Я наблюдаю, как скользит секундная стрелка на больших белых часах над стойкой регистрации. Кажется, будто время застыло. Люди периодически заходят и уходят, телевизор включен и показывает детские передачи. Эмма сидит у меня на коленях, крепко прижавшись и сжимая медвежонка, и смотрит телевизор.

Одно шоу заканчивается.

Начинается следующее.

Стрелки на часах лишь незначительно переместились.

Тревожное чувство растет внутри меня. Что-то не так. Страх бурлит внутри от напряжения, и все звуки заглушаются. Я проходил подобное раньше. Приближаются плохие новости.

— Пьер, — я слышу, как Холли зовет меня, когда садится рядом и плачет.

— Что случилось?

Она качает головой, а слезы продолжают катиться по ее убитому горем лицу.

— Мамочка? — зовет Эмма тихим голосом.

— Бабушка умерла, солнышко.

Глава 30

Холли

Пьер обнимал нас с Эммой до тех пор, пока у нас не осталось слез. Эмма сидела на одном его колене, я на другом, и мы изливали ему наше горе.

Сейчас мы приехали к нему домой и полностью вымотанные сидим на кухне, пока Пьер что-то для нас готовит. Эмма смотрит какое-то детское шоу по телевизору, а я потягиваю кофе.

— Могу я помочь тебе с чем-нибудь? — спрашиваю я, хотя уже знаю ответ.

— Просто сиди и отдыхай.

— Я хочу забрать свою машину с больничной парковки, — говорю я и делаю глоток. Но не могу распробовать его вкус, и это не потому, что кофе ужасен, а просто потому, что мысли заняты не тем.

— Я сам. Мне нужно заскочить в магазин после обеда, так что я просто возьму такси и заберу ее.

Чувствую, как слезы опять начинают жечь глаза.

— Простите, миссис Уокер, мы сделали все, что могли, — сказала доктор и утешающе положила свою руку на мое плечо.

— Я со всем тебе помогу, — шепчет Пьер, затем кладет свой нож, вытирает руки и обходит кухонный островок, чтобы обнять меня. — Чтобы вы с Эммой ни в чем не нуждались.

Он обнимает меня, и я кладу голову на его твердую грудь. Пьер целует мои волосы, и я теснее прижимаюсь к его теплу.

— Я... я... не уверена… я... — Слезы снова начинают течь, мне не удается сдержать их.

— Не держи все в себе, — говорит он тихо, но крепче притягивает меня к себе.

— Я не уверена, что смогу снова пройти через это.

— К сожалению, ты должна, но ты не будешь одна.

Я киваю и закрываю глаза.

— Мамочка, я хочу есть, — говорит Эмма. Она заходит на кухню и видит, что мы обнимаемся. Пьер хочет отстраниться, но я не отпускаю его, а вместо этого заманиваю Эмму присоединиться к нам. С сонными, красными глазами, она, шаркая ногами, подходит к нам. — И я устала.

Пьер обнимает нас обеих, и это кажется таким правильным. Хотя обстоятельства и ужасны, я знаю, что мы идеально подходим друг другу. Все трое.

— После обеда мне нужно сходить в магазин, а вы можете занять мою постель и отдохнуть, если хотите.

— Это было бы прекрасно. Спасибо, Пьер.

— Пожалуйста, — говорит он и приседает, чтобы поцеловать нас, а затем продолжает готовить обед.

— Что ты готовишь, Пьер? — спрашивает Эмма, прижимаясь к моему боку.

— Пирог в духовке, а я нарезаю салат.

— Мне нравится пирог, в котором много-премного бекона.

— Само собой. Иначе зачем его вообще готовить?! — Он хмурит брови, пока шинкует огурец и бросает его в тарелку с салатом.

— Но я не люблю яйца. — Эмма отходит от меня и опирается на кухонный островок.

— Ну, ma belle petite, это очень странно, потому что пирог готовится из яиц. — Он перестает резать и смотрит на нее.

— Да? — спрашивает Эмма. Она трет глаза, значит, она действительно устала.

— Oui, именно так. Как и французский тост, который мы приготовим завтра утром на завтрак. — Когда он заканчивает говорить, таймер в духовке начинает пищать, и он идет проверить пирог. — Эмма, можешь помешать салат, пожалуйста?

Она идет к ящику со столовыми приборами.

