- Ну, что вы, товарищ подполковник, - смущенно ответил я, - какой же из меня командир? Вы меня лучше…

- Ну нет, - перебил подполковник. - Уже имеется приказ.

- Приказ уже подписан, - подтвердил майор Боровиков.

Преодолев смущение, я задумался: к чему вся эта церемония? Ведь раз приказ уже есть, сообщить о нем мог бы и не подполковник. Я насторожился.

- Мы тебя решили взять в армейскую разведку, - вдруг сказал подполковник. - Как ты смотришь на наше предложение?

Я вообще никогда не спешу с ответом, а тут и совсем смолк. Стою, думаю, а перед глазами - боевые ребята-разведчики. Друзья, с которыми я каждодневно делил радость, печаль, невзгоды. И вдруг - покинуть их, уйти от них навсегда. Ни за что!

И я отказался. Мой довод - дружба сроднила нас навеки - был принят во внимание.

В роте, куда я вернулся из штаба, меня окружили товарищи.

- Что, накачку дали?

- Получил новую задачу?

- Нет, - отрезал я.

- Тогда зачем вызывали? - настойчиво допытывался Шолохов.

- Младшим сержантом сделали… А потом предложили перейти в армейскую разведку.

- И как?

- Кажется, выкрутился…

- Кажется… - обидчиво протянул Шолохов. - А если снова вызовут и прикажут прибыть к новому месту службы?

- Все равно из роты никуда не уйду, - рассердился я.

- Вот это да! Значит, навеки вместе?

Я кивнул. Шолохов снял шапку и крикнул:

- А ну, ребята, качнем новоиспеченного командира!..

Повозились, пошутили и взялись за оружие. Потом получили боеприпасы и пошли на передний край.

Далеко окрест лежала изрытая воронками ничейная полоса, залитая ярким, крепко греющим солнцем.

- А все-таки весна свое берет, - задумчиво сказал Карабердин. - Ей и война нипочем.

И мы примолкли. Над траншеей с оттаявшим бруствером, над проталинами, над вывороченной снарядами землей поднималась голубоватая дымка испарений, а над пробившейся первой молодой зеленой травкой проносились заливистые очереди немецких пулеметов.

Весна и война.

Какие два противоположных понятия! И, пожалуй, впервые за все время подумалось, что хорошо бы вытянуться на солнце, дышать и греться. И никуда не идти, под пули, под смерть. Но даже для этих расслабляющих мыслей не хватало времени. Справа донеслось громкое «ура». Это наш сосед пошел в атаку. Ждали своего сигнала и стрелки нашей дивизии. Они напряжены и сдержаны. Над немецкими окопами вспыхивают облака арт-налета. Мерный шелест снарядов над головой заглушается сливающимся гулом выстрелов и разрывов. В ясном весеннем небе появилась ракета и, роняя звездочки, пронеслась, наконец, под самым солнцем, ярким и ласковым. Кто-то, недалеко от меня, поднялся и крикнул во весь голос:

- За Родину! Вперед! Ура!

Эхо могучего слова «ура», прижимаясь к земле, пронеслось над траншеями и окопами. На безжизненную, выбитую и обожженную землю ничейной полосы высыпали красноармейские цепи и под прикрытием артиллерийского вала бросились вперед. Вскоре они уже ворвались во вражеские окопы, огнем вытеснили немцев к Бугу.

На этот раз мне впервые дали самостоятельное задание, пожалуй, самое трудное из всех, которые приходилось выполнять раньше.

Под ночным, но теплым весенним дождем, хлюпая по колено в жидкой грязи, мы к утру подошли к селу Мегия (в семи километрах от города Первомайска).

Вначале, не прячась, мы стояли в полный рост: оценивали обстановку. Село горело. Прикрытые серой пеленой дождя и дымом, немцы поспешно спускались к Бугу. Но моста в этом месте не было. Как и на чем же переправлялись фашисты? Надо узнать.

Перебегая от дома к дому, мы незаметно подошли к переправе и поначалу удивились. Фашисты по колено в воде брели за машинами. Прямо по реке.

- Упрятали мост от «глаз» авиации, - сказал кто-то из разведчиков.

