Идеальное место для засады – или для резни, это уж смотря с чьей стороны взглянуть.

Двое великанов – кряжистых, медлительных, как раз поднимали тяжелые глыбы. Ух-х-х… – одна прорезает огненное марево падающей звездой. Охх – за ней спешит и другая…

– Достал?

– Не-е-е…

– Видно?

– Не-е-е…

– Еще?

– Ага-а…

Неразговорчивые они эти, горные. Они все больше головами стучаться любят – вон, каменные наросты на лбах, треснет – так легче бабочки под свод взовьешься. Одно хорошо: в голове у них – сплошная кость.

Двое других, черно-огненных – вот что было новым. Плотные, пониже горняков. Вязкие, оплывающие, медлительные с виду, из неспешно жующих ртов ползут огненные языки. Не видал таких во времена Титаномахии. И у трона своего не пришлось. То ли новые выводки, то ли…

«Старые, невидимка».

Огненные вообще не переговаривались. Перетекали с места на место. Попыхивали огнем. Один ковырял в носу – добывал из него тлеющие угли.

Стерегли подходы.

Наверняка есть еще как минимум двое горных – вон, камни с юга и юго-востока тоже летят, но это – основное…

– Раздавил?

– Не-е-е-е…

– Чего?

– Маленький. Не видать.

– А-а-а…

Владыка им, значит, маленький. Ну-ну.

Потревоженная бабочка вспорхнула с напрягшегося плеча. Оставила алый след.

Божественная сущность по капле потекла в клинок. Ложбина, засыпанная каменными огрызками, заскользила навстречу. Это же так просто, – представлять, что у тебя за спиной – черные крылья, как у твоего учителя…

Я подрубил ближнему горняку коленные сухожилия раньше, чем меня хотя бы успели увидеть. Зачем хтоний?! Кто сказал, что я не умею сражаться без невидимости?

Великан взревел, затоптался с ревом, уронил глыбу, которую только-только оторвал от земли, пыхнуло пламя в ближайшей огненной трещине; я зачерпнул горсть в ладонь и шутя швырнул второму великану в глаза – единым движением, не торопясь.

Удар в грудь первому. Густая пелена жирного пепла налетает, душит, прячет. Великан отмахивается, будто от мух. Хорошо, он забыл защищаться. Удар в живот. Икры. Шея – у второго. Ах, он отшатнулся, ничего. Полоснуть по руке, отсекая кисть.

И увернуться от жаркого, огненного сгустка – это очнулись местные, которые старики.

Такие старики любому молодому по почкам надают, а потом еще сверху добавят.

Под ногами зачавкало жидким, черным. Вязкая петля темноты, обвилась вокруг щиколоток. Поток живого, удушающего мрака с запахом мазута ударил в лицо, поглотил меч. Сомкнуть пальцы на рукояти, теперь оттолкнуть, рассечь застывающие путы, теперь атаковать, клинок ведь удержал… нет, черно-огненный отползает, улыбаясь бледным пламенем изо рта. Попытаться приблизиться, чтобы можно было ударить – приказом, сущностью – нет, вот теперь второй выкидывает вперед руки, растущие прямо из брюха, рук много, явно какие-то братики Гекатонхейров, и все руки – длиннющие, обтекающие черным, вязким…

Отсечь лапы, да и всё! В сторону (заодно дорезать великана, а то он на колени встать попытался), местные опять отползают и не уходят – тянут руки, будто им только-то позабавиться хочется: не прибить, не придушить, а удержать на месте…

Инстинкт взвыл пьяным авлосом вовремя.

Я успел отклонить голову, и стрела трепетно мазнула по щеке красным опереньем и канула в черную грязь. Следующая царапнула шею. Хорошие, тяжелые стрелы, которыми Аполлон бы не постеснялся бить. И я на виду, и другие великаны уже топочут и рушат скалы – слышно! – на подходе.

Владыкам, конечно, не пристало бежать с поля боя…

Я повернулся и шагнул в первый раз – изламывая вокруг себя непокорный мир, не желающий пропускать, отчаянно, всеми силами старающийся сгустить воздух, удержать на месте.

Протиснулся, проломился, сквозь душное марево. Недалеко.