— Ох, — говорит она, закрывая ящик, но перед этим что-то достав. Я с любопытством наблюдаю за ней. Пьер достает пирог из духовки, а Эмма идет к раковине, чтобы вымыть руки. Он смотрит через плечо и улыбается, когда Эмма проверяет обед.

— Как на вкус? — спрашивает он, когда она достает кусочек помидора из тарелки.

— Вкусно.

— Хорошо. Пожалуйста, можешь достать три тарелки, три вилки и три ножа?

— Конечно. — Она идет к шкафчику и достает три тарелки, потом выдвигает ящик стола, чтобы достать приборы.

Пьер режет пирог и раскладывает его на три тарелки, а затем добавляет салат. Каждый берет свою тарелку и идет с ней в столовую. Пьер и Эмма садятся рядом друг с другом, а я сижу напротив них.

Эмма начинает есть и смотрит на Пьера.

— Знаешь, это действительно вкусно, хоть и приготовлено из яиц.

— Конечно, это вкусно. Ведь это я готовил.

Эмма хихикает, и Пьер смеется.

— Я люблю тебя, — выпаливает Эмма и целует Пьера в щеку.

Наши с Пьером взгляды встречаются, и я чувствую, как слезы катятся по моим щекам. Он наклоняется и целует Эмму.

— И я тебя очень люблю, — говорит он, не отрывая от меня взгляда.

— Извините меня, — говорю я, встаю и выхожу на задний двор.

— Ты оставайся и ешь свой обед, а я пойду проверю маму, хорошо? — слышу я, как Пьер говорит Эмме.

— Хорошо, — отвечает она.

— Ты в порядке? — спрашивает Пьер, когда находит меня снаружи.

— Я эмоциональная развалина. Сегодня трудный день, я перенервничала и сейчас Эмма признается, что любит тебя… — Я смотрю вниз, вдруг обнаружив, что мои ноги куда более интересные, чем пристальный взгляд серых глаз.

— Это был тяжелый день, — говорит он своим глубоким, бархатистым голосом. — Но ты должна понимать, что эта маленькая девочка, — он делает паузу, когда я смотрю вверх и вижу, что черты его лица смягчились, — эта девочка украла мое сердце. Она удивительная, и смелая, и просто необыкновенная.

— Я знаю.

— Я люблю ее, Холли.

— Что, если ты тоже оставишь нас?

— Невозможно. Разве ты не видишь?

Он притягивает меня к себе, утыкается лицом в мою шею и поглаживает меня по волосам.

— Вижу что?

— Это самая искренняя и чистая форма любви, которую мужчина может подарить. Это единственный способ, при котором я могу быть с тобой и Эммой. Я просто мужчина, и я отдаю вам свое сердце, которое вы можете либо принять и хранить, либо отвергнуть его и уйти. Выбор ваш и только ваш. Но, пожалуйста, вы нужны мне как солнце и вода.

— Что ты говоришь, Пьер? — я смотрю в его стальные глаза.

— Я говорю, что не силен в краткосрочных отношениях. Я не хочу мимолетного увлечения. Я не хочу, чтобы ты вышла из моего дома и никогда не вернулась. Я хочу, чтобы ты осталась со мной, потому что ты все, что мне нужно, и я хочу быть всем для тебя.

— Я....

Я снова смотрю вниз, на мгновение потеряв дар речи от его слов.

— Non, ты не можешь сказать мне, что не чувствуешь этого. — Пьер поднимает мою правую руку и кладет ее себе на грудь, где бьется сердце. — Оно бьется только для тебя и для Эммы.

— Пьер, — мой голос надламывается, а эмоциональные слезы продолжают катиться по щекам.

— Пожалуйста, останься со мной. Позволь мне позаботиться о вас. Давай будем семьей, — умоляет он и нежно целует меня в губы.

— Не уверена, что я смогу.

Он наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку, а затем покрывает мою кожу нежными теплыми поцелуями и придвигается к моему уху.

— Холли, — шепчет он, прикусывая мочку моего уха.

— Да.

— Мое сердце твое. Я люблю тебя.

Я прижимаюсь лбом к его плечу.

— Пьер.

— Я не сказал тебе этого раньше только потому, что хотел, чтобы ты сказала мне это же в ответ. Но мне нужно, чтобы ты знала, что я здесь не на месяц, а на всю жизнь. Когда будешь готова, ты скажешь мне, что тоже меня любишь. Сегодня это было не по плану. Это был не лучший для тебя день. Но я не мог отпустить тебя сегодня и не сказать, что ты украла мое сердце.