Разведчик был прав. Немцы построили настил моста ниже уровня реки, и заметить его можно было только вот, так - визуальным наблюдением. И хотя немцы перехитрили наших воздушных разведчиков, но двигались они по этому подводному мосту все-таки медленно, и поэтому на берегу сбились в кучу машины, орудия и люди.

Глядя на эту «пробку», я думал: немцы многому научились за эти годы у нас, русских: ведь такие подводные мосты у нас строили давно. Мы стали сильнее, но фашисты еще яростно сопротивлялись. Окопавшись, мы не без тревоги продолжали наблюдать. Дальше для нас дороги не было: в нескольких метрах - клокочущий, пенистый, полноводный весенний Буг. Лежим, а совесть говорит: непростительно спокойно смотреть, как безнаказанно уходят гитлеровцы, уходят, чтобы снова вести бой против наших ребят, да еще из-за водной преграды.

- Ребята, - шепнул наш весельчак Иван Федотов, - а что, если им устроить холодный душ?

Мысль Федотова оказалась достойной внимания. Разведчики поняли ее без дополнительных пояснений. И я принял решение:

- Выкупаем сволочей!

И наши автоматы дробно ударили в предрассветной тишине. Били длинными очередями, с рассеиванием, и по мосту, и по «пробке» на дороге.

Что тут было! С перепугу гитлеровцы загалдели, бросились в воду, давили друг друга, опрокидывали машины, повозки, чтобы расчистить себе путь на западный берег. Паника поднялась невообразимая. Пробка над Бугом достигла наивысшей плотности.

И вдруг - словно солнце упало в реку, - так ярко полыхнул взрыв. Это мост, вместе с гитлеровцами и их военным скарбом, взлетел в воздух. Перепуганные фашистские саперы раньше времени выполнили приказ своего начальства и подорвали заранее заминированный мост.

На левом берегу реки осталось много непереправившейся техники и людей. Пришлось наводить порядок - мы захватили в плен восемнадцать гитлеровцев и всю технику.

Вскоре к реке подошли главные силы нашей дивизии. Я доложил майору Боровикову обстановку. Он пожал всем нам руки и сказал:

- Славно поработали, ребята. Благодарю. Но вам предстоит еще одно трудное дело. Сегодня ночью разведайте - есть ли немцы на острове, что перед нами. Если есть - определите их силы. Если фашистов на острове нет, переправьтесь на ту сторону Буга, выйдите в тыл гитлеровцам, в село Гаевку, что в семи километрах от реки, и по радио передайте обстановку. Потом получите дополнительные указания. В разведку пойдут трое: Пипчук, Шолохов, Карабердин. Возглавляет группу Пипчук. День даю на отдых и наблюдение. Все ясно?

- А «языка» брать надо? - спросил я.

- Пока нет. Если потребуется, сообщим дополнительно. Главное - разведать оборону гитлеровцев, чтобы дивизия с меньшими потерями форсировала реку.

Наша троица устроилась в прибрежных зарослях. Сеет дождь. Фуфайки промокли и греют слабо. Перед нами - остров. Низкий, песчаный, заросший редким лозняком. На берегу курчавый мелкий кустарник. Движения - никакого, не заметно и траншей. Как командир, я делаю предварительный вывод - фашистов на острове нет. Вывод выводом, а на душе неспокойно-правильно ли я решил? Враг хитер, может, так замаскировался, что мы за целый день ничего не заметили. Но гадай не гадай, а ночная разведка покажет, что к чему.

В полночь от левого берега Буга тихо отплыла легкая лодка. Я сидел за рулем, раздумывая над напутственными словами майора Боровикова:

- В случае чего - держитесь до последнего. Помните - вас прикроем огнем с этого берега…

Это мы все знаем - разведчиков всегда прикроют свои, помогут, поддержат. И сейчас не спят гвардейские минометчики, рота автоматчиков. Ждут нашего сигнала и разведчики-наблюдатели.

Мы плыли по ночной незнакомой реке и радовались, что идет дождь и скрывает нас от врага. Лодка медленно приближалась к острову. То там, то здесь разрывы мин и снарядов поднимали высокие водяные столбы. То и дело нас обдавало холодным душем. Но ни огонь, ни вода уже не могли остановить разведчиков: приказ есть приказ. Мы гребли, держа автоматы на коленях, всегда готовые к бою.