Нахмару улыбнулся, совершенно не весело, и даже как-то горько. А затем резко выдохнув, выразительно глядя на меня, произнес:

— В таком случае, ты поймешь, почему я не желаю ни отпускать, ни терять тебя.

— Эээ… мне не настолько жаль, — вот серьезно.

Антар медленно сузил глаза.

— А давайте без резких движений! — потребовала я, отступая за стул, и в принципе прикидывая станет ли стол достаточной преградой на пути кахэра, явно знающего о том, что мое сопротивление уже практически только фикция.

Но резких движений и не было.

Было одно плавное, невоспринимаемое глазами в принципе, а очки я сняла на время работы с микроскопом и так и не надела. И потому даже толком не поняла, как с террасы мы за мгновение перенеслись в спальню, где на кровати, практически сразу не осталось ничего, кроме наших сплетенных тел. И целовался президент Кахоры фантастически, настолько фантастически, что мог смело выступать на состязаниях по спортивному обольщению в качестве капитана сборной всех своих планет разом — не посрамил бы. Со всей ответственностью могу утверждать — точно не посрамил бы. Он целовал так, что стонать я начала еще до того, как оказавшись лежащей шелковых простынях, и даже до того, как выгнулась всем телом ему навстречу, обхватив его плечи и прижимая к себе, ближе, так близко, чтобы его собственный запах стал моим. И треск одежды на фоне улетных поцелуев не напрягал вовсе, хотелось прижаться к нему всей обнаженной кожей, возбужденной грудью, ощутить его всей собой. Хотелось так многого, в его умелых руках, под лавиной сногсшибательных поцелуев, слыша собственное хриплое срывающееся дыхание, но…

— Какой код на этом проклятом замке? — прорвалось к моему сознанию, сквозь туман безумного вожделения.

— Что? — со стоном спросила я.

— Код, — Антар дышал тяжело и хрипло, а я…

Я вдруг поняла, что меня разбирает смех. И наплевав на ситуацию, следующие минут пять я просто заливалась от хохота, не в силах остановиться. Мое обалденное сознание обошло и подсознание, и вожделение, и инстинкт размножения, и все «расовые особенности» кахэра разом. Потому что конкретно эта модель военных штанов не снимается, не рвется, не режется и не подвластна никаким повреждениям в принципе, пока не введен код на замке.

— Секс отменяется!.. — все еще откровенно угорая над ситуацией, сообщила мрачно сидящему рядом президенту.

К чести кахэра он этот удар принял с достоинством и не стал предпринимать явно повторных попыток раздеть меня полностью, хотя лично я, прикрывающая грудь ладонью, подумала, что неплохо бы и бюстье к подобным брюкам обзавестись.

Отсмеявшись, села, опираясь спиной о спинку кровати, посмотрела на пребывающего в глухой ледяной ярости Антара Нахмару, наплевала на собственное болезненно ноющее чувство неудовлетворенности, и спросила, все так же улыбаясь:

— Надеюсь, корабль пропустите?

Нахмару сел так, чтобы опереться на согнутую в колене ногу, сам он тоже еще оставался в брюках, и холодно спросил:

— А если нет?

Пожав плечами, что было не просто в условиях прикрывания собственной груди руками, спокойно ответила:

— Ну вы же понимаете, что я кадет S-класса и для меня не составит труда ни сбежать отсюда, ни угнать какой-либо из ваших кораблей. Причем все потери будут исключительно на вашей совести.

Черные глаза опасно сузились, но вопрос был задан вполне мирным тоном:

— Допустим со всем этим я разберусь, но что вы лично будете делать с этими… штанами?

— Сниму, как только вернусь домой, — с самой вежливой улыбкой ответила я.

Нахмару выдержал удар с честью.

Поднялся, протянул руку, помогая встать мне, поднял с пола и вернул мне всю одежду, местами порванную, что меня не особо порадовало, пришлось лезть в рюкзак за дополнительным бюстиком и одалживать рубашку у самого Антара.

