Егор подпрыгнул и быстрым, дерганым шагом направился в другую сторону, подальше от улицы Луговой. Надо было найти людей. Срочно! Не факт, что они здесь, вообще есть, но ничего другого он придумать не умел. Просто Егор понял, что если он останется на месте, то просто сдохнет от страха. Или сойдет с ума, если, конечно, уже не сошел...

  Серый туман загадочного мира с жадным интересом поглотил очередную добычу, пропитывая ее тело и сознание потоками скрытой, незаметной, но очень деятельной энергии.

  13.

   ...С ума сойти!

  Сбылась третья и последняя мечта детства. Детства, которое наступит еще очень нескоро.

  Храбрым пожарником я был. Пожары, правда не тушил, но в шлеме и огнеупорном костюме побегал изрядно. Доблестным солдатом, сражающимся с иноземными захватчиками, тоже был. Только воевал не с фашистами, а немного c другими захватчиками, такими, каких, будучи мелким советским пацаном, и представить себе не мог.

  И теперь вот - космонавт! Тоже не совсем такой, как мечталось, но все же...

  Я с огромной скоростью мчался сквозь пустоту. Сверкающее, бескрайнее и безвоздушное пространство раскинулось вокруг. Движение ощущалось внутри, никаких внешних проявлений, типа проносящихся мимо неподвижных объектов, не было. Со всех сторон мерцал и пульсировал купол Вселенной. Мириады ярких точек звезд и созвездий, словно фантастические трехмерные фрески на круглом, многослойном и бесконечно-прозрачном потолке Храма. Храма, которым был весь обозримый космос. Белые, голубые и синие огни величественно мерцали, переплетая свои холодные лучи с теплыми - розовыми, желтыми и алыми, исходящими от других светил, создавая такие оттенки, названий которым просто не существовало в скудном человеческом языке. И через все это грандиозное великолепие огромным, изогнутым, светящимся мостом проходил туманный, искрящийся Млечный путь. Спирали нашей галактики, накладываясь друг на друга, делили мир на две половины.

  Упорядоченное совершенство мироздания.

  Всеобъемлющая гармония...

  Меня охватило чувство, подобное которому я не испытывал ни разу в жизни. В нем смешались и детский восторг от прикосновения к настоящему Чуду, и восхищение неимоверной, сказочной красотой, и просто оглушающее, наполняющее все естество, Счастье. Вселенское счастье. Квинтэссенция наслаждения духа...

  И одновременно с этим, возник неоформившийся толком вопрос. Даже не вопрос, а сомнение.

  Неужели все Это могло возникнуть само по себе? Из одной единственной точки с бесконечной плотностью, которую люди назовут умным словом "сингулярность"? Из-за какого-то случайного взаимодействия элементарных частиц в монотонном и бездушном пространстве? И откуда, вообще, взялись эти частицы, запустившие само время и процесс изменения материи, превратившейся в итоге в невообразимо сложный, логичный и упорядоченный мир? Из ничего? Или все-таки стоит за всем этим совершенством чей-то Великий Замысел?

  Этот вопрос, словно маленькая летучая рыба, на неуловимо короткий миг взвился над поверхностью океана Счастья, плескавшегося внутри меня, и снова ушел в глубину. Однако не растворился, не исчез навсегда, а тихо затаился где-то на дальней полке подсознания, чтобы терпеливо ждать своего часа...

  Я же позволил себе еще некоторое время поблаженствовать в этом новом неповторимом состоянии, а потом с трудом и сожалением вернулся из звездной бесконечности, чтобы сделать то, ради чего, собственно, и отправился в этот полет. Сосредоточил внимание на пространстве непосредственно около меня и тут же нашел, что искал.

  Прямо подо мной или, наоборот, надо мной, а может справа или слева, всеми фибрами души ощущался огромный тяжеленный шар. Черный, будто бы плоский, словно вырезанный из плотного картона, перекрывший своим темным контуром часть сияющего тысячами галактик пространства, он тоже казался неподвижным, хотя я знал, что это было не так. Шар вращался. Просто моя скорость была настолько больше, что я этого вращения совершенно не замечал.