Встал за спиной у первого черно-огненного, с размаху погружая туда меч. Клинок был раскален докрасна, когда я вынул его, а великан с хрипом опустился на колени, погружаясь в спячку, истекая черной, топкой кровью, как остальные холмы вокруг него.

Еще шаг – и я за спиной другого, с размаху вгоняю алую полосу бронзы в беззащитную спину.

Я хорошо бью в спину. Надежно. Век опыта.

Стрела колыхнула волосы. Следующая хищно нацелилась мне в лицо.

И я шагнул еще раз. Исчез. Ушел.

…чтобы оказаться в двух десятках шагов, за выгнутым хребтом горы. В единственном месте, откуда я мог видеть ложбину, а меня видно не было.

Сначала все так и оставалось: две туши слабо шевелятся, еще две – окаменели и исходят огнем и черным маслом. Вдалеке – пыхтение, топот и приглушенные команды. Потом заскрипел пепел, зашелестел под чьими-то сандалиями.

– Тартар ему в…

И долгое молчание. За скрюченными телами стонущих горняков, за окаменевшими, оплывающими останками древних великанов не видно было говорящего.

Только слышны шаги. Да еще скрип тетивы прочного лука.

И потом вдруг – короткий, лающий смешок.

– Уделал, надо же. Ну, теперь уже и не найдем. У него же шлем этот…

– Хтония при нем не было.

Женский голос. Молодой. Идет не с земли, ага, шелест крыльев. Это еще что за новости – там кто-то из Эриний? Мормолик? Кер?!

– Тебе-то откуда знать. Призвал – оп, и на голову. Говорил же я – на кой великаны еще?! Дали бы мне одному, из засады…

– Может быть, он еще не ушел далеко.

– Да уж, не дальше дворца – это конечно! Видала, как он дунул?!

Женщина помолчала. Крылья бились о воздух раздраженно, нервно, гневно.

– Я позову волков. Они могут выследить даже невидимку.

Мелькнула крылатая женская фигура. Стремительно мелькнула – не разобрать, кто.

А лучник остался хмыкать, разглядывать ручейки великанской крови и ждать остальных из горного народа – их тяжелая поступь раздавалась за ближними скалами.

Скоро будут здесь. Скоро – это хорошо, мне не нужно много времени.

Бесшумно перемахнуть через каменный хребет – держась так, чтобы меня скрывали черные туши местных, все еще пышущие жаром. Прыжком, точно рассчитав расстояние, вылететь на открытую местность: в одной руке – клинок, вторая вытянута в приказе.

Он почти успел наложить стрелу на тетиву, когда мой удар швырнул его на скалы.

Под ногой тихо застонал лук. Перемазанные в черном масле пальцы сжали белое горло.

– Кто?! – прошипел я.

Наверное, ему не сказали, что Владыка-то – бешеный. Этому мальчишке из стигийских – клыкастому, синевато-бледному, наверное, родичу мормолик… вон и крылья не до конца отросшие.

Он и моргал с удивлением, только покривился, когда я чиркнул острием клинка ему пониже ключицы. Кровь выступила – исчерна красная. Смертный.

– Кто?

Кричать он бы не смог: я сжимал ему горло. Зато мог смеяться.

– Без шлема, надо же, – прошептал в ответ и заклокотал передавленной глоткой.

– Кто тебя послал? В глаза смотри!

Он закрыл глаза, улыбаясь юными губами.

– Все...

И подался навстречу моему клинку с нежным предвкушением на лице, будто к возлюбленной в объятия.

Тихий, горловой всхлип. Я не стал препятствовать телу падать, но успел заглянуть в раскрывшиеся перед смертью глаза – мельком.

«Ни слова… ни звука… любые муки… награда грядет и будет превыше всего…»

Можно было бы подождать Таната, но допросить тень я успею всегда, а пока убираться нужно из этой местности. Насмотрелся.

Разве что колчан этого лучника с собой прихвачу.

Мир не желал пропускать. На поверхности было проще ходить по-божественному, а здесь… навыки, что ли, растерял?

Или просто плохо на дворец нацелился – вот и промазал мимо дворца?

Голос ручья у ног хрустален, тонок. Это потому, что ручей закован в хрусталь. Не до конца, правда: на два полета стрелы по течению, а дальше сложены прозрачные, искристые глыбы. Возле глыб плавают тени: примериваются, где тюкнуть, где огладить.