До аэропорта президент меня отвез сам. Лично. Правда сверлил практически угрожающим взглядом всю дорогу, но меня это не особо беспокоило — я откровенно любовалась видами из флайта, все-таки не уверена, что еще раз соглашусь сюда вернуться. Нет, все в принципе ничего даже, но вот это тянущее желание сорвать с некоторых сидящих напротив всю одежду несколько раздражало, и потому я демонстративно любовалась исключительно видами за стеклом.

В аэропорту меня ожидал гаэрский корабль и… злой взгляд президента, сверливший мою спину когда уходила. К моей чести не обернулась ни разу, даже когда входила в люк корабля.

Потом было все стандартно.

Возвращение домой и наконец, нормальный сон.

Распространение видео с унизительным убийством Малютки по всем авинарским сетям и изданиям — месть такая месть.

Встреча с Йоханесом Герге и дача показаний для обоснования законности требования нашей стороны в прилете проверяющей комиссии.

Тут тоже все было практически стандартно — отоспавшаяся в полете я примерно десять часов на камеру пересказывала все, что видела на записях уже предоставленных службе по защите прав гаэрцев, но протокол есть протокол.

Не стандартным был странный царапнувший меня лично момент.

— Капитан Эринс, у меня для вас плохие новости, — произнес перехвативший меня в коридоре Йоханес.

Почесав немытую голову, устало спросила:

— Какие?

Йоханес, абсолютно рыжий мужик, даже в преклонном возрасте покрытый веснушками, шумно вдохнул длинным носом, и сообщил:

— Кахэр Ранир был казнен сегодня утром.

И пока я пыталась понять каким боком это плохая новость, Йоханес пояснил:

— Это была традиционная казнь.

Ничего не поняла, если честно.

Глав по правам человечества, вновь скорбно вздохнул, почесал длинный веснушчатый нос, поправил ворот рубашки и сказал:

— Идемте ко мне.

Кабинет Йоханеса находился на верхнем этаже триста восьмидесяти этажного здания, и первое, куда я направилась, едва вошла, было естественно панорамное окно во всю стену. Председатель управления снисходительно отнесся к моему восторгу, а потому принес туда две чашки кофе, и подкатил два кресла. Мы устроились с комфортом и шикарным видом на столицу любимой Гаэры.

— У меня есть нехорошее чувство, что вас использовали вслепую, капитан Эринс, — начал Йоханес.

И вид за окном… не, не утратил своего великолепия ничуть.

— У меня была задача устранить угрозу жизни президента и внести раздор в высшие слои общества Кахоры, — честно сообщила я Йоханесу.

Его уровень допуска к информации позволял мне быть честной.

— Что ж, — спустя недолгое молчание произнес он, — задача была выполнена с блеском.

— Я кадет S-класса, — это не было произнесено с гордостью, просто констатация факта.

Он улыбнулся, отпил кофе, и сообщил то, чего я никак не ожидала:

— Вас использовали, капитан Эринс. Вам позволили получить все записи с камер наблюдения, исключительно с одной целью — эмиграция находилась в ведении кахэра Ранира. Вы вскрыли фактически сеть работорговли. Кахэр Ранир был обвинен президентом в дискредитации морального облика Кахорской планетарной системы, в гибели более чем сорока женщин, и казнен наиболее унизительным для любого кахорца способом — показательно, публично и казнь транслировалась всеми государственными телеканалами.

Что-то мне все это напоминает…

— Таким образом, президент Нахмару избавился от очень давнего врага, который планировал в будущем, после союза с родом Арастан захватить власть. Нахмару сработал на опережение, позволив вам узнать закрытую, по причине запрета на посещение центральной планеты иномирянами, информацию. Более того — он позволил вам вернуться на Гаэру и дать показания. Несомненно, поставленную перед вами задачу вы выполнили, включая вторую часть задачи — в данный момент род Арастан объявил о несогласии с политикой президента и возможно, планетарную систему ожидает длительное противостояние… но возможно и нет.

Я вопросительно приподняла бровь.

— Если президент согласится на брачный союз, ни о каком противостоянии, как вы понимаете, речи уже не будет.