  Но через долю секунды на абрисе гигантской черной окружности появилась маленькая яркая точка. Появилась, начала набирать размер, а потом резко бросила себя в обе стороны, превращаясь в светящуюся и становящуюся все длиннее белую дугу, перечеркнувшую космос. А еще через мгновение дуга доросла до полукруга, а из той самой точки, с которой все началось, ударили вверх расходящиеся, словно зубцы величественной короны, острые теплые лучи. И вот уже не точка, а слепящее огненное око поднимается из-за черного плоского диска, раскладывая все шире и шире веер своих золотых столпов света, а тонкая дуга под ним начинает набирать толщину от центра к краям, придавая объем и существенность поверхности огромного шара. Наконец огненная сфера полностью оторвалась от полукруглого контура планеты, и освещаемый ею меридиан резко поменял цвет из слепящего яростно-белого в нежный бело-голубой.

  Я мчался навстречу рассвету. Навстречу восходу Солнца над небесным телом, которое через много-много лет назовут ласковым и родным словом "Земля".

  Новое утро проносилось подо мной чуть размытой чертой границы света и тьмы, двигавшейся по белоснежным облакам. Я нырнул прямо в них, резко сбавив высоту, и после недолгого полета через клубящийся пар нижних слоев атмосферы передо мной открылась лазурная выпуклая линза Тихого океана, сверкающая миллионами солнечных бликов. Позади во тьме медленно таяла громада материка, далекого предка Евразии, а впереди был бескрайний синий горизонт. Теперь я летел низко над водой, видя белые пенные гребешки волн вплоть до мельчайшего пузырька воздуха в каждом из них. Скорость была просто потрясающей. Я ушел под воду, в темно-зеленую плотную глубину, и некоторое время наслаждался полетом там, рассматривая стаи незнакомых разноцветных рыб и больших полупрозрачных медуз, через которых били, причудливо преломляясь, прорвавшиеся через облака и поверхность океана золотые солнечные лучи. Затем ушел еще глубже, километра на четыре, стелясь над неровным каменистым дном в фиолетовой темноте, где обитали совсем уж непонятные существа, обвешанные тусклыми фонариками на длинных гибких стеблях. Впереди показалась широкая впадина, шедшая наискосок с северо-востока на юго-запад. Я нырнул в нее, погрузившись еще на пару тысяч метров, но там было совсем темно и пусто. Мелькнул на самом краю зрения кто-то большой и неповоротливый, видимо, какой-нибудь родоначальник лохнесского чудовища, но быстро остался позади, так как я уже несся вверх, к свету.

  Взметнулся над океаном, набрал высоту и окинул взором горизонт впереди. Из сизой морской дымки вырастал еще один материк. Длинный, зеленый, похожий на дракона, с протянувшимся прямо вдоль западной береговой линии горным хребтом. Южная Америка. Еще несколько десятков километров вверх, и далеко слева появились очертания Америки Северной, отделенной от родной сестры широким проливом. Горы остались позади, подо мной замелькал сплошной зеленый ковер, а затем короткой молнией мелькнула желтая полоса прибрежного песка и снова синь океана. На этот раз Атлантического. В него нырять я не стал; как-нибудь в следующий раз...

  Несколько секунд полета над волнующейся синевой и передо мной западное побережье Африки, где вместо безжизненных горячих песков Сахары, шелестели сочной листвой обширные изумрудные джунгли, исходящие влажным экваториальным жаром.

  Я чуть изменил вектор движения, повернув севернее, и помчался вдоль берега, на котором когда-нибудь, очень нескоро, будут кататься на верблюдах и резать баранов арабы из Мавритании и Марокко. Домчался до еле заметного Гибралтарского пролива, и вскоре передо мной открылось Средиземное море, узкое, сжатое двумя материками до неузнаваемости, а за ним я увидел еще толком несформировавшийся зародыш старушки Европы. Никаких островов Соединенного Королевства, никакого итальянского сапога, виден только-только наметившийся Пиренейский полуостров, по которому можно было более-менее сориентироваться. Так что называть будущую часть света "старушкой", наверное, еще рановато.