Что ж, не буду его разочаровывать». Майяиа снова легла на кушетку и закрыла глаза. Спать ей не хотелось. Но она решила, что если будет ходить по камере из стороны в сторону, то охранники что-то заподозрят. Девушка скрестила руки на груди и постаралась успокоиться. Она стала слушать свое дыхание. Вдох-выдох, вдох-выдох; грудная клетка поднимается и опускается, словно, жизнь в нее входит и выходит.

Через некоторое время за ней пришли охранники. Они открыли дверь камеры и вывели ее наружу. Полицейские одели на девушку наручники и повели по коридору на выход. Майяиа почувствовала, что ее сердце почти выпрыгивает из груди. Ее вели через весь участок. Вокруг Майяиа образовался живой коридор из охранников. Они оттесняли страждущих посетителей сорок второго полицейского участка от попыток расправы над ней. Любопытствующие граждане во все глаза рассматривали хрупкую девушку под массивным конвоем.

У двери Майяиа увидела Дитера и опустила глаза. Он же, наоборот, не мог отвести от нее взгляда Рядом с ним стоял Эндрю Риз. Майяиа заметила как он сделал ей подбадривающий знак. Девушка, еле заметно кивнув ему, смело перешагнула за дверь и вышла на улицу. Там ее поджидали толпы репортеров. На Майяиа обрушился поток вспышек и говорливых журналистов. Она растерялась и закрыла руками лицо. В этот момент ее подхватили сильные руки охранника и помогли забраться в машину. Она почувствовала, что в ее карман опустилось что-то увесистое, напоминающее парализатор и улыбнулась. Майяиа почти ощутила его знакомую и приятную металлическую прохладу. Тюремная машина тронулась. Через окно она увидела, как журналисты окружили Дитера, вышедшего из участка. Но он не замечал их и только смотрел вслед удаляющейся машине.

Дитер без сил опустился на стул. В его кабинете ничего не изменилось. По-прежнему напротив его стола стоял стол Риза, а в окна почти не попадал дневной свет. Только почему-то ему казалось, что чего-то не хватает. Как будто что-то пропало. А серые стены стали медленно сужаться. Маленькая каморка, под названием кабинет, давила на него.

Час назад на его глазах Майяиа посадили в конвойную машину. Он видел, что она ничего не боится и ему стало очень стыдно. Дитер не спал всю ночь. Он ходил по ночному дому и думал о своем признании Майяиа. Ему постоянно казалось, что она была рада его словам. Дитер решил изменить свою жизнь.

Вчера он сказал Бекки, что больше не может с ней жить и им следовало бы расстаться. Подружка не сказала ни слова. Ему показалось, что она с нетерпением ждала этих слов. Теперь у нее появился повод ругать Дитера на чем свет стоит. Бекки мгновенно собрала чемоданы и уехала в неизвестном направлении. А Брантнер облегченно вздохнул. Ему больше не надо было никому лгать. Разложив на кровати законодательные документы и материалы дела, он готовился защищать Майяиа в суде.

Дитер пожалел, что не сказал ей об этом на прощание. Но он твердо решил, что навестит ее в тюрьме и обо всем расскажет.

В кабинет как ураган ворвался Риз. Не обращая внимания на своего напарника, он бросился к сейфу с оружием и стал судорожно набирать кодовый номер. Дитер заметил, как у него предательски дрожали руки.